Бесамемучо

В этом соревновании пород она даже не учавствовала. Смысла не было. Ей хотелось забиться в самый дальний уголок окружающей среды так, чтобы никто и никогда ее не видел. Нельзя сказать, что она не хотела жить. Просто она хотела, чтобы все вокруг ослепли. Все! Даже бабушки и тетушки. Даже дедушки и дядюшки! Кстати, дядюшки в первую очередь. И тогда бы они, наконец, прозрели и увидели, что она - это не только видовой брак, генетический отброс, семеной шлак, родовой тупик, национальный шрам, но еще и... красота. Наглая, яркая, вызывающая, распутная красота... Красота, перехватывающая дыхание и выгоняющая пот из кожи. Красота, сжимающая кожу и раслабляющая желудок... Красота для слепых. Потому что зрячим ничего доказывать не приходилось. Она была безобразна.
Мы не выбираем внешность. Мы выбираем по внешности.
Ее мама, потерявшаяся в жизни пышнотелая матрона, родила ее в 22 года. Дым костра на колхозном поле, гитарка, студенты, жующие картошку с солью, "Бесамемучо", Серега в сапогах... И много водки. Он даже не снял сапоги... Очень много водки... Потом пошел дождь... Чуть позже ушел Серега... Еще чуть позже она родила... Позже больше не было никого...
Она смотрела на дочку и не могла вспомнить, как это происходит. Что говорят? Куда прячут руки? Надо ли закрывать глаза? А коленки не стучат? Подожди, подожди... Стучали ли тогда коленки? Эх! Ну почему было так много водки? Что она ему тогда говорила? А ничего, кажется... Магнитофон пел "Бесамемучу"
К сорока годам ее разнесло во все стороны, законы природы были аккуратно закрыты, шлюзы задраяны, жирные точки расставлены.
Осталась дочка. Она должна... Она обязана... Соседи... Бабушки... Дядьки... Особенно дядьки... Да просто дядьку... Сережу. Все равно... Водку она купит сама...
Когда дочка поступила в институт и уехала в сентябре на свою первую в жизни картошку она положила ей в рюкзак две бутылки. И дала денег еще на три. Через пять недель дочка вернулась. Бутылки были не распечатаны.
Мать принялась искать. Предлог был найден с легкостью. Дочке нужна была помощь. Все равно в чем. Главное -найти репетитора. По начертательной геометрии. Или проекционному черчению. Или по химии. По научному коммунизму? А сколько ему лет? 30? Ну, пусть будет научный коммунизм!
По телефону она сказали, что дочка не различает надстройку и фундамент коммунизма. Он согласился провести с ней несколько индивидуальных занятий. Назначил время. У себя дома.
Дочка все различала и понимала. Ее острое одиночество и хроническое одиночество матери превратилось в образ жизни семьи. В диагноз. Она была твердо намерена вскрыть этот гнойник. Тем более, что рядом с конспектом Маркса мама заботливо положила бутылку водки.
Преподаватель встретил их в трико с отвисшими коленками. Дочка достала тетрадь. Мать уселась на диван напротив. Говорили о 3 главе "Капитала".
Репетитор старался не смотреть на женщин. Не отводя глаз от книги, он бубнил что-то о прибавочной стоимости и формуле "товар-деньги-товар". Дочь уткнулась в конспект. Мать смотрела на дочь. Она подумала, что четырьмя занятиями тут, пожалуй, не обойдешься
"Сделаем перерыв.Хотите кофе?" - неожиданно спросил молодой марксист.
"Да, если Вам не трудно".
"Отчего же? Вам растворимый? Или черный?"
"Спасибо". Это дочь.
"Мне черный". Это мать.
Мужчина ушел на кухню готовить кофе. Неожидано оттуда раздалась сладкая "Бесамемуче".
"Где наши бутерброды?" - мать чуть дышала.
"В сумке. Там же, где и..."
"Я помню" - резко ответила та. - "Послушай... Ты знаешь... Я, кажется, забыла дома кошелек... Или потеряла его... А как тебе, кстати, он? Ну ладно... Что ты говоришь? Симпатичный? Это... Тебе надо съездить за кошельком... Не удобно ... Платить же... Надо... Ну, Розочка... Ну что делать? Ну две остановки на метро... Ну не мне же ехать! Нет!!! Сумку оставь. Вот тебе пятачки. Туда и обратно. Давай быстрее, пока он из кухни не вышел"
Розочка вернулась быстро. Минут через 40. В метро она подумала, что Маркс - это не так уж и скучно.
Через две недели они расписались. Свадьба была скромная. Человек 50. Не больше. Он переехал жить к ним. Мать была счастлива. Розочка тоже. Правда он попросил называть его папой. Мама была не против. Розочке - все равно. На том и порешили.
Научный коммунизм она сдала на пятерку. Папа несколько вечеров рассказывал ей о Анти-Дюринге... Мама сидела напротив.