Падший

Я сидела на скамейке. Ждала его. Вокруг проходили люди, но ничего похожего по описанию, данному мне, в радиусе метра не появлялось. Дальше я просто не видела. Я старалась не двигаться, потому что при каждом движении подол длинной красной юбки касался моих ног, что выводило меня из себя. Ноги устали от высоких каблуков, даже не смотря на то, что я сидела. Рюкзак, пусть маленький, оттягивал плечо. От любого, даже не сильно порыва ветра волосы падали на лицо и прилипали к губной помаде. Тени сыпались в глаза, норовя вызвать слезы. Напульсник давил руку.
Я уже буквально тряслась от раздражения, от какого-то внутреннего холода, поднимающегося из глубины. Я поставила локти на колени и опустила голову на руки, закрыла глаза. Про себя подумала: «Если он через 20 минут не появится – просто свалю. В конце-концов – это не дело. Мне его навязали…» Я сжала зубы, проглотила мысли и попыталась расслабиться. Голову я подняла минут через 10. На скамейке рядом со мной сидел он. Юноша. Нет, не то совсем юный мальчик, не то старый мужчина. Человек без возраста. Темные волосы рассыпались по плечам, обрамляя бледное лицо. Тонкие, будто недовольные чем-то губы, были плотно сжаты, глаза прикрыты. Почувствовав мой взгляд он повернул голову и открыл глаза. У него была белая кожа, как у мертвого, длинный аристократический нос, темные ресницы обрамляли холодные и прозрачные, как лед, голубоватые глаза. Его лицо, вначале презрительное, смягчилось. Похоже, он понял, кто я. Он был одет в темный плащ, из под плаща выбивались белые кружева рубашки и серебристо-серый шелковый шарф. «Гот», - мелькнуло у меня в мыслях. Вслух я сказала другое:
 - Вы опоздали на встречу. Я ждала…
 - Я знаю, - у него был красивый, но несколько хриплый глосс, как у больного.
Он больше ничего не сказал и смотрел выжидающе, ожидая моей реакции. «Напросилась», - удрученно подумала я и посмотрела на него в упор:
 - Может, пройдемся?
Он встал. Я тоже. Мы медленно пошли по улице. Он был высок. Выше меня чуть ли не на голову даже не смотря на мои туфли с высоким каблуком.
 - Мне рассказали, - начала я издалека, - вы можете помочь мне.
Он кивнул. «Гот», - снова подумала я, проклиная про себя ту, что так хорошо говорила о нем.
 - То, о чем я прошу может показаться абсурдным, но…
Я замолчала, подбирая слова.
 - Но вы не можете иначе, - проговорил он ту фразу, что вертелась у меня в голове.
 - Да…
 - Я не гот. Я падший.
 - Падший, - я едва не упала и стояла на мостовой не в силах отнести от него взгляда.
 - Не думал, что вы поверите, - он хмыкнул, - Идемте.
Мы шли еще медленнее, чем раньше. Наконец я подняла голову и взглянула на него. Он смотрел вперед.
 - Вы можете читать мысли? – проговорила я медленно.
 - Да, могу. Как и все, кто подобен мне.
Мне стало страшно. По настоящему страшно. Я не знала, что он думает. Я не могла даже понять, как он относится ко мне.
 - Мне рассказали, что я могу помочь вам.
 - Наверное, - начала я медленно, - Вы можете сами узнать, что я хочу увидеть. Видите ли, мне тяжело это сказать. Трудно сказать словами…
 - Голгофу и Ад, - он сказал это не то вопросительно, не то восклицательно. Его синие глаза блеснули чем-то неприятным, - чтож, это я могу показать.
Он протянул мне руку. Казалось, его рука сделана из льда. Он повел меня куда-то прочь с асфальтированной дороги, прямо по земле. Он шел медленно, помогая мне обходить на высоких каблуках обломанные ветки умирающих деревьев. Стена дома, кирпичная и грубая, вырисовывалась среди деревьев. Прошла целая вечность, пока мы добрались до нее. Я взглянула в его глаза и в ужасе прижалась к стене. В его глазах поселилась тьма. И в этих темных зрачках играла алчность. Жажда. Он оперся руками на стену, так, что я оказалась в его плену. Легко откинул на спину пряди иссиня-черных волос. Впился глазами в мое лицо. Мне стало страшно и я пожалела, что не могу пройти сквозь стену. Он убрал рукой волосы с моего лица. Я заметила, что ногти на его руках выросли сантиметров на 15 и обрели кровавый цвет. Его глаза были наполнены мглой. Полностью. Не было даже белков. Его глаза были как два омута черной воды, покрытой тонким слоем льда. Он улыбнулся. Острые клыки, как у вампира. «Падший. Доигралась. Падший». Меня трясло от страха, как от холода. Тонкая струйка густого, как ртуть, ужаса текла по спине. Он коснулся ледяной рукой моей шеи и острым ногтем перерезал мне горло. Я помню, как падала ему на руки, и как он нечеловечески смеялся, прижимая меня к себе.

Я открыла глаза, но ничего не увидела. Через какое-то время я привыкла к темноте. Над головой была гроза. Гроза без дождя. Редкие молнии прорезали небо, тяжело гремел гром. Иссиня-фиолетовые, громадные тучи сгустились над головой. За моей спиной стоял падший, положив руки мне на плечи. Молния снова неярко блеснула, но я смогла оглядеть свою одежду. На мне был своего рода саван из грубой серой ткани, лак на ногтях и косметика на лице отсутствовали. Я стояла босиком на продрогшей земле.
 - Где мы?
Падший хрипло закашлялся, потом ответил:
 - Там, где ты и хотела оказаться – на Голгофе.
Я снова взглянула во тьму. Тени. Человеческие, или существ, подобных людям, бродили по земле. Они подбирались все ближе и ближе. Редкие блески молний освещали их лица и яркие кровавые глаза. Неожиданно мой спутник толкнул меня в гущу теней. Она, как вороны, бросились ко мне. Их тонкие ледяные руки обхватили мои запястья, плечи. Острые ногти оставляли на коже кровоточащие порезы. Я пыталась вырваться, но «руки» существ были крепки, как кандалы. Силы исчезли, тяжелое, вязкое, почти ощутимое бессилие навалилось тошнотворной пеленой. Нелюди не ослабили хваток, хотя чувствовали, что я не способна сопротивляться. Одно из существ приблизилось ко мне, положило руки на мои плечи. Я бы сказала, что это человек, не будь он так бледен. У него были длинные серебристые волосы, глаза были черны, как ночь. Полностью черные и только на том месте, где должен быть зрачок, блестел кроваво-красный огонь. Демон наклонил голову и коснулся своими оледеневшими губами моих губ. Отпрянул. Глаза блеснули кровавым огнем. Он шагнул куда-то в пустоту и растворился в ней. От его поцелуя остался привкус пепла и увядших пряных роз, привкус чего-то мертвого. Пыли, земли, праха… Оледеневшие губы другого существа коснулись моего лица. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его острых клыков. По щекам потекли слезы. Я никогда раньше так не плакала – без рыданий. Слезы просто текли, как меленькие ручейки, а голос исчез. Не хотел вырываться из горла. Тысячи губ слизывали слезы с моих щек и каждый из этих нелюдей оставлял свой запах. Яркий запах астр, запах озона, как после грозы, запах бушующего ледяного океана, неуловимый запах ананасового сока, так похожий на запах ветра…
 - Пора! – я не поняла, кто был хозяином голоса, но, судя по интонации, он не был моим спутником. Слишком властным, сильным, полным жизни был этот голос.
Существа подхватили меня на руки. Я открыла глаза. Крест. Деревянный крест на вершине Голгофы. Только теперь я поняла, что буду распята. Нечеловеческая боль пронзила мою руку. С трудом повернувшись я увидела, что в мою руку вбит гвоздь. Руку жгло и капли крови текли по дереву креста. Эти капли начали вдруг расползаться, залепляя глаза, гул грозы отдалился, будто прикрытый плотной пеленой. Я попыталась сделать вдох, но воздух отказывался проходить в легкие. Тело как будто лишилось костей и обмякло. Я еще несколько минут боролась с беспамятством, а потом погрузилась во тьму…

Я очнулась от того, что кто-то гладил мои волосы. Я лежала на холодных каменных плитах, падший сидел рядом, прижав колени к подбородку и хрипло кашляя. Я присела, оглянулась на него.
 - Я хочу увидеть Ад.
Он кивнул. Поднялся. Я встала рядом с ним. Оглянулась.
Вокруг была пустота, мы как будто находились в бесконечной темной комнате. Он положил мне руки на плечи и повел куда-то по одному ему известному пути. Впереди мерцал неясный свет но то, что я увидела в этом облаке, шокировало меня: дубовый стол, заваленный аппетитными блюдами и дорогими винами. Человек, сидящий за столом был сух, как скелет. Он судорожно протягивал к еде прозрачные руки. Но как только его палицы касались кушаний, те превращались в пепел. Так наказывается чревоугодие. Человек поднял глаза и взглянул на меня. Спокойно, равнодушно. Но в его глазах было столько боли! Я отшатнулась, зябко поежилась. Падший накинул свой плащ мне на плечи и повел дальше.
Постамент, высокий и стройный, был виден еще издалека. Но только подойдя ближе я смогла понять, из чего сделан этот памятник: человеческие тела. Двухметровый столб из стекла, доверху наполненный людьми. А наверху этого постамента стоял человек, серый, как пепел. Он попытался протянуть ко мне руку, но рука отломилась в локте и упала. Из раны на землю хлынул поток красной крови. Через несколько секунд рука появилась вновь. Тоже каменная. Так наказывается гордость.
Я повернулась к падшему:
 - Так представляю себе Ад я сама.
 - Каждый горит в своем собственном Аду, - ответил он хрипло.
…На полу был выложен круг. Небольшой, около трех метров в диаметре. Выложен из денег. Человек ходил по кругу собирая деньги, но не успевал он пройти и половины пути, как все собранные деньги обращались в камни. Человек выбрасывал их и с ожесточением принимался собирать никому не нужное здесь золото. Так наказывается жажда денег.
Прекрасная девушка с черными, как смоль волосами, с блестящими глазами, яркими, как сапфиры. С гладкой мраморной кожей. Появившийся ниоткуда юноша протягивает к ней руки. Она обнимает его и целует в губы. Юноша отталкивает красавицу, ставшую в миг отвратительной старухой. Так наказывается похоть…
…Меня трясло мелкая дрожь, а падший неумолимо толкал меня вперед. Он видел это, казалось, тысячи раз и нисколько не интересовался приговорами Страшного Суда…
…Женщина подхватывает на руки истекающего кровью сына. Совсем мальчика, еще невинного и прекрасного. На ее глазах мальчик обращается в прах. А потом материализуется позади нее, кладет ей руки на плечи. Женщина оборачивается, прижимает сына к груди. На ее лице оживает улыбка. А мальчик снова, истекая кровью, умирает…
Я отшатнулась. Я не могла понять, не могла даже представить, за что так наказана эта женщина.
Падший взял меня за плечи и повернул в другую сторону. Зеркало. Я взглянула в глаза своему отражению. Боль. Волна боли, ужаса, отчаяния и покорности, хлынувшая из глаз моего отражения поглотила меня с головой. Кровь в жилах остановилась, как окаменела. В голове было пусто и глухо, только сердце гулко отдавалось в висках, работая в холостую. Мое отражение в зеркале вдруг потекло, размазалось по стеклу, потемнело. Чернота окутала все вокруг. Я потеряла сознание.

Солнечный свет бил в глаза. Я сидела на скамейке, накрытая плащом падшего и положив голову ему на плечо. Он тоже дремал но, почувствовав, что я очнулась, поднял голову. Я встала, протянула ему плащ. Он тоже поднялся, посмотрел мне в глаза:
 - Теперь твоя очередь исполнять свою часть договора.
 - Что?
 - Плата.
Я удивленно посмотрела на него.
 - Твоя кровь – та плата, которую я беру за то, что показал тебе.
 - Это был всего лишь сон.
 - Всего лишь… Если тебе легче считать это сном, то да, это был сон.
 - Значит.
 - Не важно. Идем.
Он протянул мне руку. Его пальцы были холодными, как лед. Они даже не отбирали мое тепло, как рука трупа. Мы снова шли среди сломанных веток деревьев, по мягкой земле. Он аккуратно помогал мне обходить обломанные сучья и камни. Снова та серая стена. Я прислонилась к ней спиной, исподлобья взглянула на падшего. Он усмехнулся.
 - Даже блузку не запачкаешь.
Наклонился. Коснулся ледяными губами моей шеи. Я вздрогнула от этого прикосновения. Закрыла глаза. Его острые зубы проткнули кожу, я почувствовала, как из вен уходит кровь. Тьма перед глазами начала сгущаться. Он вдруг отпрянул и прижал к моей шее белоснежный шелковый платок с черной траурной каймой. Развернулся и молча пошел прочь.
 - Падший!
Остановился. Медленно повернулся ко мне. Я не двигалась, все так же стояла у стены.
 - Сможем ли мы еще увидеться?
 - Не думаю.
 - Тогда, стоит сказать друг другу: «прощай».
 - А лучше вообще ничего не говорить.
Он грустно улыбнулся, повернулся спиной и пошел прочь. Я наблюдала за ним, пока он не скрылся в листве оживающих деревьев. Просто смотрела на его стройную спину, длинные волосы, цвета воронова крыла, двигающимся в такт шагам. Просто смотрела.
 Что мне осталось после этой встречи? Шелковый платок с черной каймой да две ранки на шее. Да еще воспоминания о том, что было правдой. 

2004.