Малый бизнес

Павлик когда-то жил в Казахстане и работал в милиции. Работал успешно. По службе отмечали, в положенный срок Павлик получал очередное звание. Ну а потом с республиками Советского Союза случился суверенитет и карьере Павлика, как милиционера, пришёл конец. Дело в том, что Павлик по паспорту молдаванин, на самом деле гагауз, а, значит, по принятым в молодой республике лекалам – русский, которому уже места в казахских органах, ни во внутренних, ни даже в наружных, уже быть не могло. Сослуживцы, у которых с пятым пунктом было всё в порядке, дружески похлопывали Павлика по плечу и спрашивали: - Ну, когда, Пал Палыч, поедешь в свою Россию? Кое-как дотянул Павлик до положенной по выслуге пенсии и службу свою оставил.
Год промыкался на нищенское пособие, и тут ему с неба привалило материальное счастье.

Павлик получил наследство. Скончался в Австралии прадед, которому удалось удрать из Молдавии, когда её добровольно присоединяли  к социалистическому лагерю. Органы вообще-то всегда работали чётко: выгребли из республики всё кулацкое отродье под метёлку, включая младенцев, а вот с прадедом Дерменжи лопухнулись. Потеряла отчизна в его лице лесоруба, катальщика тачки и кормильца, политически накачанных, советских вшей.
Но прадед не Троцкий, фигура не настолько значительная, чтобы мстительно разыскивать его по всему белому свету и подсылать к нему потом убийцу. Им, убийцам, и внутри союза республик свободных работы хватало. И – что отрадно, - и убийц ведь хватало! Не было в них на Руси (в Советском Союзе) недостатка.
Ну, сидел, в общем, прадед Дерменжи в этой самой солнечной Австралии, сидел. Наблюдал за ихними кроликами. И придумал препарат, повышающий человеческую плодовитость. Что-то там у кроликов повырезал, прокрутил на центрифуге, добавил порошка из землицы, которую прихватил из родного села Трифешты и развёл на моче опять-таки, тех самых австралийских кроликов.
 Мужчине, употребившему капельки Дерменжи, достаточно было однократно войти в женщину, чтобы стать счастливым отцом. При повторении фрикции ему была гарантирована двойня. Если он задерживался на женщине более четырёх минут, то слезал он уже с неё отцом-героем.
Миллионером прадед стал через год. А потом и перестал считать свои баснословные прибыли. Одни китайцы платили ему по три тонны юаней каждые шесть месяцев, только за то, чтобы ни под каким видом препарат Дерменжи не проник в их страну.
Спустя годы, как и положено, мультибогатый прадед Павлика отдал Богу душу, а Павлику – в виде наследства - свои честно заработанные миллиарды.
Что должен сделать с большими деньгами советский человек, даже бывший, если они к нему вдруг неожиданно попали? Правильно! Отнести в милицию. Милиция на них детский дом построит, окажет помощь в виде оружия голодающим в Зимбабве.
Но Павлик решил пойти другим путём. Тем более, что вокруг уже от советского строя валялись одни лохмотья.
Павлик задумал переехать из Казахстана, где по воле Партии родился и вырос, в Россию, куда его подталкивали граждане, которые там родились без участия Партии и Правительства, т.е., исконно коренные жители суверенного Казахстана.
Переехать – и заняться малым бизнесом. Говорят, все беды России, вся её бедность – из-за того, что не развивается малый бизнес. Президент бьётся, как рыба об лёд, призывает к его развитию, а сволочная администрация, вместе с правительством – ни в зуб ногой. Упёрлись: - Пока Вас, товарищ Президент, на третий срок не выберем, ничего делать не будем. Ну, что ты с ними, с дармоедами, будешь делать? Ждать, да и только. Положение-то безвыходное.
Ну, а Павлик решил помочь Президенту чуть раньше. Да и России заодно.
Идея была изначально простая: изготовление дешёвых спутниковых тарелок. Дело в том, что россияне понавесили спутников, через которые в любом уголке страны нашей необъятной можно было смотреть до пятидесяти каналов самого хорошего российского телевидения. Сидишь, к примеру, в чуме в обнимку с Абрамовичем, запиваешь строганину огненной водой, а в телевизоре сама Ксения Собчак на «Розыгрыше» кричит: «Да вы знаете, кто я? Я, ****ь, Ксения Собчак!..». В общем, была цивилизация только для избранных, где-то там, в центре России, а теперь – в каждом чуме и даже на наших родных Курильских островах.
Только вот незадача: спутников-то мы навесили, а за тарелки такие цены заломили, что пользоваться этим блюдом мог в чуме, опять-таки, только тот самый пресловутый Абрамович.
Ну и китайцы тут как тут. Пошушукались по своим фанзам и стали нам под наши спутники и для нашего телевидения клепать свои китайские тарелки. Ещё по одному канальчику стали утекать денежки от русского медведя.

Я всё думал – почему медведь – символ новой России? Красивый? Да. Спору нет. Добрый? Да. Безусловно. Сильный? – О-го-го!..
И тут мне вспомнилась история, которую рассказывал отец. Про медведя. Служил когда-то мой отец в армии на Курильских островах. Природа там, ручейки, речки. Скотинка всякая непуганая в виде зверья. Нет, нельзя отдавать Курилы японцам. Ну вот, ходил отец там с друзьями по камням и кустарникам, и наткнулись они на медвежью рыбалку. Стоит мишка на перекате холодной курильской речки и внимательно в воду смотрит. А водица прозрачная, сверкает, переливается на солнышке. Но мишка, естественно, не на красоту засмотрелся. Он рыбу высматривал. Стоял, стоял, а потом молниеносно лапами в воду бултых! И – рыбка – вот она, в полуметровых когтях добряка нашего трепыхается! Миша её в губки чмокнул, положил себе под задницу и присел, придавил. Про запас. Хозяйственный, чего уж тут скрывать. Передохнул, поднялся – новую рыбу стал высматривать. Ну, а та, на которой миша сидел, естественно, из-под него уплыла. Течение всё-таки. В общем, рыбачил миша, старался – аж пот по локтям. Упарился. Собрался домой идти, глянул под задницу, где у него рыбный склад – и челюсть у бедняги отвисла. А рыбки-то нету! Ни одной! И заревел миша так, что камушки с окрестных сопок посыпались.
И не слышно ему было, как смеются над ним в кустах молодые солдатики.

Почему-то, когда я вижу, как патриоты носятся с плакатами, на которых могучий русский медведь изображён, я вспоминаю того незадачливого мишку, с Курильских островов.
Весь мир смотрит на нас, как мы вылавливаем ценнейшую рыбу из чистых наших речек и… складываем себе под задницу…

И кричим потом, и не слышим, как все они над нами смеются.

Ну, да…Павлик… Тарелки… Павлик посчитал, что если у нас, к примеру, в Адамовском районе, китайскую тарелку можно купить за 2 тыс. руб., в Актюбинске, с переводом на рубли, за тысячу, то себестоимость её в пределах ста рублей, а то и меньше. А если их ещё не тащить из Китая, через границы и таможни,  а изготавливать тут, на месте, то и цена вообще будет копеечной. И каждый копеечку свою без трепета за это удовольствие отдаст и, за счет миллионного оборота, Павлик без труда прадедовы капиталы ещё и приумножит.
Взял Павлик в аренду сельскую кузню в посёлке Слюдяное, в том же Адамовском районе. Накупил кувалд, набрал штат из местных умельцев. Развесил кругом объявления, что принимается любой лом по самым высоким ценам. И дело закипело. Оно ведь, спутниковую тарелку мастерить – дело сложное только на первый взгляд. Сделали ребята в кузне форму в виде полушара из очень крепкого железа и стали на этом шаре весь лом, который население с округи стаскивало, расклёпывать. Естественно, не холодный. Вначале в печи, как положено, разогревали. С двух- трёх тарелок в день начали, потом и конвейер настроили. Компьютер подключили, чтобы кувалдами управлял.
Пришлось Павлику на деле убедиться, что всё, что говорили о трудностях развития в России малого бизнеса – чистейшей воды вымысел. За неделю он оформил в одном окошке все необходимые бумаги. Ну, конечно, и за оформление пришлось заплатить. И сверху. Нет, вот если ты бизнесом решил заниматься, тут какие у тебя могут быть вопросы? Тебе человек делает – ты ему заплати.
Пришёл через неделю пожарный. Павлик ему слова не дал сказать. Пригласил в офис. Баньку, коньяк. Дуню, чтобы для эротического массажа. Потом в машину усадил, спросил, куда доставить, ещё и капусты в рот натолкал. И не было у пожарного к Павлику никаких претензий.
Милиционер пришёл с уже открытым ртом. Павлик и ему – капусты.
Налоговая приехала на микроавтобусе. Автобус микро, а изнутри их повылазило, как из поезда. Ну, они успели сказать целое предложение: «По итогам приватизации 92 года Вами не уплачено…». - Да!.. Да! – обрадовано закричал им в ответ Павлик. Откуда ни возьмись – коврик из рулона прямо к микроавтобусу раскатался. Хор цыган здравицу запел, и всех из налоговой перечислил по именам. На Джусу, на местную речку выехали, а там уже шашлыки, стерляди всякие. В речке нимфы на любой вкус плавают с нимфетками, а для нескольких налоговиц-старушек молодые волосатые лешие, откуда ни возьмись, появились. По душам поговорили. Вспомнили, что Президент в своём судьбоносном Послании просил налоговиков шибко не свирепствовать. А слово Президента – закон. Кто же его ослушается.
Под вечер, когда наступила пора всем разъезжаться, Павлик приказал подать каждому члену комиссии по новенькой маленькой японской машине. А Председателю – чёрного бумера. Председатель даже расплакался. Никогда, говорит, таких честных бизнесменов не встречал. Чтобы все налоги и – вовремя.

А посёлок-то, Слюдяное, стал расцветать на глазах. Зарплаты своим рабочим Павлик стал платить, как москвичам. Тут и строительство завертелось, иномарки во дворах появились. Железнодорожную ветку прямо к кузне протянули, чтобы тарелки вывозить для распродажи по всей России.

Пошёл Павлик параллельно в районную администрацию, к Прову Силычу. - Хочу, говорит, благотворительность оказать для ветеранов Великой Отечественной.
На что ему Пров Силыч отвечал: - Вот ты, Паша, хоть и бизнесмен, а дурак. Не с того конца ты проблему поднимаешь. Нужно вот как: к примеру, это мы, районная администрация, хотим оказать помощь ветеранам. Выступаем с инициативой. Народ, ветераны нас, конечно, поддерживают. И тут приходишь ты, Паша, и говоришь, что в нашем хорошем деле ты хотел бы посильно поучаствовать. И мы советуемся и примерно такую сумму (тут Пров Силыч написал сумму карандашом на бумажке, показал Павлику и тут же сжег), ты переводишь на счёт нашей администрации.
Павлику-то, какая разница. Ведь всё – на благо России.

Милиционеры стали регулярно и с удовольствием отдавать ему свою честь. В обмен на капусту. Кто бы мог подумать, что люди так охотно становятся вегетарианцами.

Почему я так всё запанибрата – Павлик, Павлик. Кому-то он и Пал Палыч. А мне шурин, друг детства, потому и Павлик. Я в Слюдяном уже давно. Мне в Казахстане раньше, чем Павлику намекнули на служебное несоответствие. Однако успехов на исторической родине (я на 1/8 русский, на 1/8  татарин, на 1/8 чуваш, на 1/8  хант, на 1/8  коряк, на 1/8  мариец, на 1/8 башкир, на 1/8  ороч)  до сих пор добиться не удавалось. Ну и тут - Павлик со своим наследством и странноватеньким желанием поиграть в России в малый бизнес. Что, по моим представлениям было чем-то сродни русской рулетке.
И Павлик сказал: - А, давай, Саша, я тебе помогу. Оно и понятно. Павлик чувствовал себя мне во многом обязанным. Когда у него там, в Казахстане не сложилось, кто его приютил? Я, его родной и любимый шурин, Саша. Выделил ему помещение, кое-что подарил из личных вещей. Даже очень личных. Моей маме пришла посылка из Германии. От подруги Мелиты. С трусами, которые там на благотворительность в церкви сдают. Мама поделила мне  и папе. Я поделился с Павликом.
Там, в Германии, постепенно от трусов отказываются. И в целях экономии, и для гигиены. Ни для кого не секрет, что шотландские мужчины всех остальных в мире превосходят по сексуальности. А всё почему? Потому что издревле, исконно трусов не носят, а одни юбки. Регулярное вентилирование мужских гениталий усиливает мужскую потенцию, предотвращает от заболеваний кариесом и от облысения.
Говаривают, когда Пётр протаскивал через окно из Европы всяческие новации, рассматривал он с боярами в своём сенате и возможность обрядить дворян в шотландские юбки. И сам же зарубил в первом чтении. Потому что республики Кавказа срочно запросили их добровольно присоединить, и тут уже пришлось выбирать – либо юбки, либо – дружба навек с народами Кавказа в составе России.
Если бы проголосовали за юбки, то дружба с народами Кавказа могла перерасти в любовь, чего на тот момент в планы великого реформатора не входило.

В Германии начали с малого – от совместного купания мужчин и женщин в банях и саунах. Потом стали сдавать всё более ненужные трусы в благотворительные фонды. А те – рассылать в малоразвитые страны. Что одновременно снижало в этих странах поразительный эффект детской рождаемости.
Ну и России тут, конечно, перепало. Мы всё берём. Нам на халяву всё нравится. Что трусы, что радиоактивные отходы.

Так вот. Принял Павлик от меня безвозмездный презент в виде непочатой упаковки баварских трусов, обрадовался, но тут же его и начала мучит совесть: а чем хорошим он за мою доброту мне может ответить? И вот, когда получил он наследство, когда развернул у нас в Слюдяном свой малый бизнес, тогда и пришёл ко мне и спрашивает: - Вот чего у тебя, Саша, не получается? Проси, чего хочешь. Я теперь для тебя всё сделаю!
Я сразу оторопел, не знал чего сказать, хотя уже давно думал, что при своих миллионах Павлик уже и мог как-нибудь про мою былую доброту вспомнить. Правда, замешательство моё было недолгим. С ними, с этими бизнесменами, как? Не хочешь – не надо. Я постарался побыстрее прийти в себя, успев перед этим сказать: - Надо, конечно, Павлик, помоги! - И уже через минуту излагал про свою несбыточную мечту.
Во время моего временного проживания в Казахстане, в городе Актюбинске, меня часто привлекали к сотрудничеству на областную телестудию в качестве нештатного корреспондента. Постепенно это превратилось для меня в регулярную, слегка оплачиваемую, радость. Когда я попал в Слюдяное, забытый всеми, кроме Бога, уголок Восточного Оренбуржья, то подумал, что для их областного телевидения было бы весьма удобно - без всяких дополнительных капиталовложений и хлопот получать отсюда репортажи. Взял в руки свою любимую Panasonic M-9000, сел на мотоцикл и поехал снимать новости оренбургских закоулков. Мне казалось, что там у них, в областном телевизионном центре, будут плакать, когда узнают, наконец, как живут люди в 500-х км от них и почему они, несмотря на буйный рост российской экономики, ещё не умерли с голоду.
Что удивительно – мои сюжеты показали. Вызвали и меня, автора, в сам Оренбург для беседы. Просили снимать ещё. Даже со стендапом, то есть в конце сюжета я мог ещё самого себя показать и передать привет всем, кто меня знает. Несколько раз переспрашивали, как у нас там с трупами, убийствами, изнасилованиями. Привели в пример оперативного нештатника из убойного отдела городской милиции.
На том и расстались. Я всё ждал, что мне выдадут хоть какую-то премию. Месяц я мотался на мотоцикле по горячим степям, бензина сжёг столько, что председателю нашего кооперативного колхоза хватило бы на своей «Тойоте» полгода ездить. Но премию мне не дали.

И я сказал Павлику: - Конечно, Павлик, ты можешь многое. Тебе удаётся в России то, чего у самого Президента никак не получается – ты малый бизнес раскручиваешь. Но вот мне помочь ты вряд ли сможешь. Вот скажи, слабО тебе из меня сделать любимого корреспондента для Оренбургского телевидения?
И я изложил Павлику, как пытался пробиться в обетованные Оренбургские эфиры.

На что Павлик улыбнулся и снисходительно потрепал меня по холке: вот ты, Саша, уже будто бы человек современный, в компьютер играешься, а в некоторых вопросах выглядишь как москвич. Я имею в виду машину «Москвич». Который, в принципе, измениться не может.
Вот ты скажи, кому нужны, к примеру, твои новости про оптико-волоконную линию в вашей деревне? Или про больницу, которую, наконец, достроили, завезли туда современное оборудование, и лечить людей стали по-человечески? Для телевидения это всё вчерашний день. Так же, как ударный труд передового механизатора. И механизатор и его ударный труд тоже уже никому не нужны. Пока мы нефть качаем и по заграницам продаём, нам вообще никто не нужен. Окорочка купим в Америке, свинину в Бразилии, пшеницу в Канаде. И зачем нам тот механизатор? И что нам за радость, что его, никому не нужного, будут лечить в новой больнице? Ещё и на него тратить нашу дорогую нефтяную копейку. Для этих всех сельских тружеников лучше кладбище построить. Или крематорий.
- Мы с тобой сделаем так… - сказал Павлик.

И меня, действительно, полюбили на Оренбургском телевидении. Мои репортажи стали идти прямо с колёс. Мне выплачивали авансы, а для оперативной работы прислали «Saab» с личным шофёром. Нужна ли вам, Александр Иванович, ассистентка? – настойчиво запрашивали меня из телекомпании по мобильной связи. Вам какие нравятся с высшим образованием – блондинки или брюнетки?

Ларчик открывался просто.
В нашем посёлке сдохла корова. Ну, не совсем сдохла. Нажралась бракованной пшеницы, которую ссыпали в овраг – и стала подыхать. Её вовремя прирезали, там же, возле оврага, а мясо - кому за деньги, кому в долг, распродали в посёлке. Вот, собственно, и вся про корову история. Такое случается на каждом шагу, удивить тут нечем. А Павлик сказал, что забойный сюжет у меня валяется под ногами, только нагнуться, а я, как тот «Москвич», тормоз, ничего не вижу. – Бери камеру, - добавил.

Оренбургские телевизионщики пребывали в радостном шоке. В посёлке Слюдяное Адамовского района, наконец-то совершено зверское убийство. Маньяк, которому удалось скрыться, убил человеческую жертву и потом до неузнаваемости порезал на куски.
Зверское – в этом была некоторая неточность. Убийство было скотское. Но это уже детали, которые никого не интересовали. Под руководством Павлика, я отснял залитое кровью место, где несчастной корове перерезали горло, и где в избытке были разбросаны её коровьи потроха. Рога, хвост и копыта откинули в сторону – не по теме.
Павлик пригласил к себе на уик-энд друзей-милиционеров из райотдела. И, по факту возникновения в Адамовском районе маньяка, было возбУждено уголовное дело.
Поскольку периодически в посёлке продолжали резать баранов, свиней, быков и прочую живность, то история с Адамовским маньяком приобретала всё более жуткие очертания. Параллельно росло моё мастерство, как оператора. Однажды я исхитрился так отснять убиение курицы, что вместо ассистентки ко мне приехала сама Елена Дмитриевна, руководитель новостной программы. Она лично сообщила мне о том, что рейтинг моих сюжетов достиг рекордных показателей, меня дают сразу после блока информации о Президенте. Мне пришлось на несколько дней приостановить съёмки, устроить небольшие каникулы, потому что Елена Дмитриевна хотела со мной наедине подрепетировать технику стендапа и вообще поработать над моим имиджем. Она привезла с собой несколько джинсовых костюмов, кроссовки, туфли, носки и, зачем-то – трусы. Хотя, у меня ещё не кончились те, которые мне передавала мама.

Елена Дмитриевна (ах! Эта Елена Дмитриевна!) плотно со мной поработала. Распространяться об этом я не буду, так как при этом могут быть затронуты вопросы профессиональной этики. Скажу только, что краткосрочные курсы повышения квалификации сделали своё дело: я похудел, поднаторел в современном телевизионном сленге, хотя, на фиг он тут, в Слюдяном, был мне нужен.

После визита Елены Дмитриевны я усвоил главное: нельзя останавливаться. Телевидение – это постоянное движение вперёд. Да… Елена Дмитриевна… Как она держит шею! Талию!
Да, как ни крути, а части женского тела могут заметно оживить мои сюжеты об ужасном маньяке.

- Наконец то! – сказал Павлик. Наконец-то ты угадал, почувствовал направление, в котором тебе надо работать! Не совсем уж ты и «Москвич» А уже почти «Жигули». Ноль первый.
И он прислал ко мне двух слюдянских девчонок, Люсю и Алмагуль, с которыми предварительно поговорил. И сказал: - Делай с ними, Саша, что хочешь, только не убивай по-настоящему.

Сельские красули вырядились так, будто их прямо сейчас повезут на заграничную панель: губы у одной накрашены жёлтым у другой фиолетовым. Волосы а-ля - «шестой элемент». Юбки короткие настолько, чтобы сверху было видно, какая на трусиках резиночка, а снизу – что они, трусики, в принципе, есть. Груди – поверх лифчиков.
Мне почему-то убить их захотелось сразу. Обеих. Но работа – прежде всего.
Мы поехали на место съёмок. Там ребята из моей съёмочной группы уже свежевали свинью. Кровь – отдельно, кишки отдельно. Поскольку Люся с Алмагулькой были уже практически раздеты, рвать на них платья не пришлось. Ребята изваляли девочек в потрохах, облили кровью. С полчаса над ними пришлось повозиться гримёру. Съёмки сюжетов на первую полосу Оренбургского телевидения стали приобретать всё более затратный характер.
Потом я взял камеру…

После съёмок, Люся и Алмагулька вылезли из зловонной грязи и стали ходить за мной следом и строить глазки. Я думал, что они там, среди потрохов, сдурели, попросил ребят налить девочкам водки. От водки они не отказались, но ходить за мной, воняя, стали ещё с большим усердием. Я их спросил: - А что? - Павлик, Павел Павлович, с вами рассчитался? – Да, - ответили красотки. Но он говорил, что мы с вами должны работать, а вы от нас убегаете… Алмагулька сверху вниз провела руками по ослизлым бёдрам, качнула ими туда-сюда и, многозначительно на меня взглянув, медленно облизала фиолетовые губы. Люся, глядя на меня исподлобья, и улыбаясь,  по её понятиям, обольстительно, подразнила пальчиками свои голые мокрые соски.

Да. Маньяками не рождаются. Ими становятся. Я написал к видеоряду такой текст, что общественность Оренбуржья содрогнулась. И стала требовать от милиции немедленной поимки злодея.

Павлик пригласил на уик-энд своих друзей из райотдела. И, буквально через неделю, маньяк был пойман.
Вообще, нужно было сразу догадаться, что это он, Вовка Лехман, местный бомж. Даже летом ходил в пальто и сапогах, не мылся, не брился, кормился тем, что ему подавали за мелкую работу. И – что самое подозрительное – Вовка никогда не был замечен в связях с женщинами. А, выходит, он всю жизнь терпел и – дотерпелся. Стал кромсать односельчанок.
Через сутки пребывания в райотделе Лехман во всём признался и согласился показать места своих преступлений. Его провезли в наручниках по всем адресам моих съёмок, а Володя всё просился показать ещё с десяток мест, где он творил гнусные преступления. Ему дали в морду и велели молчать, потому что перебор в таком тонком деле тоже был ни к чему. Ну, что ещё к этому можно добавить? Отпечатки пальцев Лехмана, естественно, совпали с теми, которые убийца оставлял на месте преступлений. Сперма, которой маньяк в изобилии окроплял останки своих жертв, оказалась, опять-таки, его, Лехмана.
Хотели ещё поинтересоваться, не участвовал ли Володя в приватизации 90-х и как у него с уплатой налогов, но позвонили сверху и сказали, что по налогам будут сажать другого, а кого – пока не знают, потому что не пришла разнарядка.
   
Я вёл репортажи из зала суда, где родители погибших девочек, купленные Павликом в Орском театре за 300 долларов в сутки, рыдали в голос и требовали Лехману смертной казни.

Маньяка потом увезли в неизвестном направлении. Всех сотрудников райотдела денежно наградили и повысили в звании. Меня вызвали в Москву и на собрании журналистов, где меня всем поставили в пример, вручили премию имени Чикатило. Её раньше не было, но, учитывая потребности общества и тенденции отечественного телевидения, премию решили учредить. И я стал первым лауреатом.

Елена Дмитриевна прислала СМС, где просила об аудиенции и обещала сделать всё, чего постеснялась в нашу первую встречу.

Между тем, малый бизнес в посёлке Слюдяное, под руководством моего шурина Павлика, ускорял своё процветание. Тут даже о самом продукте бизнеса, спутниковых тарелках, говорить как-то не вполне уместно. Потому что не тарелками едиными бывает сыт человек. Выпуск этих круглых жестянок шёл, конечно, полным ходом. И днём и ночью из слюдянской кузни доносился победный стук молотков  и кувалд. И зарево от кузнечной печи, когда мехи неистово раздували в ней горячее пламя, освещало самые далёкие окрестности. И так, что, даже, сидя ночью на берегу Ириклинского водохранилища и обнимая девушку, или просто отдыхая, можно было разглядеть в прибрежной траве беспричинно ползающую букашку.
Павлик стал известным в округе отечественным производителем и наглядным примером доказывал, что малому бизнесу у нас открыты все дороги, все пути.
Но главным признаком того, что малый бизнес спасёт Россию, явился изменяющийся на глазах облик российского села и, в первую очередь, райцентра. В историческом здании районной администрации был сделан евроремонт, установлены скоростные лифты, хотя этажей было всего два. Страховая компания обновила свой автомобильный парк. Налоговая инспекция к новому своему зданию, построенному по чертежам собора Парижской Богоматери, проложила дорожку из плиток мрамора, привезённого из самой Каррары. Санэпидстанция пригласила из Америки консультантов, чтобы они помогли разобраться в оборудовании, которое для них выписал из-за границы Павлик. Пожарным от Павлика был подарен крытый резервуар для воды с сауной, искусственными цунами и естественными пальмами.
Налоговой пришлось срочно увеличить штат сотрудников, потому что Павлик, в порядке оказания шефской помощи, выстроил в Адамовке целую улицу из небольших и уютных коттеджей в европейском стиле, но – с условием: только для сотрудников налоговой.
А ведь истинно, истинно говорили, что малый бизнес – это новые рабочие места.
Отдельную улицу малый бизнесмен подарил сотрудникам районной администрации. Отдельную – милиции, ГАИ и ФСБ. И - на тех же условиях.
В короткое время в Адамовке была практически ликвидирована проблема безработицы.
Счастливые новоселы без сожаления, даже со смехом бросали свои утлые коттеджи и переезжали на новые улицы. Оставленные ими дома, строго по списку, с учётом заслуг и рабочего стажа, распределялись среди учителей, врачей и заслуженных пенсионеров. А, ко Дню Победы, несколько бывших  квартир сотрудников Госторгинспекции торжественно передали в посмертную собственность лучшим участникам Великой Отечественной войны.

Если человек для Родины старается, то Родина не может этого не заметить.
И однажды из захолустного нашего посёлка Павлика пригласили на приём к самому Российскому Президенту. Президент угостил Павлика чаем, спросил Павлика о здоровье. Поинтересовался насчёт его малого бизнеса, обещал помочь, хоть Павлик его и не просил. А Павлик, в свою очередь, чтобы поддержать беседу на уровне, спросил Президента про его собаку.
Потом перешли к делу. Которое будто бы и не дело было, а так. Потому что о самых важных вещах уже как бы и переговорили. Президент сказал, что на новом космодроме в Ясном, Оренбургской нашей области, будут скоро запускать космический корабль. И не мог бы Павлик, как патриот, помочь немножко бензином для запуска? На что Павлик обрадовался и сказал, что давно искал случая проявить свой патриотизм, но случая не было, спасибо, товарищ Президент. Тогда Президент решил ещё больше поднять у Павлика настроение и сказал, что космического корабля пока ещё тоже нет, но если Павлик, Павел Павлович, его малое «ООО»… - Да, конечно, - взвизгнул от восторга Павлик, и попросил у  Президента разрешения ещё подарить от себя лично команде космонавтов по скафандрику.

А в скором времени мне предстояло проститься с Павликом. Он зашёл ко мне в Слюдяное на корпункт, который был одним из сотен в сети, которую я при поддержке РГТРК организовал по России. Мы специализировались на темах, которые нравились нашему народу. Корпорация «Чикатилпресс» была всюду первой. И я не жаловался на своё материальное положение. И принял Павлика, как подобает. Английская королева бы охнула. И Павлик мне сказал: - А я, Саша, уезжаю. – Как!? Куда!? Зачем!? – закричал я в недоумении.
И Павлик сказал, что он выполнил задачу, которую перед собой поставил. Он опроверг досужие выдумки о том, что малому бизнесу в России творят рогатки и препоны. При умелом подходе все проблемы, с учётом российской ментальности, легко решаются.
А теперь он вынужден уехать. Миллиарды долларов, унаследованные от прадеда, были истрачены на поддержку и развитие этого самого малого бизнеса в России. О чём он нисколько не жалеет. Кто-то должен был показать пример, быть первым. Павлик был уверен, что теперь по тропинке, которую он протоптал, в Россию устремятся другие миллиардеры. Они же там, за нашей границей, часто впадают в депрессию из-за того, что не знают, куда девать свои капиталы. А девать их нужно сюда, в Россию.
И расцветут, подобно Москве, и Адамовке и другие города России, с новыми силами заколосятся пшеницы, а тучные стада баранов, свиней и коз, в своём мясном формате поедут за границы в рефрижераторах.

Уезжал Павлик в Австралию. Там у него осталось от прадеда небольшое ранчо, где он намеревался заняться разведением кенгуру и кроликов. Денег для этого не нужно было никаких. Хотя, по нашим, российским меркам, это вполне тянет на маленький бизнес. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но в Австралии малый бизнес развивать не нужно и поэтому пару кроликов можно развести, не прибегая к инвестициям и к услугам крупных банков.
Я дал Павлику денег на дорогу до Австралии. Он отказывался, но потом всё-таки взял. Сказал, что обязательно вернёт, вышлет.

На память от него у меня остались три спутниковые тарелки.
Нашего, российского, производства.