Зонтики

Все начинается давно, когда однажды ночью маленькая девочка просыпается посреди ночи с криком. Уставшая мать подбегает к кровати и подает дочери куклу. Девочка гладит жесткие кукольные волосы, утыкается в них мокрым лицом и, сначала судорожно всхлипывая, а потом спокойно дыша смотрит. Видение не проходит - в углу комнаты стоит старик с зонтом. Вот он делает шаг, еще один - и над головой у нее уже пляшет, вертится белый зонтик. Успокоенная, девочка засыпает.

Пятнадцать лет спустя я разговариваю со все той же уставшей женщиной.
- У Евочки навязчивая мысль, - говорит она рассеянно, так, словно уже тысячу раз повторяла один и тот же текст, - над людьми ей чудятся зонты. Черные и белые. Помните, в детстве нам читали сказку про Оле Лукойе? Добрый старик, раскрывающий над детьми зонтики, чтобы те видели страшные и добрые сны. Ева до сих пор видит эти зонты над каждым человеком. Над своей кроватью. Над нашим домом.

Я смотрю на Еву. Худенькая бледная девочка с синевой под глазами сижит перед пустым мольбертом. Сцепленные руки безжизненно лежат на коленях, глаза устремлены сквозь холст. Позади пробегает ее младший брат:
- Ду-ра, ду-ра!
Но она, кажется, ничего не слышит и не замечает - привыкла.

- Она постоянно рисует, - продолжает мать, - почти с тех самых пор, как у нее.. началось. Мы показывали ее работы N., он был в восторге, говорит, что Евочка гениальна.
Внезапно женщина бледнеет и, кажется, впервые за время своего монолога произносит осознанно, не машинально:
- Вы знаете, иногда она бывает права.. Когда говорит, что над человеком раскрыт черный зонт, с ним непременно случается беда.
Я непроизвольно чувствую, как по спине ползет липкий страх. Но мать тут же переходит на младшего сына, и о девочке мы больше не разговариваем.

Потом мы идем по квартире, как по картинной галерее - по стене вьются большие и маленькие полотна в дешевых рамах, и от этой дешевизны холсты только выигрывают. Дивные работы. Дивные работы с одним мотивом - то тут, то там видны зонты.
- А вы берите любую, - предлагает мне женщина, замечая мой восторг.
- Ну что вы, - опять суеверно пугаюсь я, и мне тут же становится стыдно своего малодушия.
Тогда она сама снимает со стены кусочек дикого пляжа с одинокой тростью зонта, воткнутого в песок, обтирает рукавом пыль и протягивает мне.

Перед уходом я еще раз внимательно смотрю на Еву. Вдруг она вскидывает глаза, улыбается и говорит:
- Над вами белый зонтик.. Белоснежный!

-----------------

Через год я встречаю в сутолоке улицы Евину маму. Она заметно похорошела, рассказывает мне о семье - сын оканчивает школу, муж работает.
- Как Ева? - с нетерпением спрашиваю я.
- Евочка устроилась продавщицей в магазин, - отвечает.
Я не могу поверить:
- Как продавщицей? А ее картины, ее талант?!
Женщина берет меня под руку и какое-то время мы идем молча.
- Не нужны нам эти ее картины... Знаете, она не рисует и чувствует себя хорошо.
Мы прощаемся и расходимся. Я слышу, как она кричит что-то позади, оборачиваюсь:
- Ево-очка в магазин зо-о-онтиков устроилась!

Прихожу к себе, прижимаюсь затылком к холоду кафеля в ванной и чувствую смутную радость, поднимающуюся изнутри.