Заседание суда

Заседание суда – предельно формализованный процесс. Независимо от того слушается ли нашумевшее в печати дело или рассматривается никому не нужный, но требующий судебного решения, вопрос, всегда соблюдаются все формальности, этого требует процесс.
Так было и в небольшой комнате, где судили всю жизнь обыкновенного молодого человека, чья скоропостижная смерть для этих бывалых участников суда была делом обычным. Для них чаще всего вещи, поражающие воображение простого смертного, были едва ли не рутиной. Из-за особенностей своей работы им приходилось сталкиваться с такими необычными человеческими судьбами, что граница между обычным и невероятным для них давно стерлась.
Через этих служак правосудия проходила настолько большая масса похожих дел, что они сливались в один непрекращающийся поток, и казалось, что через судебную комнату проходят одни и те же несколько человек. Но и нечто необычное, что все-таки попадалась им в работе, уже было в их практике многие сотни раз, так велик был опыт этих судейских. Случай выбивающейся из общей череды, лишь напоминал о том, что все уже было и ничего нового произойти не может.
Теперь они судили человека, чья судьба, хоть и была не типична, но встречалась в их практике очень часто. Судья, представители истца и ответчика обсуждали жизнь, мысли, желания, достоинства и недостатки человека, умершего еще в молодости, еще не успевшего обрасти твердыми взглядами и убеждениями, еще находящегося в поиске и потому очень сложного в оценке. Как можно оценить человека, который до конца не понял свои желания и не захотел чего-то плохого и хорошего, который регулярно менял свои убеждения и каждый раз свято верел в их истинность, который был полностью искренен в стопроцентной противоречивости своих взглядов?
Сам оцениваемый сидел в стороне и наблюдал за происходящим со странной отчужденностью, рядом с ним обсуждался каждый его шаг, начиная еще с развития эмбрирона, а он сам, этот не давно эмбрион, тупо и подавленно смотрел на окружающих его и, казалось, даже не старался понять, что происходит. Он еще десять минут назад строил планы, стремился к своим целям, преодолевал препятствия, и вот происходит нелепая случайность, и молодой человек как будто со всего разбега падает в воду, его движения резко замедляются, он оказывается в медленной вязкой среде, где нет места спешке, где все словно водоросли раскачивается на месте.
Но вот в обсуждении прозвучало имя важного для него человека, и он заитересовался процессом. Послушав, что говорили о его друге и, узнав, что тот виновен в ошибках самого молодого человека, он вскочил и шумно вступил в дискуссию.
- Да какое вы право имеете судить этого человека, я его прекрасно знаю, это все ложь!
- Ай-яй-яй, молодой челеовек, - покачал головой судья,- Ну, неужели нельзя быть по спокойнее, да и потом вам дадут еще возможность высказаться по каждой части нашего обсуждения, хотя, если честно, сомневаюсь, что вы сможете нам поведать что-нибудь новенькое, но это ваше право,- судья повернулся к представителю обвинения и тот продолжил.
Из его речи выходило, что молодой человек стал невольной жертвой своего друга. Тот, будучи очень способным и трудолюбивым человеком, вызвал у молодого человека развитие такого сильного комплекса неполноценности, что, если бы не несчастный случай, жизнь молодого человека могла бы закончиться хоть и не так скоро, но куда более трагично.
Обвинитель ярко живописал возможное продолжение жизни подсудимого, включая угрызения совести, постоянную подавленность, депрессии, потерю друзей и социального положения, нищету и как следствие постоянных упреков самого себя сумасшедший дом.
Молодой человек сначало пытался протестовать, но его каждый раз обрывали, и он постепенно привык слушать обвинения в адрес друга. С какого-то момента он даже начал находить их обоснованными. И хоть обвинитель, называемый так только по традиции, никого не обвинял, а только излагал факты и объяснял их последствия, молодой человек начал чувстововать неприязнь к своему другу, точнее старшему товарищу, ибо сам молодой человек никогда не решался назвать его другом.
Представитель защиты сидел и рассеяно слушал обвинение, фактически ему нечего было здесь делать – никого не обвиняли, но традиция еще со времен инквезиции, когда дела были крайне запутанными и часто возникали из-за буйного воображения обвинителя, осталась. В те времена обвинение было столь сильно и слепо, что могло убедить даже самого судью в греховнности подсудимого, тогда и нужна была защита. Теперь же страсти улеглись, и умерших судят достаточно хладнокровно и беспристрастно.
За сравнительно не долгое время перед участниками суда развернулась вся жизнь молодого человека. Все совершенные им подлости и гадости чередовались хорошими поступками, доводы обвинителя и защитника склоняли весы то в одну, то в другую сторону. Молодой человек вновь заинтересовался ходом суда и с явным неудовольствием наблюдал, как его плохие поступки перевешивают хорошие. В конце разбирательства все с удивлением смотрели на весы, которые, после возложения на них всех доказательств, застыли в строго горизонтальном положение. Точный глазомер судьи сразу определил – дело дрянь, такого в его практике еще не было.
Представитель обвинения скорее ожидал увидеть, что плохие дела перевесят, редко когда случалось наоборот. Во времена аскетов и схимников достаточно было в течение тридцати лет долбить себе могилу в гранитном камне, чтобы списать с себя любое преступление, теперь на такие жертвы мало, кто шел, поэтому чаще весы склонялись в сторону греховности.
Молодой человек наоборот ожидал, что окажется праведником, или по крайней мере сможет претендовать на это звание, и теперь обескураженный перебирал в уме все достойные упоминания поступки, надеясь, что что-то не учли, но обвинение и защита указали даже такое, о чем он не знал.
Судья почесал короткую бородку, которую он еще по привычке красил в белый цвет. От былой длиннющей бороды лопатой не осталось и следа, представление у людей о внешнем виде мудрости и благочестия со временем менялись, и судья стремился соответствовать самым последним достижениям в этой области – белую тогу сначало сменил черный талар судьи, а затем темно-синей двубортный костюм в белую полоску с белой рубашкой и бардовым галстуком. Этот-то галстук и поправлял судья все время заседания – никак не мог привыкнуть.
Какое-то время все молчали, затем судья сказал:
- Начнем сначало.
И снова жизнь, как лента, потянулась через зал заседаний, доказательства виновности и невиновности молодого человека со стуком падали в чаши весов. Все напряженно следили за ними. Когда крен в одну или другую сторону становился заметным по залу проходило оживление, но ни сторона зла, ни сторона добра не могли добиться заметного преимущества. После заключительного доказательства весы заняли строгую нейтральную позицию.
Судья был краток:
- Проверьте весы.
Работники суда оперативно сняли с весов все доказательства, проверили их баланс без груза, воспользовались универсальными доказательствами вины и невиновности – равными по массе, зачем-то сами покачались на них и еще раз проверили баланс – все было в норме.
- Начнем сначало.
Всем было ясно, что третья попытка ничего не даст, но нужно было что-то делать, как-то исправлять положение. За дверями суда уже начала образовываться очередь, гул недовольства доносился до присутствующих в зале.
Как только секретарь в третий раз начал оглашать подробности судебного разбирательства, судья движением приподнятой ладони остановил его. Это мешало ему думать. Всю свою жизнь он судил людей. Но это было лишь внешней картинкой, на самом деле людей судили весы, а еще точнее люди судили себя сами, совершая поступки, которые ложились в правую или левую чашу весов. Судье за время всей своей практике не пришлось принять ни одного решения, для него процедура была проста: если перевешивала чаша добра, человек награждался вечным блаженством, чаша зла – наказывался вечными муками, если за всю свою жизнь не совершил ни одного греха, то он становился работником суда, в противоположном случае его отправляли использовать свои способности и навыки в учереждения наказания. С задачей судьи мог справиться любой, просто так сложилось, что выполнение этой функции поручили именно ему. Судье пришло на память время охоты на ведьм. Он до сих пор не знал, существовали ли эти ведьмы на самом деле или это была просто мода на суеверия, но и тогда использовались универсальные доказательства, которые  уверенно могли занять место на весах.
Судья поднял глаза, все присутствующие в зале суда ждали от него решния этой проблемы. На мгновение возникшее волнение тут же улеглось, никто не сомневался в способносте судьи решить любую проблему. Никто, кроме него самого.
Что же ему теперь делать – передавать дело в вышестоящую инстанцию, потому что оно якобы находиться вне его компетенции? Но разве есть кто-то выше его? Значит есть, раз существуют вещи ему не подвластные. А кто же может быть выше его, во вселенной не существовало никого кроме него и человечества.
Решение проблемы забрезжило где-то вдалеке – раз больше во вселенной никого нет, то и передать дело нужно человечеству, пусть оно само судит его. Молодого человека нужно оживить, пусть его будущая жизнь будет продолжением этого судебного заседания, а через некоторое время, когода молодой человек поживет, оформиться, когда человечество создаст из него что-то более определенное, он снова вернется сюда, и «дай бог» подобного больше не повториться.
Зал рукоплескал мудрейшему из мудрых, молодой человек, ошарашенный, отказывался поверить в свое воскрешение, судья просто истекал удовольствием от гордости за себя, но в нем уже зрела другая мысль, так кто же на самом деле судья?