В ленинской комнате

ФРГ. Ганновер. Отель «Меритим». Февраль 1991 года.

     Продолжаем работать на американцев.  К ужину ребята прилетели из Багдада. Измотанные до предела. Немудрено, ведь аэродром в Багдаде сильно раздолбили американцы своими точечными ударами. Раздолбили практически все, кроме ВПП и рулежных полос. Точечные ракетные удары - это вам не наше ковровое бомбометание по афганскому сценарию.

     Смотрю на Валеру Иванова и понимаю, что он на грани срыва. Какой-то дерганый, рассеянный. Предлагаю ему медикаментозную разгрузку. Валера соглашается, но жалуется больше на аллергический насморк, чем на усталость. Правда, говорит, что хотел бы уснуть, но навряд ли сможет. В итоге после ужина я вкатил ему хорошую дозу димедрола. Надеюсь на хороший релакс, плюс антигистаминный эффект.

     Поужинали, собрались у Юры в номере. Кроме Юры, Валеры и меня, в номере Гриша, Костя, и Виктор Антонович. Типичный разбор полетов с виражами, обозначаемыми пронацией и супинацией ладоней. Похоже, Валера немного отошел от стресса. Сейчас бы ему поспать.
 
     Вдруг Валера как-то встрепенулся, засмеялся и сквозь смех изрек:
- Доктор, а что ты здесь в оплоте мирового империализма делал, когда мы под прикрытием «Фантомов» в Багдад летали?
Пытаясь изобразить на лице абсолютное безразличие, произношу:
- Изучал возможности бундес-гостиницы на предмет послеполетной реабилитации советских орлов.
Толпа замолчала и уставилась на меня, не понимая, что я имею в виду. Как можно более безэмоционально, но явно интригующе я произнес:
- В цокольном этаже гостиницы есть хороший бассейн и неплохая сауна.

     Слово «сауна» на всех подействовало, как сыр на мышку. Наперебой начали спрашивать о температуре, камельке, обшивке стен. Наконец кто-то догадался спросить, много ли там парилось народа. Собрав в кулак всю свою не растраченную над Багдадом силу воли, я спокойно сказал:
- Да всего-то, кроме меня, две девки парились.
В воздухе повисла тягучая, как кисель, пауза. Кисель быстро сгущался в пластид, и я нутром почувствовал, что сейчас произойдет взрыв. Взрыв выразился в одном слове, произнесенном на выдохе шестью мужскими глотками:
- Голые?
- Ну да. Ведь это же микст-сауна, - ответил я совершенно спокойно.

     В комнате повисла гнетущая тишина такой степени насыщенности, как будто я признался в том, что решил не возвращаться в Советский Союз. Валера хотел что-то выразить, но напрочь потерял дар речи. Он расплылся в улыбке, которая больше выражала ненависть, чем радость, затем до уровня своих глаз поднял руку, несколько мгновений внимательно смотрел на свои пальцы, затем медленно загнул крайние, растопырив в мою сторону два других. Шевеля губами, он явно что-то хотел произнести, но видимо не мог вспомнить ни одного русского слова.
- Together? – наконец разродился Валера, так и не вспомнив русского.
Инициативу перехватил Юра, понимая, что его шеф от такого неожиданного оборота событий может свихнуться:
- Голые? Две бабы и ты? В сауне?
- Да, - как можно спокойнее повторил я.
- Ты, здесь один, с двумя, без нас, и это тогда, когда мы, над Багдадом?! – с расстановкой зашипел на меня Костя.
- Валера же сам мне сказал: оставайся и разберись с ситуацией в городе. Вот я и надыбал здесь бассейн с сауной! - с оттенком обиды в голосе изрек я.
Последние слова этой фразы я уже произнес в коридоре.

     В едином порыве толпа вынесла меня в кабину лифта, где моим пальцем нажала кнопку «Lobby». Сплоченными рядами, в летной форме и черных ботинках,  толпа неслась по парапету западногерманского бассейна. В этот момент из парилки, как Венера из раковины,  вышла худенькая бабушка лет 75, вся в морщинках и капельках пота. В воздухе опять повисло тягучее молчание, сопровождающее отслеживание перемещения абсолютно голой бабки шестью парами советских глаз.

     Толпа, переборов тягостную паузу, как по команде повернула вспять и с понурыми головами вернулась в гостиничный номер. Разбор полетов был окончательно испорчен. Начали говорить о женщинах, но периодически злые языки вновь и вновь вспоминали меня.
- Ну и доктор! Мы там, а он здесь! - это была ключевая фраза вечера. Мне ничего не оставалось, как предложить поехать куда-нибудь в город и найти еще одну сауну или бассейн, на худой конец, если индивидуальные ванные комнаты в номерах пятизвездочного отеля больше никого не устраивают.

     Собирались недолго, дружно вышли из гостиницы на залитую неоновым светом широкую улицу. У гостиницы стояло несколько сверкающих хромом такси. Автомобили были классные: несколько Линкольнов, Крайслер, пара Мерседесов и еще что-то кожисто-никелированное и длинное. Швейцар что-то громко скомандовал, и таксисты тут же синхронно распахнули двери салонов. В итоге каждый выбрал для себя персональный авто. Мы сидели на кожаных диванах, похлопывая их ладонями и с восторгом крутя головами по сторонам. Водители молча ждали команды. Один из таксистов не выдержал и спросил, куда ехать. Валера, сквозь смех, ради хохмы, выпалил:
- К девочкам!
     Получив конкретное указание, таксисты захлопнули за нами двери салонов, и все машины рванули вперед. Мы не успели даже открыть рты.

     Проехав несколько кварталов, процессия машин остановилась на улице, очень похожей на московский Арбат. Расплатившись, мы отпустили водителей, несмотря на их предложения вернуться за нами часа через два-три.

     Сбившись в плотный социалистический косяк, мы медленно стали дрейфовать по кварталу «Красных фонарей», озираясь по сторонам и тыча пальцами в ту или иную витрину, сопровождая увиденное за стеклом сплошными междометиями.

     Не успев пройти и тридцати метров, нечистая сила стала заталкивать нас в призывно манящие открытые двери. Две первые мы пропустили, т.к. в одной наткнулись на африканца, а другая обдала нас волной спертого воздуха. Но третья дверь поглотила нас всех целиком.

     Мы вошли в небольшой зал, освещенный неестественно синим светом, от которого фосфорически начали светиться наши белоснежные форменные сорочки и ногти. Посреди зала - некое подобие бара. Несколько девиц воркует с арабом. Араб, увидев стадо пилотов, тут же слинял, и девицы сразу полностью переключили свое внимание на нас. Через минуту их было ровным счетом шесть. Они что-то ворковали, просили шампанского и расплывались в улыбках. Раскручивалось классическое «динамо». Я остановил свой выбор на высокой ногатой польке, которая, увлекая меня в какую-то каморку, на ходу заказала бутылку шампанского в номер. Далее, краткая деловая речь противоположной стороны, перемежающаяся цифрами и словами every fuck, очень похожая на ультиматум, выраженный в понятной и конкретной форме, сопровождаемый жестикуляцией, не требующей перевода.

     Моя партнерша  сразу же начала вести себя так, как будто бы я опаздывал на рейс самолета родного Аэрофлота. Пришлось ей дать авиационную команду «stand bye», после чего она, поняв, что все еще только начинается, для начала пристроилась ниже моей ватерлинии. Накатив губами презерватив, она, как хороший второй пилот, ожидала моих эволюций. Отработав кабрирование и капотирование, она констатировала, что one fuck is over, отхлебнула шампанского и игриво вытолкнула меня в зал, поправляя на мне мой мундир.

     Мои друзья тем временем устроили в зале какую-то перепалку с персоналом. Как оказалось, в их заведении только четыре приспособленные комнаты, и нам предлагалось устроить из сугубо капиталистического развлечения вполне социалистическую очередь. Нашему негодованию не было предела, а некоторые из наших лучших людей предлагали уйти, на фиг, в другое заведение. Единственное, что нас удерживало, это мужская солидарность с еще незадействованными членами экипажа и меркантильная сторона вопроса, заключающаяся в частичном использовании персонала и выпитом шампанском. 

     Неожиданно одна из девиц предложила компромиссное решение. Мы сразу не поняли, что она лопочет, но Гриша доходчиво нам объяснил суть ее западногерманского предложения. С ее слов, как сказал нам Гриша, мы им всем очень нравимся, но, к сожалению, в их заведении только четыре кровати в четырех изолированных комнатах. Поэтому она целиком и полностью понимает причину нашего вполне обоснованного негодования и поддерживает наш тезис о том, что такие состоятельные господа, как мы, даже не могут допустить мысли об ожидании в очереди. Ведь это бордель, а не мавзолей. Вместе с тем в их заведении есть что-то вроде большой комнаты с диванами и мягкими удобными креслами, где с ними их руководство обычно проводит совещания. Исходя из сложившейся ситуации, она предлагает всем вместе пойти туда.
Услышав сказанное, Валера набычился и произнес:
- Она нас что, в Ленинскую комнату еб-ться зовет?
Все хором заорали:
- Да! - заказали ящик шампанского и ринулись снимать послеполетный стресс вместе с брюками и юбками.
•

     Небольшая комната, квадратов 20 – 25, вдоль стен низкие черные диваны и кресла, числом как раз на шесть пар. Слева от меня расположился Валера, затем Костя. У перпендикулярной к нам стены, в низком широком кресле, с толстозадой блондинкой на коленках куда-то галопирует Юра.
     К своему ужасу боковым зрением начинаю замечать, что Валера на ходу начинает засыпать, несмотря на резвый галоп его чернявой партнерши, предложившей ранее к нашим услугам их ленинскую комнату. Я понял, что это начал действовать димедрол, который я ему и вкатил в солидной дозе, практически перед выходом «в свет».      
     Что только она с ним не делала, чтобы привести в чувства. Единственное, что несколько пробудило его, то это использование его причинного места в качестве палочки, для удаления газа из бокала с шампанским. Слабый 12% спиртовой раствор, представляющий собой шампанское, попал ему в уретру и на какое-то время привел в чувство. Валера покрутил головой, явно не понимая, где он, и что с ним вытворяет эта хулиганка. Затем огляделся по сторонам и замер, увидя, что на низком кресле, развалившись, полулежит и часто дышит Юра, а на нем верхом куда-то скачет задастая блондинка. Вся хохма заключалась в том, что Юра был без брюк и, естественно, без трусов, но в рубашке, галстуке и пиджаке.

     Валера сделал над собой усилие и сквозь смех изрек:
- Юра, ты бы хоть галстук снял!
Юра, отплевываясь от соска, нещадно колотившего его по лицу, ответил с обидой и нотками непонимания в голосе:
- Валерий Иванович, как же я перед Вами, Начальником летно-штурманского отдела, без галстука сидеть буду?
•

     Через день, когда мы привели в тот же самый бордель проверяющего из Москвы, все присутствующие там дамы и персонал бара встали и долго аплодировали стоя.
     Проверяющий начальник с удивлением посмотрел на нас и спросил:
- Это они меня так встречают?
Мы хором ответили «Да» и скромно опустили глаза.