Ну, подумаешь, укол!

Я бы так не сказала. Кому-то подумаешь, а кому-то нет. Вообще-то про «подумаешь» это только в книгах, а в жизни всё не так.
Мы с медсестрой Олей стоим вдвоём над Федей и вежливо просим повернуться и приспустить брючки.
- Подождите, - серьёзно говорит Федя – мне надо сосредоточиться.
- Сосредоточься, только учти, что мы не можем держать здесь Олю до бесконечности.
-Да, конечно, - с готовностью отзывается Федя, - мне нужно в туалет.
Прошло десять минут. Открываю дверь в туалет и вижу ребёнка с самым несчастным видом подпирающего кафельную стенку.
- Что ты здесь делаешь?
- Какаю.
- Ты уже закончил?
- Да.
- Тогда пойдём.
- Не пойду.
- Тогда я буду вынуждена позвонить папе.
- Нет, не надо. Я пойду.
Пришёл.
- Поворачивайся.
- Я должен сосредоточиться.
Голос опять такой серьёзный,  а в глазах на этот раз пляшут озорные огоньки, как будто спрашивают: «Ну, что, что вы со мной сделаете, две взрослые тётки?». «По заднице дадим», отвечают мои глаза.
- Я пошла за ремнём, - сказала я вслух. При этом я решительно встала, взялась за дверную ручку и даже немного её повернула.
- Не-е-ет!!!
Оля вздрогнула, а шприц вместе с ней. Неосторожная капля драгоценного антибиотика поползла вниз по игле.
Но мучения наши только начинались.
- Мама, прижми мои ноги и покрепче.
- Зачем?
- Затем, чтобы я не смог повернуться.
- Окей, но для начала ты должен повернуться к нам спиной и снять штаны.
Последняя часть задания была нехотя исполнена, а вот первая никак не давалась. Ребёнок лежал на боку и смотрел на меня.
- Расслабься, глубоко дыши, думай о хорошем. Ну, скажем, о птичках или о биониклах.
- Лучше уж о биониклах…
- Вот и славно. Повернись и думай о биониклах, или о Человеке-Пауке, о Скуби-ду…
- Мама, о биониклах!
- Ну, конечно, о них! Ты повернёшься или нет?
- Сейчас, сейчас, мне нужно сосредоточиться.
- На это у тебя было достаточно времени, а сейчас мы должны отпустить Олю.
- Нет…
- Ты хочешь, чтобы я и впрямь, пошла за ремнём и позвонила папе?
- Нет.
- Тогда повернись.
- Нет.
Чувствую, что сатанею, дышу огнём и превращаюсь в монстра.
-ПОВОРАЧИВАЙСЯ!!!
 Волевое усилие. Укол.
-
Я провожаю Олю до двери.

Я благодарю её за долготерпение, и мы договариваемся на следующий раз.

Я не спеша, ставлю чайник и захожу в комнату. С моим приходом оглушительный вопль сменяется жалобными, прерывистыми стонами. Спасибо, что хоть громкость убавил, а то ведь и оглохнуть можно. В самом деле, зачем так истошно орать, если я уже здесь?
- Как тебе не стыдно? Оля молодая женщина, а ты устраиваешь цирк. Это недостойно, ты же мужчина!
- Мне больно.
- Ты орал минут десять, после того как Оля ушла.
- Мне больно.
- Надо потерпеть. Лечение редко бывает приятным. Для того чтобы вылечиться, люди делают операции и терпят адскую боль. Это делается ради здоровья. Лечение часто сопровождается неудобствами и болью.
Этот текст я повторяла на все лады раз сто, или сто раз по сто и думала, что у меня отсохнет язык от собственного занудства.
Экзекуция с различными вариациями продолжалась пять дней. Казалось, что она не кончится никогда. Но к пятому дню Федя неожиданно научился расслабляться и уколы ему уже не казались такими болезненными. Ему понравилось испытывать себя, понравилось прислушиваться к своему телу, экспериментировать с различными способами релаксации. Когда ему сделали последний укол, он был нимало разочарован.
- Хочу ещё!
Вот тебе на!
- Достаточно, - сказала я, - теперь будем пить витамины.
- А витамины тоже в уколах?
- Нет, хватит с тебя. И так вся попа, как решето, ни одного живого места.
- Хочу укольчик…

Творческий потенциал остался невостребованным. В результате эта скандальная история получила неожиданное поэтическое завершение.
- Мама, я стихи придумал. Сам.
- Какие?
- Ну, подумаешь укол,
Укололся и пошел!
Ха!
- Эти стихи придуманы задолго до твоего рождения. Знаешь, поэт такой есть, Сергей Михалков?
- Знаю.
- Это его стихи. Ты забыл?
- Забыл.
Садимся ужинать.
- Мам, я буду кушать и сочинять стихи.
- Валяй.

- Вот стул, у него есть спинка и сиденье.
Я сижу на нем и не замечаю, как проходят дни. 

Июль 2004 года.