о свободе

Ветер тронул два березовых листа в городском парке. Залитый солнечным светом и ароматом сирени, он был чудесен, этот парк. И два березовых листочка тоже были чудесны. Они вертелись то одним, то другим бочком к солнцу под легким дыханием Ветра и вполне могли радоваться собственной счастливой свободе. Очень красивые листочки.
- Здравствуйте, - неожиданно для себя поздоровался Ветер, никогда не здоровавшийся с листьями. Листочки ответили хором, но, против ожидания, не одно и то же.
 - Не холоди сильно, - сказал один.
 - Здоровались уже, - сказал другой.
Если б у Ветра были плечи, он бы пожал плечами, но Ветер лишь вздохнул, чем вызвал еще большее недовольство собеседников.
 - Что ж ты все шебуршишься? 
 - Сказали тебе – здоровались, чего тебе еще нужно?
Залитый солнечным светом и ароматом сирени парк молчал. Он не зависел от дыхания Ветра и грелся на солнце той стороной, какой было положено греться именно в этот предполуденный час. Парк был свободнее березовых листов.
 - Парк свободнее березовых листов? – спросил Ветер и получил исчерпывающий ответ: да, парк свободнее, потому что он не подчиняется прихотям надоедливого Ветра и живет так, как хочет. "Так, как может" - уточнил Ветер. Пусть будет "так, как может", раз уж он хочет так "мочь", - последовало насмешливое шелестение. На этом разговор с листьями  иссяк.
И все же, - думал Ветер, улетая, - кто из них более свободен? Парк, который не знает, что такое "хотеть", или листья, что умирают для полета? Но их полет – свобода ли? И чувствуют ли они что-нибудь после смерти?
Ветер знал, что не может летать под водой и пробиваться сквозь стены. И что парк просто не захочет греться с юга, когда солнце должно быть на севере.
Он не знал лишь, что два маленьких березовых листа хоть и в состоянии самостоятельно обернуться к свету, они всегда, до самой смерти будут развиваться и расти на своей ветке по математике золотого сечения. Свободными.