Эволюционеры локальное продолжение Свиньи

Эволюционеры


Глава 1





Скиба наблюдал за офицером сквозь окно рюмочной. Мутное закопченное стекло служило хорошим укрытием. Офицер водил по сторонам чутким охотничьим глазом, и пару раз, казалось, взглянул прямо на Скибу, но темное стекло было слепо со стороны улицы. Потрепанный камзол военного образца, со следами от споротых погон, сидел на офицере ладно. Висевшая на поясе сабля, в дорогих ножнах с серебряной чеканкой, была явно наградной. Широкая грудь и могучие плечи, туго обтянутые камзолом, убеждали в том, что владелец сабли способен постоять за себя. Однако Скибу это не пугало. Не пугал его и длинный охотничий карабин на плече офицера: чего все это стоило, когда к тебе нежно подойдут, нежно заглянут в глаза, и нежно вставят перышко - аккурат между ребер. Скиба был мастером своего дела, большим мастером. Откровенно говоря, его самоуверенность граничила с безумием, но пока кураж и удача не покинули Скибу, он оставался хозяином на этих серых улицах. Его боялись и уважали именно потому, что он всегда ходил по лезвию, только по лезвию - ни шагу в сторону.
Ваня Вялый смотрел на своего наставника преданными щенячьими глазами. Он и был щенком - злобным глупым щенком, мечтающим стать волком.
- Освежуем кабанчика? - тихо усмехнулся Ваня в пшеничные усы.
- Не тебе решать, - раздраженно бросил Скиба.
- Здоровый кабан, - покорно закивал Ваня.
Это еще больше разозлило Скибу. Он не терпел сомнений в свой адрес, тем более, что и сам на этот раз сомневался: уж слишком матер был офицер… Матер, да на деньгах… Хороший охотник. Соболей сто привез. Меховщик сына с городовым в банк отправил - наличности не хватило.
- Пойди, покрутись там, - велел Скиба, - может, кутить будет - тогда проще… Или городового купит - значит, пусть себе гуляет. Другого найдем…
Вялый накинул зипун и вышел.
Уборщица Настасья тут же метнулась замывать следы его грязных сапог на кафельном полу. На улице стояла осенняя распутица, и для Настасьи настали тяжелые времена. Сдавленное ворчанье клокотало внутри нее, словно кипяток в чайнике. Настасья всем сердцем отдавалась работе, но, вкупе с узкой специализацией, это похвальное качество, рождало в ней самые черные эмоции. Она отчаянно боролась за чистоту, что делало всех посетителей заведения ее кровными врагами, особенно осенью. Цельность натуры лишала Настасью широты взглядов: с определенной точки зрения, каждый грязный отпечаток на кафеле составлял малую толику ее скромного жалования.
Уничтожив следы Вялого, Настасья обвела помещение свирепым взглядом. Сидевший в углу над остывающей чашкой чая бледнолицый худой мужчина инстинктивно поджал ноги. Похоже, он один в этом прокуренном ветхом сарае, гудящем пьяной бранью и хохотом, так чувствительно реагировал на психологические проблемы персонала. Помимо того, мужчина был довольно странно одет. Его кафтан, сшитый из какого-то тонкого, лоснящегося сукна, не доходил и до середины бедра, и был весь простеган, словно крестьянский ватник.
Настасья, как собака, почуявшая запах адреналина, устремилась к столику рефлексирующего посетителя и принялась натирать кафель на прилегающей территории, постепенно сужая круги. Ее неразборчивое ворчанье сделалось почти удовлетворенным - в нем теперь слышались даже какие-то торжествующие нотки.
Посетитель обреченно косился на тряпку. Столик Скибы был неподалеку, но все внимание разбойника поглощало мутное окно, и тонкий психологический конфликт труда и потребителя нисколько его не отвлекал.
Посетитель в странном кафтане заметно нервничал. Время от времени он отрывал взгляд от гипнотизирующих движений тряпки, и бросал его на Скибу, коротко и скрытно.
- Чего расселся? Ноги подыми! - подошла, наконец, Настасья к кульминационному моменту своей маленькой постановки - предел самовыражения был достигнут.
Мужчина хлопотливо подскочил, отодвинулся вместе со стулом к стене, и поднял ноги над полом.
Скиба обернулся, обвел жертву санитарных репрессий равнодушным взглядом, и снова уставился в окно. Мужчина перевел дыхание. Но не тут то было…
- Правильно, правильно, Настька… Неча тут сидеть, штаны протирать. Второй час чаи гоняет, - послышался из-за стойки голос буфетчицы Зинки.
Ободренная Настасья пустилась в новую атаку, агрессивно шуруя шваброй под стулом посетителя.
В конце концов, посетитель сдался. Он вздохнул, поднялся из-за стола, обогнул по безопасной траектории торжествующую Настасью и, кутаясь в свой короткий стеганый кафтан, вышел на улицу.
Вернулся Ванька, и снова натоптал…
- Он у Залмана коня оставил, - доложил Ванька Скибе. - Пить, похоже, не станет: ему и городовой предлагал - он отказался.
- В хорошем месте, - кивнул Скиба, - На Озерном повстречаем…


Офицер шел быстро, но не опасливо - цену себе знал. Уверенность и сила ощущалась в каждом его движении. Походка была легкой и стремительной, не смотря на габариты. Эта избыточная уверенность смутила даже видавшего виды Скибу, и старый мерзавец не решился встретить намеченную жертву лицом к лицу, как он это обычно практиковал. Куражиться тут было явно не с руки. Пережидая в подворотне и терпеливо перенося недоуменный взгляд Ваньки, тупо жаждущего шоу, он только надменно щурился. Когда офицер пересек незримую веху его взгляда, и двинулся дальше, Скиба вышел из укрытия, неслышно ступая по мокрой осенней брусчатке в своих подбитых тюленьей кожей сапогах. Вялый последовал за ним, доставая из-за пазухи короткую биту со свинцовым набалдашником. Руки у Вялого заметно подрагивали. Непривычная осторожность Скибы навела на него беспокойный озноб.
Скиба уже подтянулся к офицеру почти вплотную, и вынул из кармана нож, когда в конце безлюдного переулка выступила из-за угла тщедушная фигура в сером стеганом кафтане и отчаянно замахала руками.
- Сзади! - громко крикнула фигура, и этого оказалось достаточно для офицера - реакция у него была молниеносная.
Офицер резко обернулся в тот самый момент, когда Скиба уже вонзал нож ему в спину, и удар пришелся по руке. Удар был сильный. Предплечье офицера он продырявил насквозь.
- Ах, ты, шалава… - поморщился офицер, схватив Скибу за шкирку другой рукой. - Какого лешего…
Ванька Вялый предпринял попытку спасти положение и взмахнул своей свинцовой битой. Но бита была остановлена в полете неожиданно грянувшим выстрелом. Ванька дернулся, уныло опустил биту, и рухнул лицом в серую лужу. Запыхавшись, к офицеру подбежал человек в стеганом кафтане. Из его руки щерился на Скибу матово черный вороненый ствол пистолета.


- Не жить тебе, курва… - просипел Скиба, с ненавистью глядя на тщедушного субъекта с пистолетом, спутавшего его крапленые карты. То ли от этого колкого взгляда, то ли от стылого осеннего ветра, пробирающего насквозь, субъект поежился, вобрав голову поглубже в поднятый воротник стеганого кафтана.
- Какой ты неугомонный, - покачал головой офицер, и затем этой же крутолобой головой приложил Скибу между глаз. Лиходей безвольно обвис. Офицер постелил его на брусчатку, подобрал выпавший нож, и обернулся к своему спасителю.
- Благодарю вас, друг мой, - сказал он. - И кому же я обязан жизнью? Как ваше имя?
- Вы меня не помните? - с призрачной надеждой воззрился на него спаситель. Офицер вгляделся внимательнее: внешность спасителя вряд ли можно было назвать запоминающейся.
- А что, мы знакомы? - уточнил офицер.
- Видимо нет… Я Арамис, - скромно потупившись, представился спаситель.
- Арамис? Так, вы француз, сударь?
- Не совсем так… Вернее, совсем не француз. Просто такое имя… Колупаев моя фамилия… Колупаев Арамис Юрьевич.
- Весьма польщен знакомством… Михаил Першин. Гвардии капитан… в отставке. Можно просто Миша, если желаете…
- Вам нужно перевязать руку.
- Да, наверно…
- Идемте, здесь недалеко аптека. И у меня есть хорошая мазь на такой случай.
- Вы доктор?
- Нет, но… Мазь, действительно, хорошая.
- Охотно верю, - кивнул капитан, - Но что нам делать с этими гавриками? - пнул он носком сапога безжизненное тело Скибы. - Кажется, я не рассчитал…
Из-за угла дома, с Лиговки, в переулок ворвались двое запыхавшихся городовых. Увидав распростертые на мостовой тела, один из них остановился и яростно засвистел в свисток, вероятно, по психологической нужде, поскольку иных нужд в этом свисте явно не было. Тела на мостовой остались в неподвижности, впрочем, как и вертикальные участники происшествия, молча поджидавшие прибытия полиции. Городовые уже не бежали. Они высвободили из кобур свое табельное оружие, и медленно, с должной степенностью приблизились к очагу правонарушений.
- Господин капитан?… - узнал офицера один из них - тот, что помогал ему управиться на рынке.
- Точно, вахмистр. Вы почти вовремя.
- Что здесь произошло?
- Ограбление.
- Как это понимать?… - растерялся вахмистр. Слова офицера, прозвучавшие на фоне застигнутой вахмистром сцены, словно мрачное признание, замкнули в его казенной голове самую короткую из возможных логических цепей: на жертвы скорее походили тела, распростертые на мостовой, чем бравый гвардеец.
- Меня пытались ограбить, что тут непонятного? - пожал плечами капитан, и поморщился от боли. - Но, вот этот господин меня выручил, - указал он на Арамиса Юрьевича. Стеганый кафтан подтвердил его слова небрежным кивком. Свой пистолет он уже куда-то спрятал.
Короткое замыкание в голове вахмистра благополучно разрешилось. Страж порядка облегченно вздохнул, поскольку капитан вызывал у него симпатию.
- Ясно… - кивнул он. - Значит, вы защищались… Самооборона. Из карабина? - вахмистр склонился над телом Ваньки и перевернул его лицом вверх. Лужа под ним была ржаво красной от крови.
- Нет, - сказал офицер.
- Нет? У вас с собой еще какое-то оружие?
- Это я стрелял, - вмешался Арамис Юрьевич.
- Вы? - удивился городовой.
- Я же говорил - это он меня выручил. Если бы не он, я бы теперь тут лежал… - заметил капитан.
- У вас есть разрешение? - вахмистр окинул Арамиса Юрьевича подозрительным взглядом. - Вы военный, или штатский?
- Оружие служебное, - пробормотал Арамис Юрьевич.
- Служебное?… Очень хорошо. Документы, я полагаю, у вас в порядке?
Арамис Юрьевич подавленно молчал. Он явно затруднялся с ответом. Обнаружив это затруднение, капитан Першин мгновенно пришел ему на выручку:
- Это мой товарищ, - сказал офицер, - господин Колупаев. Я за него поручусь.
- Очень хорошо, - отступился вахмистр. - Прошу прощения, господин Колупаев - служба такая, сами понимаете.
- Понимаю, - кивнул Арамис Юрьевич, и поблагодарил капитан взглядом.
В соседней луже зашевелился Скиба. Он повернул голову с опухшим разбитым носом, и уставился на городового мутным взглядом.
- Так, этот живой? - ободрился вахмистр. - Ну-ка, Степан, давай сюда наручники…


- Не двигайте рукой, - попросила аптекарша. - Сейчас, еще немного потерпите…
Она наложила поверх шва толстый марлевый тампон с мазью, и принялась проворно бинтовать офицеру руку.
- Придется, видно, в городе заночевать, - вздохнул капитан, глядя в окно: на улице смеркалось. - Есть тут поблизости гостиница приличная? У Залмана уж больно грязно…
- Можете у меня, - предложил Арамис Юрьевич. – Тут не очень далеко. У меня пролетка нанята.
- У вас?… Пролетка? - с любопытством посмотрел на него капитан.
- Ну, да… - слегка смешался господин Колупаев. - Сейчас один извозчик должен подъехать. Я его до вечера отпустил.
- Вы предлагаете мне ночевать у вас?
- Конечно.
- Странный вы, однако… Не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой. Но, спасибо.
- Ничего страшного. Я один живу, не побеспокоите: буду только рад помочь.
- Все же, поищу гостиницу, - отрезал капитан.
- Воля ваша… - разочарованно смирился господин Колупаев. Складывалось впечатление, что он поставил себе задачу натворить побольше добрых дел, а теперь одно из них неожиданно сорвалось.
- Не переживайте, Арамис Юрьевич, - смягчившись, утешил его офицер, - Я просто предпочитаю казенные апартаменты. Дело привычки… Еще на службе пристрастился, можно сказать… А вы, кстати, по какому ведомству служите, если не секрет?
- Я то?… - господин Колупаев вздохнул, поднялся из кресла, и прошелся вдоль рецептурного отдела, разминая ноги. Пока он так дефилировал, словно пытаясь незаметно скрыться от ответа, откуда-то из-под его стеганого кафтана вывалился давешний вороненый ствол, и громко брякнулся о кафель.
Першин взглянул на оружие - теперь он мог рассмотреть пистолет детально: ствол явно не был русским, как и необычное имя его владельца.
- Оружие у вас знатное… Немецкий?
- Что?… А… Наверно.
- Немцы нынче много оружия производят. Видать, к войне готовятся. Как думаете?
- Не знаю, - пожал плечами Колупаев. - Вам лучше знать.
- Это почему?
- Вы же военный.
- Теперь нет, - вздохнул капитан. - Отвоевался пока… Но, если пруссаки опять начнут, придется вернутся на службу…
- Начнут… - рассеянно кивнул Арамис Юрьевич.
- Вот и я так думаю.
- А пока вы не заняты? - неожиданно оживился Колупаев.
- Не занят?… Ну… - задумался Першин. - Охотой промышляю.
Аптекарша закончила бинтовать его руку и опустила рукав рубахи:
- Все… Постарайтесь не беспокоить пару дней, а потом на перевязку… Если ваш товарищ уверен насчет мази…
- Мазь волшебная, - кивнул Колупаев. - Ну… - продолжил он, - Так, если вы не очень заняты, я бы мог преложить вам одну работу… Вернее, не работу, а… одно дело.
- Выгодное? - криво усмехнулся офицер.
- Выгодное?… А… Ну, да, конечно. Я очень хорошо заплачу, не сомневайтесь.
- Вы, Арамис Юревич, просто кладезь одолжений, - покачал головой Першин. - Мы едва знакомы, а вы уже и в гости зовете, и дело выгодное для меня нашли… и мазь… Не говоря о том, что я вам теперь жизнью обязан… Как-то меня все это смущает… И почему это вы уверены, что я для вашего дела подойду?
- Подойдете, - заверил господин Колупаев. - Точно подойдете… Вы военный, разведчик… Я в вас совершенно уверен… Только бы я вам подошел, - вздохнул он.
- Я не говорил, что разведчик, - нахмурился офицер. - Сдается мне, Арамис Юрьевич, что вы знаете обо мне больше, чем это обусловлено обстоятельствами нашего знакомства… Вы, ведь, не случайно там оказались, верно?… Вы следили за мной?
- Да, - признался господин Колупаев, - Я следил за вами.
- И по какой причине?
- Я подслушал разговор этих людей, и понял, что они замышляют недоброе. Так и вышло…
- Это не все объясняет… Откуда вы обо мне знаете?
- Я встречал вас раньше. Вы просто не помните…
- У меня хорошая память на лица. Впрочем… Я вам в любом случае обязан, - раскаялся офицер в своих подозрениях, - Извините… Так, что у вас за дело ко мне?
- Пойдемте, - покосился Колупаев на аптекаршу, которая перебирала за стойкой свои снадобья, но, на самом деле, с любопытством прислушивалась к их разговору, - Я провожу вас - у меня же пролетка…
Першин осторожно натянул на руку китель и застегнулся.


- Простите, Барин - на заправке очередь была, вот и застрял, - пояснил извозчик Арамису Юрьевичу, зыркнув плутоватым взглядом на капитана. - Господин с нами поедет?
- На какой заправке? - вздрогнув, переспросил Колупаев.
- Так, ведь, организм заправки требует… иногда, - невинно пожал плечами извозчик. На его по уши заросшем густой черной щетиной лице блуждала ухмылка. Вдающийся семитский нос покраснел от ветра.
- Мы едем? - напомнил о себе Першин.
- Да, да, конечно, - засуетился Арамис Юрьевич, взбираясь по ступенькам пролетки.
Кучер погонял лошадей, и двойка неслась по городу довольно резво. Экипажей было мало. В такую погоду состоятельная публика предпочитал сидеть дома, да и темнело уже. Фонарщики бродили со своими стремянками, словно тени, хотя проку от их возни было мало: Свет фонарей едва пробивался сквозь мглу осенней мороси.
- Дело у меня к вам такое… - вернулся к разговору господин Колупаев. - Можно сказать, государственной важности дело…
- Вот как?
- Есть один ученый тут… в Петербурге… Профессор Синицкий, может слыхали?
- Слыхал кое-что… Бомбами занимается?
- Не только.
- Ну, и…
- На него готовится покушение.
- На Синицкого? Так, вот вы по какому ведомству…
- Я хочу это покушение предотвратить.
- Ну, вы в таких делах специалист, как я успел убедиться…
- Я специалист, - подтвердил господин Колупаев, - но больше теоретик… Мне сложно одному.
- Одному? Неужели кроме вас этим некому заняться?
- Сведения получены из сомнительных источников. Доказать их надежность я не могу, поэтому приходится действовать самому.
- А вы этим источникам доверяете?
- Как самому себе… Не могли бы вы, со своей стороны, как специалист… принять в этом деле посильное участие?
- Ну… В благородном деле я всегда готов принять участие, вот, только… Как насчет полномочий?
- Насчет полномочий - никак, - разочаровал его Арамис Юрьевич. - Поэтому действовать предстоит скрытно… и конфиденциально.


Сговорившись о новой встрече, соучастники благородного дела расстались у подъезда небольшой гостиницы на Стремянной. Ведомая лихим еврейским возчиком пролетка умчалась дальше в ночь. Капитан Першин еще постоял некоторое время, провожая пролетку взглядом, а затем развернулся, и пошел в другую сторону, но вовсе не к подъезду гостиницы…


Здравствуй, Паша, - сказал Першин, беззвучно возникнув на пороге кабинета: дверь была приоткрыта, и капитану не пришлось в нее стучать.
Лысеющий полковник в безупречно отутюженном кителе с расшитыми золотом погонами, оторвал взгляд от бумаг и уставился на капитана сквозь очки в металлической оправе. Керасиновая лампа под красным абажуром, стоявшая на его письменном столе, очерчивая по сукну яркий световой круг, заливала все остальное пространство кабинета адским рубиновым тоном.
- Здравствуй, здравствуй, Михаил! - расплылся полковник в улыбке, поднимаясь из за стола, и протягивая руку. -  Что-то давно тебя не видно… Где пропадаешь?… А что с рукой то?
- Пустяки, - отмахнулся Першин. - Пропадаю в северных угодьях, по лесам шастаю. В городе почти не бываю… Сам то как?… Как Матрена, как дети?
- Спасибо, все в порядке, Миша. Дети здоровы, Матрена, как всегда, на сносях… Да ты садись, - кивнул полковник на кресло. - Раз уж заглянул ко мне, старому служаке - скоро я тебя не отпущу… Пытать буду, - усмехнулся он.
- Это ты умеешь, - добродушно подтвердил Першин, и с удовольствием расположился в мягком плюшевом кресле.
- Неужто воротиться надумал? - с надеждой поднял брови подполковник, усевшись на место и сгребая бумаги со стола в ящик. - Нам такие кадры всегда нужны, ты знаешь… Генерал-губернатор сменился недавно, так что… Думаю, уж на само отечество ты обиды то не держишь… Если так - могу похлопотать.
- Спасибо, Паша… На отечество обиды не держу - тут ты прав, но… Не за такими хлопотами я к тебе теперь пришел. Пока крайней нужды отечества во мне не вижу - я ведь боевой офицер.
- Скоро такая нужда, боюсь, настанет, - вздохнул полковник. - К войне дело идет, сам, наверно, догадываешься.
- Догадываюсь, - кивнул Першин.
- А я бы для тебя и сейчас работу нашел, только скажи…
- Что-то на меня сегодня работа просто сыплется… - покачал головой капитан.
- Это кто ж тебя сманивает? - притворно нахмурился полковник. - Я этих нанимателей живо приструню: Государевых людей растаскивать!…
- Не серчай, Паша, - улыбнулся Першин. - Я ведь затем к тебе и пришел, что не желаю перед отечеством нечаянной вины иметь.
- Вот как…Ну, рассказывай… - насторожился полковник.
- Мне сегодня жизнь спасли… Человек один, с довольно любопытной манерой обхождения. Вроде случайно - а вроде и нет… Странный малый.
- Как это получилось?
- Ограбить меня хотели, а он предупредил… да и сам поучаствовал - подстрелил одного разбойника.
- Хм… Подставного, что ли?
- Нет. Но он следил за мной - сам сказал. А разбойники по ходу дела подвернулись.
- Зачем следил? - удивился полковник.
- Помощи просит… В одном деле. За мной ходил, вреде как изучал - подойду, не подойду для дела… А теперь я ему вроде как и обязан.
- И какое дело? Криминал?
- Дело государственное.
- Как это понимать?
- Есть у него информация, что готовится покушение на профессора Синицкого.
- Знаю такого, - кивнул полковник, - он у нас на контроле. Бомбами занимается. Время тревожное - может, твой знакомый и прав… А на кого он работает? Контрразведка?… Тогда, зачем еще ты ему понадобился? Что он от тебя хочет?
- Вопросов много, - согласился Першин, - но ясных ответов я от него не услышал. Потому к тебе и пришел.
- Ладно… - поразмыслив, кивнул полковник. – Мы тебя подстрахуем. К Кондратьеву пока вестовых посылать не стану - не те отношения…Если что - извинимся, нам не привыкать.
- Тебе видней, - пожал плечами капитан.

Утро выдалось ясное. Вчерашняя морось, душившая город, словно чахотка, исчезла без следа. Голубое небо вольно раскинулось над слоистою охрою крыш, навевая надежды и светлые мысли.
Першин вышел на залитую солнцем улицу, жмурясь, как кот. У бровки тротуара уже стояла знакомая пролетка. На козлах дымил папиросой чернявый извозчик Всеволод.
- Доброе утро, барин, - осклабился он.
- Доброе, - согласился капитан.
Из под серого брезентового верха высунулся Арамис Юрьевич. Глаза его скрывали темные, как у слепых, очки.
- Что это с вами? - удивился офицер.
- Садитесь, - поторопил его господин Колупаев, - времени мало…
Пока ехали до места – в сторону Манежной, Арамис Юрьевич изложил план действий:
- Будем караулить у парадного, - сказал он. – Там жильцов не много: если кто подозрительный войдет, сразу увидим…
- Долго?
- Что?
- Караулить долго будем? - уточнил капитан.
- Примерно в одиннадцать это должно произойти.
- А если никто не придет?
- Должен прийти…
- А придет - тогда как?
- Пойдем за ним и помешаем.
- Мы пойдем, а он раздумает…
- Все равно надо брать… Узнаем, хоть, кто он такой.
Капитан с сомнением покачал головой:
- Если он хорошо подготовлен – отвертится.
- Для того вы мне и нужны, чтобы не отвертелся, - заметил Арамис Юрьевич, - Вы же профессионал, знаете, как с такими обращаться.
- А вы, нет?
Господин Колупаев вздохнул:
- Я на людей давить не умею.
- А я, по-вашему, заплечных дел мастер? - усмехнулся офицер.
- Вы сможете сделать как нужно, - уверенно заявил Колупаев.
Першин больше возражать не стал, но для себя отметил, что уверенность господина Колупаева не была напускной или бездумной: складывалось впечатление, что Арамис Юрьевич имел доступ к определенной закрытой информации относительно капитана Першина…
Пролетка остановилась на Бельцевской, возле дома номер пять. Как предварительно осведомился капитан, профессор Синицкий проживал именно в этом доме. Здесь же, в мансардном этаже, у него была лаборатория. Вероятно, не случайно лаборатория располагалась в мансарде - учитывая область исследований профессора, подвал, или низкий этаж для таких целей явно представлялся более опасным помещением.
Першин посмотрел на свои часы: к дому профессора подъехали без пятнадцати одиннадцать. Неподалеку от них - за аркой двора, встала еще одна пролетка с крытым верхом.  Арамис Юрьевич выжидательно на нее посмотрел, но из пролетки пока никто не вышел.
Колупаев беспокойно ерзал на месте, напряженно простреливая улицу взглядом. Его темные очки поблескивали стеклами. Никто из прохожих в нужный подъезд не сворачивал. Капитан сидел невозмутимо. Стрелки часов приближались к одиннадцати.
- Погодка сегодня радует… - благодушно заметил Першин, щурясь на голубое небо.
- Что?… - откликнулся Арамис Юрьевич, недоуменно взглянул на капитана, а затем посмотрел и вверх - туда же, куда и офицер.
- Вон он! - возбужденно воскликнул Колупаев: его защитные очки помогли ему рассмотреть то, чего не сумел еще обнаружить капитан, выведенный из формы ласковым слепящим солнышком. В ту же секунду увидел это и Першин…
По перилам округлого балкона мансарды карабкался мальчишка лет десяти. Короткая куртка топорщилась на нем от ветра, образуя на спине пузырь.
- Идемте скорей! – Арамис Юревич выскочил из пролетки и бросился к подъезду. Изумленный офицер последовал за ним, на ходу пытаясь сообразить – что, вообще, происходит. Они ворвались в подъезд, чуть не сбив с ног консьержа, и побежали вверх по лестнице. Не смотря на хлипкий вид, Арамис Юревич бегал довольно шустро. Капитан едва поспевал за ним.
- Что это за мальчишка? - спросил он на ходу, - вы его знаете?
- Это не мальчишка, - буркнул Колупаев, - Это убийца и есть!…
Тем временем, на улице, из другой пролетки выскочили еще двое мужчин, и торопливо направились следом за первой парой. Они были в штатском, но выправкой больше смахивали на военных. Извозчик Всеволод тревожно нахмурился, глядя как они заходят в подъезд, поцокал языком, и закурил новую папиросу…
На яростный стук в дверь никто не отозвался.
- Ломайте! – истерично воскликнул Арамис Юрьевич.
- Вы уверены?
- Мы опоздаем… или уже опоздали… - мрачно заявил Колупаев, доставая пистолет: его неколебимая решительность подействовала на капитана, и Першин саданул в дверь ногой. Хилый французский замок вылетел вместе с шурупами, и дверь распахнулась, ударившись о стену. Арамис Юрьевич взвел курок, и, крадучись, проник в помещение. Капитан вошел следом.
Лаборатория у Синицкого была просторная - никаких перегородок, одна большая зала, пронизанная светом высоких мансардных окон. Дверь на балкон была приоткрыта. Огромный стол, уставленный стеклянными колбами, змеевиками и всякими приборами, располагался посередине помещения. Возле стола лежал ничком пожилой человек в белом халате.
Господин Колупаев подошел к лежащему человеку, опустился на корточки, и пощупал у него пульс на шее:
- Опоздали… - сказал он.
Капитан распахнул дверь балкона и вышел наружу. Он оглядел скат крыши, и даже перегнулся через перила, посмотреть - нет ли кого этажом ниже, но ровным счетом ничего не обнаружил: таинственный малолетний убийца, - если, конечно, Арамис Юрьевич был прав в своих подозрениях, - исчез бесследно. Возможно, он успел скрыться за коньком крыши, или спрятался где-то в лаборатории… Дабы исключить первую версию, капитан вздохнул, и, ухватившись за водосток, забрался на крышу. Раненая рука, как ни странно, почти не болела, и офицер легко справился с этой задачей. Вероятно, волшебная мазь Арамиса Юрьевича действительно была очень эффективна.
Громыхая саблей о кровельное железо, офицер полез вверх, в сторону конька. На балкон вышел господин Колупаев.
- У вас есть пистолет? – окликнул он капитана.
- Нет, - сказал Першин.
- Возьмите мой, - предложил Арамис Юрьевич, поставил оружие на предохранитель, и забросил его на крышу. Пистолет ударился о железо и скользнул вниз - к офицеру. Першин подхватил его и сунул в карман. Подобравшись к коньку, капитан поднялся на ноги и огляделся вокруг. Вид отсюда был впечатляющий: здание оказалось одним из самых высоких в квартале, и соседние крыши были как на ладони, но нигде не было видно и намека на мальчишку. Офицер постоял там некоторое время, а затем сполз вниз по скату, и спрыгнул на балкон.
- Никого, - сказал он, возвращая пистолет Арамису Юрьевичу, - Наверное он спрятался где-то внутри… Идемте.
- Это вряд ли, - возразил Колупаев, но последовал за Першиным.
В лаборатории, возле тела убитого профессора, их уже поджидали двое мужчин в штатском.
- Ротмистр Панин, военная разведка, - представился один из них, - Что тут произошло?
- Так это вы расстарались? - укоризненно взглянул на Першина Колупаев, - Я же просил - конфиденциально…
- Ничего, ничего - это свои люди, - заверил его капитан, - зато мы теперь уверены, что убийца не ушел через подъезд, пока мы его на крыше искали… если, конечно, это был убийца… Нужно поискать его здесь.
- Здесь? - насторожился ротмистр Панин, и тут же приступил к делу вместе со своим помощником, методично обыскивая все мало-мальски подозрительные закутки помещения, способные послужить укрытием преступнику. На обыск хватило нескольких минут.
- Здесь никого нет, - закончив, доложил ротмистр. - Черный ход в мансарде отсутствует, мы проверяли… В десять часов профессор был жив, мы заходили к нему утром… Как это могло произойти? Никаких ран на теле нет… Его, что, отравили? А, может, он умер своей смертью?
- Мы видели на балконе мальчишку, перед тем, как подняться сюда, - сказал Першин. - Арамис Юрьевич утверждает, что это и есть убийца… В общем, довольно странная история.
- Мальчишку?… Вы имеете ввиду ребенка? Может, вам показалось? И куда этот мальчишка делся? Улетел?…
- Я видел его собственными глазами, ротмистр, - слегка нахмурился Першин, - Мы оба видели… Либо это был мальчишка, либо мужчина с телосложением мальчишки - лица его я не разглядел.
- Ладно… - кивнул ротмистр, - Нужно вызвать медицинских экспертов. Полагаю, данный случай скорее епархия контрразведки, не так ли? - вопросительно взглянул он на Арамиса Юрьевича.
Колупаев промолчал. Ротмистр истолковал это молчание, как согласие.
- Что ж, идемте, господа, - сказал он, - Воронцов тут присмотрит… Слышишь, Воронцов?
- Так точно, господин ротмистр.
- Никого не впускать до приезда экспертов…

Пока спускались по лестнице, господин Колупаев не произнес ни слова. Он нахохлился, словно воробей, втянув голову в поднятый воротник своего стеганого кафтана и засунув руки в карманы. Его лицо было хмурым и озабоченным. Капитан Першин теперь чувствовал за собой некоторую вину, за то, что выказал своему спасителю недоверие, обратившись без его ведома, можно сказать, в конкурирующую организацию. С другой стороны, ротмистр Панин вел себя достаточно корректно, и, судя по всему, никаких осложнений дальше не предвиделось. Напрасно Арамис Юрьевич так дулся…
Когда они втроем вышли на улицу, извозчик Всеволод схватился за вожжи и выплюнул папиросу, настороженно глядя на Колупаева.
- Уходим, Сева! - неожиданно вскрикнул Арамис Юрьевич, и бросился бежать через улицу.
Извозчик будто только того и ждал. Он громко цокнул, и погнал лошадей вскачь. Пролетка стремительно понеслась по улице в сторону набережной. Колупаев, тем временем, перебежал мостовую и скрылся в низкой подворотне дома напротив.
Першин и ротмистр Панин некоторое время простояли в растерянности возле дома профессора, и это дало беглецам приличную фору. Затем они переглянулись, и ротмистр энергично замахал рукой своему кучеру. Казенная пролетка тронулась к ним. Капитан Першин побежал вслед за Арамисом Юрьевичем. Обдумывать или обсуждать что-то было некогда, и он руководствовался в своих действиях только инстинктом.
Двор оказался путаным и проходным. Когда офицер выскочил из подворотни на другую улицу и огляделся по сторонам, Арамиса Юрьевича в поле зрения не было. Вряд ли господин Колупаев мог убежать настолько быстро, и капитан вернулся во двор, внимательно обследуя каждый темный угол, но это ни к чему не привело. Арамис Юрьевич словно сквозь землю провалился…
Не менее удручающее фиаско постигло и ротмистра Панина. Преследование закончилось только на одной из линий Васильевского острова. Здесь извозчик Арамиса Юрьевича бросил свою пролетку прямо на улице, оторвавшись от преследователей на пару минут. Они видели, как он забежал в один из подъездов, и вскоре последовали за ним, но подъезд так же оказался проходным, и Всеволод пропал так же бесследно, как и его хозяин.
Капитан Першин и полковник Мерецкий в последствии долго обсуждали это загадочное происшествие, но так ни к какому выводу и не пришли: найти хоть какие-то мотивации поведению Арамиса Юрьевича им не удалось, как не удалось и раскрыть тайну убийства профессора Синицкого. Медицинские эксперты лишь констатировали факт остановки сердца без каких либо видимых причин. Вполне могло оказаться, что это все же не было убийство, однако в том, что он видел в тот день мальчишку на балконе мансарды, капитан Першин был готов поклясться чем угодно. Полковник Мерецкий, не смотря на натянутые отношения, связался с ведомством генерала Кондратьева, но об Арамисе Юрьевиче Колупаеве там и слыхом не слыхивили, как, собственно, и предполагал Мерецкий…


Немцы теснили их к Нарве, зная, что вода еще слишком холодна, не смотря на раннюю весну, чтобы перебираться через реку вплавь. Семеро были убиты, их оставалось только четверо, и заканчивались патроны. Першин берег последнюю бомбу, на крайний случай, но ситуация выглядела совсем безнадежно. Он был ранен в руку - снова в руку: будто рок преследовал именно его левую руку (хорошо, хоть левую).
Они передвигались короткими перебежками, отстреливаясь, и заряжая ружья на бегу. Они могли бы уходить так по лесу долго, выбивая фрицев одного за другим снайперскими выстрелами (в его группе были очень хорошие стрелки) и, в конце концов, может и ушли бы, если бы не река: немцы сумели взять их в клещи.
Когда он увидел реку, несущую свои темные воды на север, и дрейфующие по ней последние обломки талого льда, он достал из сумки бомбу и залег в кустах возле берега. Рядом пристроился Красов, перезаряжая ружье. Василек упал, сраженный пулей в каких-то десяти метрах от них. Он не издал ни звука. Турпаев так и не появился - вероятно его срезали еще раньше.
- Что делать будем, командир? - криво ухмыльнулся Красов. - Искупаемся?
- Кто-то должен добраться до наших, иначе - все зря, - сказал Першин. - Плаваешь хорошо?
- В такой воде еще не пробовал…
- Надо доплыть…
Показались фрицы. Они шли осторожно, пригибались, старались не шуметь - не привлекать к себе цепкие русские пули…
- Ты бери вон того, который отстал, - тихо сказал Першин, - стреляй сразу, как я бомбу брошу… Потом сразу в воду, и греби, что есть сил. Красов кивнул и прицелился. Дождавшись, когда фрицы подойдут на расстояние броска, капитан поджег фитиль, поднялся, и швырнул бомбу: бомба разорвалась с жутким грохотом. Несколько фрицев упали, остальные залегли. Красов в нужный момент точно снял свою цель, бросил винтовку, и они побежали к воде.
Уже через пол минуты Михаил практически перестал ощущать холод, но он больше почти не чувствовал и собственных рук и ног. О том, что они все еще подчиняются ему, он знал лишь по косвенным признакам: пока он плыл, а не шел ко дну - вот и все признаки.
Рядом на воде маячила мокрая голова Красова с выпученными глазами - вероятно он тоже испытывал подобные ощущения. Позади них послышались первые выстрелы, с каждой секундой все более частые: подтягивались основные силы преследователей. Над головой засвистели пули. Вода, то и дело, вздыбливалась рядом короткими радостными фонтанчиками, словно кто-то пускал блинчики с берега. Першин набрал в грудь воздуха и нырнул, продолжая грести изо всех сил. Раненая рука обильно кровоточила, теперь он это увидел: под водой вокруг его предплечья завивались, тая, красные веточки крови, словно ажурные кораллы в теплом южном море… Море… Как хорошо… Ему вовсе не было холодно в этой воде, наоборот… Как это странно… И он мог больше не выныривать на поверхность. Зачем ему?…
Капитан посмотрел в сторону Красова, улыбаясь, и медленно выпуская ненужный воздух из легких: тело солдата парило ко дну с раскинутыми в сторону руками. Красов был мертв… Через мгновенье Першин осознал это, и понял, что до своих Красову уже не добраться, а значит, добраться нужно ему, как бы хорошо тут не было, в этой нежной реке… Он сделал несколько отчаянных гребков, и вынырнул на поверхность. Тут было уже тихо: фрицы решили, что покончили с ними, и прекратили стрелять. Он находился примерно посередине реки. Однако, через минуту выстрелы возобновились. Он снова нырнул, и проплыл несколько метров под водой. Вынырнул, глотнул воздуха, и тут у него свело ногу…
Левая рука уже почти не работала, и Першину с трудом удавалось теперь поддерживать тело на плаву. Он едва дышал. Пули ложились на воду все ближе и ближе к его голове, расплескивая переливчатые хрустальные фонтанчики. Если бы его не сносило течением, его голова теперь представляла бы для стрелков практически неподвижную мишень. Рано, или поздно, они пристреляются…
И вдруг он увидел краем глаза, как из прибрежных кустов выдвинулся острый нос лодки, затем она показалась вся, и двинулась через реку, прямо к нему…
Выстрелы с противоположного берега снова стали чаще. Гребца на лодке было не видно, вероятно он низко пригибался, избегая пуль, но весла опускались и поднимались из воды в четком ритме. Несколько минут, и борт лодки был рядом. Лодка резко развернулась, прикрыв капитана от врага, и чьи-то руки потянули его на борт…
Немцы что-то злобно вопили на дальнем берегу, перемежая брань с выстрелами. Капитан без сил скатился на дно лодки, чувствуя всем телом, как она колышется на воде, и сильные гребки весел толкают ее в сторону берега - своего берега…
Он поднял глаза и увидел человека, который склонился над ним с озабоченным выражением на лице. Лицо было смутно знакомо ему… Еще мгновение, и он вспомнил это озабоченное лицо - Арамис Юрьевич Колупаев, собственной персоной, второй раз к ряду спасал жизнь капитана Першина…


Першина раздели и закутали в одеяла, которых в знакомой пролетке оказался целый ворох, будто нарочно. Однако тело капитана продолжало сотрясаться крупной необоримой дрожью. Господин Колупаев споро перебинтовал ему раненую руку, не забыв приложить свою волшебную мазь, а затем вынул откуда-то небольшой шприц из цельного мутного стекла с насечкой, и сделал капитану укол. Очень скоро после этого Першину сделалось хорошо. Он перестал, наконец дрожать, и уснул…
Когда капитан открыл глаза, пролетка быстро ехала куда-то, покачиваясь на рессорах. Было темно, даже звезд не было видно из под угольно-черной дуги откидного верха.
- Куда мы едем? – спросил Першин.
- В Петербург, - сообщил Арамис Юрьевич.
- Вы с ума сошли! – с трудом приподнялся на локтях офицер. – Мне немедленно нужно в штаб! Я должен передать важные сведения.
- Я предусмотрел это, - успокоил его господин Колупаев, - и послал в штабную канцелярию письмо, со ссылкой на вас, в котором сообщил все, что необходимо?
- Все, что необходимо? Как это понимать?
- Четырнадцатая, особая дивизия вермахта двигается в направлении устья Нарвы… Так?… Куда, предположительно, должна прибыть крупная морская эскадра…
- Откуда вы знаете?… Вы…
- Я не двойной агент, - заверил его Арамис Юрьевич, но я получаю сведения из надежных источников… У вас уже был случай в этом убедиться…
- Почему вы тогда сбежали? - спросил Першин, несколько успокоившись. - Что с вами не так?
- Лучше спросите, что со мной так…- вздохнул Арамис Юрьевич. – Что бы все вам объяснить, я и везу вас в Петербург. Я хочу показать вам кое-что. На словах это трудно описать, вернее, вы просто вряд ли мне поверите.
- Какое это имеет значение - поверю я вам, или нет, - пожал плечами Першин. - Сейчас идет война, и я обязан быть в строю. Вы хотите сделать из меня дезертира? И почему именно я должен увидеть это ваше «неописуемое»?
- Война, все равно, скоро закончиться… Не говоря о том, что вы в этой войне свое уже отвоевали. Если бы я не позаботился о вас, вы бы сейчас кормили рыб на дне реки, и это не случайность…
- Не случайность? Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать лишь то, что, поскольку я дважды, заметьте - дважды, спас вас от смерти, полагаю, вы можете уделить мне, и моим странным причудам некоторое внимание… Если мне не удастся заинтересовать вас тем, что я намерен вам показать, я откажусь от этой затеи окончательно и бесповоротно, обещаю… Тогда вы сможете спокойно вернуться на Фронт, и продолжить вашу войну.
- Ладно… - подумав, согласился Михаил. Вряд ли это можно было назвать жертвой с его стороны: господин Колупаев был совершенно в своем праве.
- Отлично, - заключил Арамис Юрьевич, - а теперь, давайте-ка, я сделаю вам еще один укол.


Весна, однако, наступала гораздо быстрее немцев. К тому времени, как экипаж прибыл в Петербург, повсюду было зелено, а солнце пригревало так, что даже Першину хотелось искупаться. Капитан чувствовал себя уже вполне здоровым: рука зажила так же молниеносно, как и в прошлый раз.
На заставе Арамис Юрьевич показал какие-то бумаги, и их пропустили в город без помех и без расспросов.
- Что это у вас за документы, - полюбопытствовал Першин.
- Да, так - хорошая подделка, - отмахнулся Колупаев.
- Это может стоить вам жизни в военное время, - заметил капитан. - А что с вашими настоящими документами?
- Мои настоящие документы никого бы не устроили.
Больше капитан не задавал вопросов на эту тему, тем более, что окончание их путешествия было уже близко.
Пролетка привезла их на Васильевский остров. Здесь, на Тринадцатой линии, Всеволод, наконец, остановил свой скрипучий экипаж возле подъезда четырехэтажного жилого дома.
- Вот и приехали, - сообщил Арамис Юрьевич, выбираясь из пролетки, и подавая руку офицеру. Однако Першин обошелся без его помощи.
Колупаев распахнул дверь подъезда, и они прошли внутрь. Квартира, куда вел капитана Колупаев, располагалась на первом этаже. Арамис Юрьевич снял навесной замок, и сунул его в карман.
- Не боитесь оставлять так имущество? - спросил капитан, заходя в квартиру следом за Колупаевым. - Сразу видно, что хозяев нет…
- Воровать тут все равно нечего, - отозвался Арамис Юревич.
Извозчик тоже проследовал за ними, хотя его, вроде, никто и не приглашал.
- Квартирка убогая, не обращайте внимания, - ухмыльнулся он, по хозяйски запирая дверь изнутри на щеколду.
- Идемте, - позвал Арамис Юревич, и углубился в апартаменты. Следуя за ним, капитан отметил про себя, что извозчик был прав: квартира и вправду выглядела убогой и запущенной. Его наблюдения продолжались недолго. Колупаев провел гостей по узкому коридору в дальнюю комнату. Мебели тут не было никакой. На стенках отслаивались старые бумажные обои, а дощатый пол не мыли, наверно, лет пятьдесят.
- Сюда… - позвал хозяин, остановившись у пустой стены.
Капитан с извозчиком подошли поближе, хотя у первого уже возникли сомнения – а в здравом ли уме находится его перманентный спаситель… Арамис Юрьевич, тем временем, протянул руку и дотронулся ею до обоев с таким видом, будто ожидал, что стена перед ним разверзнется от этого мановения.
Однако стена, над которой колдовал Колупаев, осталась на месте. Разверзлась вовсе не стена, разверзлась земля под ногами у офицера, и вся честная компания стала стремительно проваливаться куда-то вниз - под пол. Все поплыло перед глазами у Першина, словно после долгой пьянки, и свет померк… Затем он ощутил, как навалилась тяжесть, ноги стали свинцовыми, и вдруг все застыло… Почти бесшумно, с еле слышным шелестом, темнота перед ним раздвинулась в стороны, и яркий мертвенный свет полоснул по глазам, как саблей… Он зажмурился.
«Инферно… - отстраненно подумал Першин, даже удивляясь собственному спокойствию. Он был православный, но никогда особо не погружался в религию и храм посещал довольно редко, да и в Бога едва верил. - Вот и допрыгался… Повстречал, таки, бесов»…
- Проходите, Миша, - вновь услышал он голос провожатого, и открыл глаза. Зрение вернулось к нему всецело, и теперь он мог безболезненно наблюдать открывшуюся ему невероятную картину: Огромный зал, размером с десяток городских площадей, простирался перед ним. Пол помещения был равномерно устлан однотонным зеленоватым ковром от края до края. С далекого потолка лился ровный белесый свет. Светился сам потолок - никаких фонарей на нем и в помине не было. Несколько возвышений округлой формы, уставленные мебелью, были разбросаны среди этого коврового моря, словно острова…
Капитан шагнул вперед, осторожно ступая по мягкому ковру: можно ли было доверять надежности этой океанской поверхности, особенно после недавнего инцидента наверху, в пустой комнате… Чему, вообще, теперь можно доверять?…
- Что это такое? - спросил он.
- Изолятор, - как ни в чем не бывало, пояснил Арамис Юрьевич. - Здесь я и живу… - развел он руками.
- Это вы хотели мне показать?
- Совершенно верно. Но это, конечно, еще не все…
- Не все?… Уж не хотите ли вы сказать, что это прихожая? - ухмыльнулся капитан. - Признаюсь честно, если вы надеялись меня поразить, то достигли своей цели. Но, вероятно, у вас имеются какие-то комментарии?
- Имеются… - подтвердил Арамис Юрьевич, комкая в руках носовой платок. - Вы себе не представляете, Миша, насколько непросто все это объяснить… - озабоченно вздохнул он.
- Ну, почему же, - возразил Першин. - Вполне представляю. Я бы даже и не взялся…
Извозчик позади него хохотнул:
- Я, когда в первый раз сюда попал, чуть умом не тронулся от страха, - сказал он, - а вы еще шутить можете…
- Да я, вроде, не шутил… - пожал плечами офицер. -  Ну, так что, Арамис Юрьевич, я внимательно вас слушаю.
- Дело в том, что это… изолятор времени.
- Времени?
- Да. Здесь время дискретное, то есть оно само по себе, и никак не зависит от хода времени снаружи.
- Мудрено… - покачал головой капитан. - А суть то в чем?
- Суть в том, что мы можем отсюда выйти в любой отрезок мировой истории, но пока мы здесь, мы от нее отрезаны, и она на нас никак не влияет.
- Кто - она?
- История, конечно…
- И зачем все это?
Колупаев пожал плечами:
- Сам не раз задавался этим вопросом, но, к несчастью, не я это все придумал, так что не мне и отвечать... Хотя... теперь получается, что мне…
- Понятно… - покивал капитан. - Ну, что ж… Вы мне все показали? Теперь я могу идти?
- Вас это не впечатляет? - огорчился Арамис Юрьевич.
- Очень впечатляет, - утешил его Першин.
- Я надеялся заинтересовать вас и… Надеялся на вашу помощь.
- Чем же я могу быть вам полезен? - искренне удивился офицер. - Отличный изолятор у вас… В футбол можно играть!
- Раньше играли иногда… - уныло подтвердил Арамис Юрьевич. - Теперь, вот, не с кем. Один я остался… Вы, ведь, и играли, между прочим…
- Я?
- Вы, Миша, всегда футбол любили. А здесь воздух чистый - стерильный, можно сказать… Еще охоту любите, рыбалку…
- Ну, в моих то привычках ничего удивительного нет, вот только в футбол я здесь никогда не играл, - отрезал офицер. - А охотиться тут, я полагаю, и смысла нет…
- Приходили и поохотиться, - мечтательно кивал Арамис Юрьевич, придаваясь воспоминаниям, - В наше время дикой природы почти не осталось, а здесь вам и карты в руки…
- Какие карты? О чем вы говорите?… Если вы намерены дурить мне голову, я сейчас же ухожу… Впрочем, я и так ухожу. Мне пора возвращаться на фронт… Надо же, как вы меня запутали!…
- Можете не торопиться. Я же объяснил - это изолятор времени, так что торопиться здесь не имеет никакого смысла. Очень жаль, только, что вы ничего не помните…
- Да вы спятили! Что вы от меня хотите, в конце концов?!
- Вы должны мне помочь… Когда-то мы были товарищами, почти друзьями… Конечно, в другой жизни, но… Я на вас очень рассчитывал. Не думайте, что это только моя проблема, вас она тоже касается. Я не очень хорошо понимаю, что происходит, но у меня есть определенные догадки. Один я ничего не смогу сделать - у меня нет опыта в подобных делах, а вы военный, разведчик, и вообще… Когда я вас тут увидел, у меня появилась надежда…
- Ладно… Сам виноват, - покачал головой офицер. - Мне давно пора было понять, что я имею дело с сумасшедшим… Изолятор времени… Уж не знаю, как вы такую ямищу вырыли, но мне тут с вами торчать не резон. Еще, того и гляди все это на голову обрушиться, - он подозрительно глянул на огромный светящийся свод и обернулся к лифту. - Как отсюда выйти?…
Капитан подошел к дверям лифта и попытался раздвинуть створки рукой.
- Я вас провожу, - засуетился Арамис Юревич. Он присоединился к капитану, и принялся тыкать пальцем кнопки на небольшой металлической панели возле дверей. Офицер наблюдал за этим таинством без пиетета, но внимательно. На всякий случай он запомнил комбинацию цифр, набранных Колупаевым.
Наконец, владелец шикарного подземелья закончил с кнопками, и створки лифта послушно раздвинулись. На этот раз внутри металлической коробки было светло. Капитан решительно шагнул в чрево подъемного механизма. Колупаев с извозчиком вошли следом. После того, как двери плавно съехались позади них, свет вновь померк, и офицер почувствовал, как тело наливается тяжестью…
Уже через секунду они все втроем стояли на грязном дощатом полу в той самой комнате запущенной безжизненной квартиры, откуда давеча отправлялись в «преисподнюю».
Капитан облегченно вздохнул, поглядел себе под ноги, и предусмотрительно покинул опасный участок настила, проворно ретировавшись в коридор.
- Благодарю за любопытную экскурсию, господа, - поклонился он, - рад был познакомиться…
- Погодите, мы с вами, - сказал Арамис Юрьевич.
Офицер ничего на это не сказал, а просто двинулся в прихожую. Когда вышли на улицу, он слегка приободрился, увидав привычную обстановку.
- Угнали, кажись, твою пролетку, - заметил Першин извозчику, оглядев пустынную улицу.
- Сейчас подъедет, - ухмыльнулся тот.
- Да?… Ну жди… А я пешим пройдусь.
- Стойте, - вновь засуетился Арамис Юрьевич.
- Ну, что еще? - нетерпеливо откликнулся офицер.
- Давайте зайдем вон в тот сквер, напротив, - предложил Колупаев. Более нелепого предложения капитан сегодня еще не получал…
- Зачем?
- Подождем две минуты.
- И что? Пролетка подъедет?
- Да.
Першин вздохнул.
- Последнее одолжение! Пожалуйста… - взмолился Колупаев.
- И вы меня оставите в покое?
- Оставлю, если пожелаете…
- Хорошо… Идемте.
Арамис Юрьевич не обманул… Ровно через две минут к дому подъехала пролетка, и, сквозь кусты и кованую ограду сквера, господин Першин своими глазами пронаблюдал, как с нее сходят еще один Колупаев, еще один небритый иудейский извозчик, и еще один капитан Першин…


- И что теперь? - настороженно спросил капитан, пожирая глазами пустую пролетку. Поставленный перед столь вопиющим фактом, Першин сдался, и допустил в свой практический разум все те нелепые утверждения, которые ему пришлось сегодня услышать – в другом случае, ему пришлось бы признать, что он сходит с ума… Офицер, наконец, осознал, что к словам Арамиса Юрьевича стоило прислушаться всерьез - Колупаев играл в честную.
- Теперь можете идти, если хотите… Всеволод вас отвезет куда скажете. - нарочито спокойно заявил Колупаев.
- А как же тот, второй? Нас теперь по двое?
- Нет, конечно. Мы просто вышли раньше, чем вошли, только и всего… Теперь вы мне верите?
- Убедительно… - кивнул офицер. Он присел на скамейку, достал кисет и скрутил сигарету. Казалось, он больше никуда не спешил.
- Теперь вы поняли, что времени у вас предостаточно? - с оттенком некоторого мелкого торжества поинтересовался Арамис Юрьевич. - Меня когда вербовали, тоже этот фокус показывали…
- Очень… очень любопытный фокус, - признал капитан, закуривая.
- Так, вы меня выслушаете?
- Похоже, это неизбежно, - вздохнул Першин, - вы производите такие экстраординарные маневры, добиваясь моего внимания, что я просто вынужден вам его уделить, иначе вы, чего доброго, натворите каких-нибудь бед… Как я понял, ни первая, ни вторая наша встреча не была слючайностью?…
- Конечно нет, более того… Впервые я увидел вас, когда вы были уже мертвы. Собралась толпа, и…
- Потом вы вернулись сюда, отмотали стрелки назад, и отправились мне на выручку? - на лету уловил мысль офицер.
- Совершенно верно.
- Потом вы узнали, что я погиб на задании, и снова проделали подобный трюк.
Колупаев кивнул.
- Что ж… Значит, я, в полной мере, дважды обязан вам жизнью… Без дураков… Так, в чем я должен помочь, и почему вы выбрали меня? Мы, в самом деле, были с вами знакомы? Каким образом? В какой-то другой жизни?… Это тоже не сказки?
- Может быть, спустимся в офис? - предложил Арамис Юрьевич.
- В офис? - вскинул брови капитан.
- Вниз… Ко мне. Там будет удобнее, - пожал плечами господин Колупаев.
Минуя дубликат пролетки, Першин еще раз окинул его пытливым взглядом.
- Она самая, - заверил его Всеволод, перехватив этот любопытный взгляд. - Проверено…
- Однако, угнать все же могут… - заметил офицер. - Не боитесь?…
- Один раз попробовали… - довольно ухмыльнулся извозчик. - Арамис Юрьевич часики переставил… а я с дрыном вышел - аккурат в нужный момент… Ох и побегали они у меня…


В офисе «магистр» Колупаев переправился вместе со своими спутниками на один из мебельных островков, поблизости от «берега», и предложил всем горячего чаю. Всеволод скинул свой подбитый зайцем длиннополый плащ, закатал рукава и нарезал колбасы. Потом достал из какого-то светящегося внутри шкафчика бутылку «Столичной», а из другого граненые мензурки. Действовал он так, словно столоваться тут приходилось ему не впервой, а хозяин был за панибрата.
- Выпьете, господин капитан? - предложил извозчик.
- Благодарствую, воздержусь, - отказался Першин.
- А я заправлюсь, - не расстроился Всеволод.
- Ты, Сева, сегодня уже заправлялся, - неодобрительно заметил Арамис Юрьевич.
- Так оно только на пользу, - весело возразил Извозчик. Колупаев вздохнул, но настаивать не стал.
- Понимаете, Миша, - обратился он к офицеру, - мы со Всеволодом тоже давно знакомы, примерно так, как с вами.
- В другой жизни?
- Именно. Он в офисе не работал, но отношение к нему имел определенное. В «другой жизни», как вы говорите, он был таксистом.
- Таксистом? Это от слова такса, что ли?
- Совершенно верно, но не собачья порода, а плата…
- Я понял. И чем занимался? Плату собирал?
- С пассажиров, - закусывая водку бутербродом, промычал Всеволод.
- То есть, таксист - это то же, что извозчик, только в другой жизни? - предположил Першин.
- Примерно, - кивнул Арамис Юрьевич.
- Я машину водил, а не эту бричку, - гордо пояснил извозчик.
- Машину?
- Самоходный экипаж. Без лошадей.
- И такое в другой жизни бывает?…
- И не такое бывает, - с горькой иронией подтвердил господин Колупаев.
- И вы хотите туда вернуться… - догадался офицер.
- Хочу… Но дело в том, что это не только моя жизнь, это и ваша настоящая жизнь, и вообще… жизнь всего человечества.
- Ну, я то на свою жизнь не жалуюсь, - заметил Першин.
- Вы просто не знаете другой. Поймите, кто-то решил обратить человеческую историю вспять, возможно, вообще свести ее на нет… На дворе двадцать первый век, а люди все еще не знают, что такое электричество, двигатель внутреннего сгорания, самолет… паровоз, в конце концов… По вашему, это нормально?
- Слыхали мы про это… електричество, самоходные экипажи… самолетные еропланы… Ученые всякие сумасшедшие… Да, только, еще слыхали, что нечистая в такие дела замешана. Даром, что ли, все эти ученые господа плохо заканчивают… И весьма странные слухи про это ходят… Уж не туда ли вы клоните?
- Слухи нехорошие, - согласился Колупаев, - в том то и дело… Нечистая… Карлики крылатые… Эльфами их называют.
- Но, лично я во все это не верю, - заметил офицер.
- Я этих карликов видел… - мягко заметил Арамис Юрьевич, - одного, по крайней мере. И вы его тоже видели, только не помните…
- Да уж конечно… Я смотрю, память у меня начисто отшибло.
- Зря вы так, - неодобрительно заметил извозчик, - профессор правду говорит. Я сначала тоже не поверил… У него знаете какая механизма есть?… Сама лицо броет начисто, даже мыла не требуется.
Першин с сомнением оглядел его небритую физиономию, но промолчал.
- Всеволод, - поморщился Колупаев, - Я столько раз вас просил не называть меня профессором. Никакой я не профессор…
- Допустим, после всех ваших фокусов, я готов поверить вам на слово, - продолжил капитан, - Допустим, есть какие-то карлики, которые ученым житья не дают, и Всеволод поэтому на самоходном экипаже не ездит, а ездит на бричке… И что с того? Чем бричка то плоха?
- Тенденция плохая, а не бричка, - терпелив пояснил Арамис Юрьевич. - Если так дальше дело пойдет, скоро вы и ружья своего лишитесь, а потом в пещере будете жить.
Капитан рассмеялся.
- Ну, нет… - сказал он. - Карабин они у меня не отымут, эти ваши карлики…Пусть попробуют…
- Вы же умный человек… - нахмурился господин Колупаев, - Неужели непонятно, к чему все это может привести?… Вы и знать не будете, что у вас карабин отняли, если я вам не скажу. Вот я говорю вам про самолеты, а для вас это пустой звук. Так и с карабином скоро будет.
Першин сразу посерьезнел. С карабином Арамис Юревич очень удачно ввернул. Карабином своим капитан, как всякий настоящий охотник, очень дорожил: холил его и лелеял, чуть ли не спал с ним. Да и карабин был, в самом деле, знатный – заказной, пристрелянный, проверенный…
- Ладно… Задели за живое, - согласился он. - И как это можно поправить? У вас есть план?
- План у меня есть. Я уже не один месяц наблюдаю за этим кошмаром. Процесс продолжается, и продолжается стремительно. Человечество все больше деградирует… Когда все это началось, я был тут на дежурстве. Никто не приходил меня сменить, и я стал беспокоиться. В конце концов, я поднялся наверх, и подумал, что неправильно выставил таймер - двадцать первый век выглядел как девятнадцатый. Но никакой ошибки не было. Двадцать второй, двадцать третий - то же самое…
- А что за дежурство такое? Чем вы, вообще, тут занимались?
- Наша служба занималась охраной Временного потока, - вздохнул Арамис Юрьевич, - Но это отдельная история, не стоит сейчас углубляться... Тем более, что, судя по всему, такой службы тоже больше не существует… Я остался один… И остался только потому, что в момент произошедших изменений находился в дискретном времени. Понимаете?
- Более-менее…
- Когда я осознал, что произошло, я стал собирать конкретные факты: изучал газетные подшивки, исторические справочники, и тому подобное… Самые существенные изменения я обнаружил в истории науки… Причем, с каждым моим походом в библиотеку, эта отрасль человеческой деятельности все более скудела. Тогда я понял, что изменения происходят целенаправленно, и продолжают происходить…
И вокруг каждого научного имени, из тех, что не исчезли вовсе, я обнаруживал ореол нелепых слухов, очень похожих на обычные газетные утки, хотя они, как правило, сопровождали трагические события…
Те самые слухи, о горбатых карликах, о летающих карликах… В общем, о нечисти… И тогда я вспомнил тот загадочный случай, который произошел здесь несколько лет назад. Вы, Миша, были тому свидетелем… Более того, вы спасли всех нас: Карлик пронес в изолятор бомбу, а вы вовремя это обнаружили.
- Мы его… поймали?
- Нет, он улетел… Никто не ожидал, что он умеет летать, даже вы.
- А я, что, тоже тут служил?
- Не совсем… То есть, нет. Но вы пользовались изолятором - вам не могли в этом отказать после причиненных вам… неудобств.


 (продолжение следует)