Утро

Ровно без двух минут шесть по московскому времени Костя захотел какать.
Равномерный гул с Кутузовского проспекта вползал через открытую форточку, сливаясь с общим фоном дома и нагнетая тяжесть чрезмерного бытия.
Костя прошлёпал по паркету, зацепился за ковёр, нехорошо выругался и вовремя таки достиг туалета. Скрипнула дверь, щелкнул засов. Костя повернулся спиной к унитазу и снял трусы.
- Пошёл процесс, - подумал Костя, прямо как и предупреждал первый секретарь компартии Горбачёв, по другому, правда, поводу. И в это самое мгновение включилось радио и заиграл гимн.
Странно и удивительно, какие только мысли не посещали его во время каканья. "Как хорошо, - думал он сейчас, - что я не женат. Мне не надо притворяться интеллегентным учёным, который никогда не какает. Я себе позволяю, особенно утром, как и все нормальные люди. Между прочим, в моём возрасте не каждый может похвастать таким отменным результатом".
Он привстал, заглянул в унитаз. "Хороший стул. Не твердый, не жидкий. Прекрасное говно".
Костя спустил воду и снова сел.
Вспомнилось, что когда ему было года два, он начал регулярно проситься на горшок. Однажды, ничего не сказав родителям, он тихо вышел в коридор, достал горшок и впервые сделал всё сам.
- Ты какаешь? - спросила удивленная мама.
- Какаю, какаю, - ответил умный мальчик, приведя маму в неописуемый восторг. Весть об этом замечательном событии облетела всю семью, и весёлый Костин ответ ещё долго пересказывали друг другу
Прошли годы. Теперь он снова какал без подсказки, один, и не с кем было разделить спонтанную радость. "Ведь это такая же часть жизни, как и любовь, - думал он. – Хотя без любви ещё можно обойтись. Пусть не всю жизнь, но года два-три легко. А кто может прожить три или даже два года не какая? Почему столько чернил изведено на описание секса, - процесса интимного, необязательного, - и так мало написано о том, как человек какает. Ни один классик, поэт или прозаик, не уделил этому должного внимания в своём творчестве. Ни один художник не зафиксировал. Ни одна кантата не прозвучала".
Несправедливо. Никто не отдавал должного. Как много общего между его судьбой и каканьем ранним утром под гул Кутузовского проспекта и торжественные такты гимна.
"Можно, конечно, позвонить любовнице Вале, самому близкому человеку на земле после смерти мамы".
- Валя, - скажет он. - У меня две прекрасные новости. Я тебя очень люблю. И ещё: не к столу будет сказано, я славно покакал сегодня утром.
Но красивая и хорошо ухоженная Валя вряд ли поймёт.