Судьба кота

СУДЬБА КОТА
(Фрагмент из повести БЕЗОПОРНОЕ ПРОСТРАНСТВО)


Однажды, уже достаточно взрослый, Седой Тилацин прозрел и понял, что не сможет никогда разбогатеть и осыпать её подарками, и облегчить её жизнь в старости - на склоне лет. Что ему не вернуть ей даже десятой части того, что подарила ему она – мама: счастье, радость, благополучие. А ведь оно у него есть! Даже сегодня. В жестокое время всеобщей ломки нравственных ценностей, во время бесшабашного глумления рубля над вчерашними парадигмами – бескорыстием и духовною правдой.
Одряхлели понятия о чести и о совести. Ослепили сверкающие копейки государственных мужей, и истлел фундамент небоскреба административной пирамиды - самой отвратительной постройки когда-либо воздвигнутой людьми. Вот они – мутные глаза ответственного работника. И проблема его посетителя, размытая некорректной фокусировкой этого ведомственного «астронома». Но едва только у соискателя истины появляются денежные купюры - загляните вы в эти глаза! И увидите в них здравый смысл и ясность!
- А ну-ка, что там у вас в конвертике? Не стесняйтесь. Нерешимых вопросов нет.
- Что вы, что вы! Это только письмо.
Стыдно. В кармане у посетителя дыра, и рука проваливается до самого колена. И осыпаются на его голову кирпичи административных вершин, заглушая стоны и плач покалеченного сердца. Вы слышите потасовку на улице? Это вытряхивают из одежды пенсионера, захмелевшего на поминках по усопшему социализму. Художника убивает ремесленник, и не музы сегодня подстёгивают поэтов, а быстро тающие кредиты пластиковых карт. И пишут историки историю, как диктант, нашёптываемый им идеологами олигархов, приватизировавших Россию. И по предоплате спешат на помощь попавшему в беду человеку отряды «спасателей», раздобревших от долгого лежания на полатях до милицейской комплекции.
Что за чудо-полигон это кладбищенское строительство.
Всего за пять с половиною лет поросли деревянными крестами двести с лишним гектаров бесхозной земли. Откованные ограды. Слава богу, что в городе ещё функционирует металлургический комбинат. Что его ещё не до конца его разворовали после процедуры банкротства правопреемники ОАО НОСТА, что не проиграли его в карты зарубежным партнёрам из Казахстана, как Новотроицкий цементный завод.
- Казенные вотчины разбазаривать!
Чернеют огромные горы доменного шлака за железобетонным забором великой стройки. Но вот уже раздвинуты границы, и колосятся степные курганы навстречу торжественному мемориалу. Словно триумфальная арка возвышаются над миром новые ворота вечности - брешь в порушенной стене облагорожена облицовочным кирпичом и за нею уже видны очередные кресты и ограды. Нервозно подпрыгивает экскаватор, хлопая по ещё сыроватой глине металлическими лапами. Парит свежевырытая траншея.
Медленно ступает между могилами человек. Поправляет цветы и скорбит по усопшим.
Что же это за люди, отдыхающие здесь - под гробовыми плитами отчизны? Чем они дышали при жизни? И какая стезя ими пройдена?
- Сорок два, сорок три, сорок четыре года.
- Восемнадцать лет. Так мало.
- Семьдесят четыре. И опять сорок два…
Маленькая информационная табличка гвоздит его к месту: «Пик Победы, Пик Ленина, Хан-Тенгри, Хан-Тенгри, Мраморная стена…». Годы жизни и годы побед. Боже ты мой! Ведь она тоже знала, что скоро умрёт, и готовилась к смерти, как мама! И не могла согласиться с тем, что её жизнь прошла напрасно. Но какие вершины! Значит, вот где покоится твой прах, Антонина! И в ногах у тебя скелет твоего верного спутника – кота. Обезображенный череп и поломанный надвое позвоночник. Это чёрные птицы расклевали грудную клетку. Может быть, и вправду идёт великое перенаселение душ и в следующей жизни его душе достанется тело могучего воина – защитника родины? Или мессии?
- Не может быть!
- Вы что-то спросили, молодой человек?
- Я не молодой человек…
- Это кот. Прошлой осенью он поселился на кладбище.
- Я вижу только череп и кости.
- Камышовый кот. В жизни он был огромным и сильным.
- Нет. Что вы? Это был обыкновенный, серый кот. Только очень крупный, потому что однажды он прошёл две с половиною тысячи километров по непересечённой местности и окреп.
- Вы его видели?
- Я знал.
- Он много безобразничал на кладбище. Родные и близкие покойных, бывало, придут на могилку - помянуть их, выпьют водочки, и по обычаю, по-нашему, по православному оставят на столике колбаски или рыбки… Или иную снедь… И уйдут домой, а этот серый разбойник уже тут как тут – разоряет могилы. Пользуется своим положением - шельмец. Потому что знает, что никто в него каменьями кидать здесь не будет. Очень коварный и хитрый зверь. У меня собака и та так не делает.
- А вы собственно кто будете?
- Я сторож.
- Выпейте водочки, пожалуйста, помяните мою матушку.
- Царствие ей небесное!
- А как он тут оказался?
- Кто? Кот?
- Да, кот.
- Слышу я, как-то вечером, надрывается моя собака. Время неспокойное. Народ озорной пошёл. Безобразничают люди. То оградку выроют – украдут, а то и целый памятник, железный, перебросят через забор да погрузят в люльку мотоцикла. Порежут где-нибудь в гараже на части и сдают в металлолом. Вот я и выпускаю собаку на ночь. На территорию кладбища. Сторожить.
- Ещё водочки, пожалуйста! Пейте! За покойную Антонину Михайловну. Очень мало она прожила на этом свете.
Он опрокинул ещё полстакана водки и рассказал до конца эту необыкновенную историю про кладбищенского кота, разорявшего могилы усопших.
- Взял я в руки ружьё и пошёл на лай. Сумерки на дворе, но всё же видно. Ощетинился кошара, выгнулся, рваный хвост поджал и шипит на мою суку, окаянный! Вижу - глаза норовит ей выдрать. «Найда, ко мне!» - ору я ей. Не слышит. И истекает слюною со злобы. А он как вцепится ей в морду, и через голову прыг! И бежать.
- А что собака?
- Ослепла на левый глаз. Заскулила сердешная и ко мне - жалится. Месяц болела, исходила соплями и гноем. Но выжила… Можно я ещё водочки выпью?
- Пейте.
- Пристрелил я его на следующий день.
- Кого?
- Кота! Подкараулил рано утром на окраине кладбища и пристрелил. Там он и валялся полгода. Вороны повыклевали ему глаза и сожрали мясо. А Найда моя, когда очухалась, - здесь он весело рассмеялся и высморкался, видно было что разгорячился человек после выпитой водки, - и её драные кобели с окраины по очереди мочиться на шкуру бегали.
- А кто его сюда принёс?
- Человек один. Доктор. Из больницы. Интеллигентный мужчина. При галстуке. Так же как и вы, он стоял вот на этом самом месте и угощал меня водкой. Расспрашивал о жизни и о смерти, а когда услышал про кота, то попросил показать его останки. Весною, на пасху, когда сошёл последний снег, и подсохло кладбище, он выковырял из глины эти кости и перенёс их сюда.
Какой, однако, тяжёлый человек. С виду поджарый, а кажется что мешок с ультрамарином, а не его «дружеское» объятие давит на широкие плечи. Бросить бы его вот здесь пьяного - возле ограды, да нельзя осквернять и без того поруганные кости.
- А живём мы неплохо, братан! Хорошо, живём! Без работы ни часа не сидим. Случается, что по двадцать человек в сутки закапываем. И угощают сердешные родичи. На чай подают. С голоду не помрём мы - выживем.
Возле его сторожки худая с виду собака, увидев идущих, поднимает неистовый лай. Далеко выкидывая свои передние лапы, она подпрыгивает на месте, истекая слюною. Боится хозяина. Замезгованный в задницу хвост повело судорогой, уши поджаты, перепуганная морда елозит по песку.
- Нюх потеряла, падла! – пинает её ногою хозяин и обращается к человеку, провожающему его спать. - Это она - моя Найда, так и не сумевшая наказать вашего кота. Лучше бы я его на цепи держал вместо неё - проку было более.
- Так он и послушался тебя, старый тошнот. Не за что его наказывать.
Почему, совершая безнравственные поступки, мы оставляем себе роли праведных судей? Что она могла поделать с котом - эта Найда, кроме как осквернить его прах после смерти, в оправдание добросовестной службы хозяину, владеющему ружьём.
Это был необыкновенный зверь! С душою великого мужа. Его многострадальная одиссея и поныне завидна подвижникам горного туризма. Ведь именно он в одиночку перевыполнил все мастерские нормативы, штурмуя холодные горы и выискивая переправы через могучие реки. И побил все людские рекорды. Немыслимо, чтобы без компаса и без карты по одним только звёздам в самые короткие сроки он отыскал свою хозяйку и до последнего дня её жизни врачевал одинокую душу.
- Гордиться бы тебе, сучара, что такой замечательный кот вцепился в твою волосатую морду. Что рычишь, чего косишься? Маленький щен выглядывает у тебя из-за спины? Уж, не о нём ли ты печёшься, залихватски призывая на головы неприятелей громы и молнии? И твой хозяин смазывает ружье, чтобы оно не дало осечку? Горе-работодатель. Непросыхающая пьянь. И ты ему служишь, сучара. Во благо подрастающего сына? Видишь ты эту могилу? Вот они лежат, облаянные тобою. Вместе. Не пережившие лихолетье, приватизацию и ломку нравственных ценностей; не стяжавшие денег и не приспособившиеся, как ты, вилять хвостом перед вышестоящим руководством за тарелку помоев. Но не предавшие друг друга в минуты смертельной разлуки. Это снежные барсы. Это редкие люди и редкие звери. Их сегодня пересчитывают по пальцам те, кому они действительно дороги. Это поруганная Красная книга России... Тонкохвостый полоз, быстроногий кулан, лошадь Пржевальского… Гималайский медведь… Боже мой, как нас мало… Как много вас. Я – Седой Тилацин. Я никто… Нет меня…