Всё хорошо

Наконец оно настало – это время. Георгий любил его. После долгого напряжения, не слишком упорной, но надоедливой «изо-дня-в-день» работы наступала Пауза. Впереди была еще уйма всего: «приемка», денные и нощные бдения за сканером, книгой и экраном компьютера. Отпуск, вроде бы, тоже намечался, но – предстояла «другая деятельность», а самое главное – выехать никуда не наклевывалось. Возможно, Татьяна с малышом и двинет на дачу – «к прабабушке»; но, скорее, самому Георгию – снова уготован жребий – сидеть дома да по читальням «со своей наукой» …
Пока же оно забывалось. Пауза заполнялась неспешным и вдумчивым чтением. Оно перемежалось ретивыми прогулками с Юриком. Малыш носился очертя голову, дрался с детьми из-за нового трактора с прицепом, рисовал загогулины на асфальте и прыгал вниз по ступеням на постаменте памятника. Когда ходили «смотреть уточек», он так и норовил нырнуть в воду. Иногда, утром или вечером – была рыбалка. Рыбешка ловилась меленькая, ибо лето все никак не входило в постоянную колею, но это тоже был – отдых, раздумья, созерцание. Довольно легко отошли в небытие сигареты. Всё складывалось ладно. Порой Георгий сам ловил себя на этой мысли, и, чтобы не сглазить, «мысленно сплевывал». Вообще же – всё было хорошо. 
… Сидели вдвоем с Татьяной на скамейке парка. Солнце, несмотря на седьмой час вечера, ходило еще почти в своем зените, даже припекало. Хотелось в тень, и, благо, здесь была скамейка, но здесь и ощущалось, что обычной для лета жары нет. Июнь-месяц: часто он такой – до середины – с дождями, ветром, грозами … Вот и сейчас ветерок набегал неожиданно, нес за собой темные тучки. Голова поднималась кверху, глаза предчувствовали дождь, возможно, – грозовой, но от этого не хотелось, как прежде, схватить в охапку малыша и броситься по направленью к дому. Поскольку знали: пройдет этот небольшой дождик, скроется туча вдалеке. Как всё вообще проходит. А дождик можно переждать и под соседними вековыми, раскидистыми липами.
Малыши возились в песочнице.
– Мама! Туда! – указывал Юрик и, перелезши через бортик, летел кататься с детской чудо-горки.
– … А впрочем, думаю, что этим летом … – Георгию снова была «не судьба» закончить фразу, обращенную к Татьяне, поскольку та, вскочивши со скамейки, уже летела навстречу мальчику: подхватывать его, летящего вниз с горы.
«Эх, не моя очередь!» – проносилось в голове у Георгия, который знал, что катание с горы можно доверить Тане, а нынче – посидеть еще минут пять-десять, мысленно чему-то улыбаясь и наслаждаясь истомой, разливающеюся по телу. И – хотелось зевнуть и потянуться.
Почему-то Георгий часто задумывался о будущем, и даже пытался строить на этот счет прогнозы, если не теории. Теперь, глядя на этих детей: русых, темных и светленьких, меньше года, около двух и больше пяти, – ходящих без дела, носящихся друг за другом, катающихся на карусели, рассматривающих вороную лошадь … – он понимал, что видит его воочию. И самой главной «точкой будущего» был катящийся с горки и подхватываемый верными руками мамы Юрик. Докатившись до низу, Юрик взвизгивал и бежал назад – взбираться по ступенькам. Георгий кивал головой и улыбался. Глаза его смотрели как-то пусто.
На скамейках вокруг сидели мамы и бабушки. Они беседовали о чем-то своем, а чаще – о детях и внуках.
Толстоствольные дубы и липы укрывали от солнца, а при случае – могли схоронить и от дождя.
По дорожкам, недавно засыпанным каменной крошкой, возвращались люди домой после работы. Поодаль, у ограды брошенной стройки, встречали их дружным лаем бродячие псы.
– Папа! Покатай! – к Георгию подлетел раскрасневшийся Юрик и, взлезши наверх, повис на отцовой шее.
Вечерело. В голове Георгия медленно текли какие-то мысли. Роились представления. Он улыбнулся, глядя в лицо сынишке, и поцеловал его в румяную щечку.
Всё хорошо. Георгий знал это.
Всё хорошо.

19 июня 2005 г.,
Троица.