Родной край, ты помни нас. Главы 1-4

Родной край, ты помни нас.

Вместо пролога.

Тяжелые ветви сосны, пригнутые мокрым снегом, от порыва ветра выпрямились. Снежные комья посыпались на лежащего у дерева человека. Он застонал. Потом, опираясь на винтовку, тяжело поднялся. Прижался лицом к стволу, жадно вдохнул острый запах смолы, застывшей в трещинах коры янтарными каплями.
Надо идти. Обязательно. Иначе смерть, но не хотелось даже шевелиться. Желание остаться лежать на снегу, забыться, как его товарищи, полегшие под пулями врага, было велико.
Казачий отряд вырвался из кольца окружения у Ордынки и наметом ушел через Обь в сторону Ерестной. Это они думали, что ушли. Но красные предугадали этот маневр сотни. Когда уставшие кони вытащили отряд на крутой противоположный берег реки, из леса по нему ударил пулемет. От внезапного огня казаки даже не успели оказать какого-либо сопротивления. Большая часть полегла сразу на месте. На снегу вместе с лошадьми лежали лучшие бойцы. Других, поднявших руки в надежде на пленение, хлестко залпами сбивали с коней из лестной чащи. Никто не ушел. Он, атаман, не стал отворачивать в сторону. Когда пулемет затих, есаул рванул коня на него. Свистнула шашка, ахнул пулеметчик, старик с бородой, схватившись за лицо. И атаман ушел. Унесся в глубь молчаливого бора. Наверное, не смогли ничего с ним поделать бы загонщики – лес укрыл его.
Но молодой парень с криком: «Тятьку убили!!!» - палил и палил из винтовки в темноту сосняка, пока не кончились в обойме патроны. Одна из пуль нашла верного друга, конька боевого. Захрипев, конь повалился на бок, придавив казака. Кое-как выбравшись из-под убитой лошади, есаул побрел в сторону от животного.
Начавшаяся мартовская поземка заметала его следы, делала темный бор какой – то вообще не проходимой чащей. Есаул помнил, что где – то здесь, на берегу Оби, они летом нашли старый заброшенный скит. Вернее, от него осталась лишь глубокая землянка да погост из нескольких могил. Он тогда запретил что- либо трогать, хотя в жилище казаки нашли не только старые книги, но и несколько икон древнего письма в серебряных окладах. И сейчас жила надежда на это убежище. Опираясь на винтовку, казак со стоном шел по глубокому снегу к заветной землянке. Вот и погост! Где – то должен быть вход. Разрывая уже ничего не чувствующими руками сугроб у старой сосны, он нашел лаз. Заполз во внутрь, прижал дверь спиной. Сейчас отойдет немного и постарается зажечь печурку. Только отдохнет. А сон накатывался мягкими волнами летнего тепла. Сейчас… Сейчас…
Поземка заметала последний путь казака Семена. Есаул Ильиных заснул навечно. И скоро мороз побелил лицо уже ничего не чувствующего воина.

Глава первая.

Указка Татьяны Ивановны обвела какие-то черные чашки:
- А это посуда наших предков. Здесь есть не только глиняные плошки, но и железный котел. Все предметы старины нам принесла в музей Таня Санина. Их семья живет в Старой Каменке и местные бабушки по просьбе Танечки отдали в школу ненужные для них вещи.
Географичка все рассказывала и рассказывала восьмому «Б» о прялках, таганках и сохе в углу, но мальчишки её почти не слушали. Вот что таскали в старое здание школы члены географического кружка всё лето! Музей открыли! Хоть и не новость, но экспонаты еще пацаны не видели. Чего только один штык трехлинейки стоит! Правда, ржавый сильно, его в речке нашел Сашка Поливанов. Он еще и несколько монет медных приволок. У них в Старой Каменке на песчаной косе, когда по осени Обь отступает, много чего можно найти. Не зря же городские пацаны летом по берегу в глине роются. Но дачники разъезжаются до ухода воды. И берег остается местным. А еще на Лысой горе эти юннаты или, как там, географы, нашли наконечники стрел и каменные топоры. Собрали камни и визжат от восторга – стоянка древнего человека! Умора!
Все это началось с раскопок на берегу у Ордынска, там ковырялись археологи – до сих пор траншеи остались, прямо через весь прибрежный лес. Но то ли ничего не нашли, то ли еще что, но забросили. А наши отличники заголосили – и у нас есть стоянки!
Какая глупость! Построили ГЭС и вода все залила, недаром село в гору поднялось. А вот на месте бывшей деревни осталось несколько домов на взгорье, все остальное ушло под воду. Поэтому находят там старые предметы и монеты. Митька это точно знал, так как Сашка Поливанов в музей географички отдал лишь часть и то, по его мнению, ненужную. Например, ствол ружейный, внутри шестигранный, не отдал же! А замок заржавелый, с пудовою гирею, приволок! И несколько монет двойных отдал. Ему Татьяна сразу пятерку поставила в журнал. Хитрый, гад. Теперь недели две не будут спрашивать. Пацанов поставил под бой.
После уроков, благо того осень еще теплая, собрались на бревнах у Сереги Ломакова. Компашка их еще сохранилась, не было только Сашки, после происшествия на острове отец все же выпорол его, запретил раз и навсегда ходить с ними. И ушел Сашка. В школе поздоровается и все. У него другие друзья появились. Себе они и название придумали - Басмачи. Так, лопухи деловые. Из отличников. Хотя Митька с одним дружил. Из-за книг. У того мамка работала в библиотеке, увлекались все чтением. И Митька нет-нет, да урвет книжку. Чего один Шерлок Холмс стоил! Да ладно.
Были все в сборе. Солнце, хотя и осеннее, но светило жарко. И вообще, кто учится первые недели? Дома картошка выкопана, до вывоза сена с покосов еще рано, коров гоняют пастись за село. Родители на пацанов смотрят сквозь пальцы – отгуляли лето, жалко мальцов, учеба впереди. Да и класс восьмой считается выпускной, после него из нескольких классов набирали с трудом на один девятый, что бы тащиться до десятилетки. Так восьмой и считался выпускным у деревенских. Потом разбегались – кто в СПТУ Ордынска, а кто и в город Новосибирск учиться на рабочих, в ГПТУ. Вот-вот. Делят на сельских и городских. И родители пытаются дитяток выпихнуть на крыло. Пора самим кормиться. И в их компании были почти все восьмиклассники. Выпускники будущие. Только Туз сильно хочет учиться дальше. До десятого, а потом в институт податься хочет. И непонятно, что ему среди нас надо. Видимо, так получилось – к «басмачам» Сашка ушел, а нам Туз, тоже Сашка. Кстати, это не фамилия. Прозвище приклеилось еще с пятого класса – на вопрос учителя, сколько получится, если от какого-то числа отнять другое, сумма получалась одиннадцать. А Ильиных, не долго думая, ляпнул: «Туз». Так и остался картою на свою школьную жизнь. Отец Саньки, дядя Семен, беседовал с его друзьями, жаловался руководству школы, по поводу прозвища, но Туз остался Тузом. И вот он здесь, в этой компании. Не потому что она плохая или хорошая, просто Сашку тянуло к разнообразию. Благополучие и интеллигенция – это было здесь ему не нужно совершенно. Он мог курнуть разок из бычка пущенного по кругу, посмотреть неприличную картинку, утащенную из вещей старшего брата Илюхой. Он жил. А в ответ, не скупясь, волок из дома различные вкусные продукты, конфеты и прочие сладости.
И сидела дружная компания на бревнах у забора и решала, что будет делать в эти последние теплые дни осени.
- Я предлагаю махнуть на великах в Ерестную. Ну, если не в деревню, то на залив, сейчас там никого нет, место классное – Сережа спрыгнул с насеста-бревна и от своей идеи воспрянул.
- А что? Я беру палатку, котелок пятилитровый, чайник – сейчас это отцу не нужно.
- А я, - Туз гордо всех оглядел. - Сетёшку, тушенку, картошку.
И тут все загалдели: «Воду, воду! Хлеб, лук!»
На Митьку выпало на старой пилораме насобирать в коробку короедов, подкопать червей. Все понимали, что основная надежда на Сашкину сеть. А поскольку у каждого были удочки, то наживка святое дело. Из дома на путешествие с ночевкой отпросились почти все – не пустили только Сашку Поливанова из Старой Каменки – не с кем было оставаться с сестренкой - родители уехали в Ордынку на свадьбу. Мальчишки посочувствовали неудачнику, но, похоже, Поливанов не огорчился.
Сбор был назначен на обеденное время, то есть в три часа, у клуба. Бывшая церковь, как принято было раньше, стояла на пяточке взгорья. Хоть и украшали её всякие вывески, но красоту старых мастеров под ними спрятать не удавалось. И вывеска «Клуб» кое-как скрывала точеный в сосновых венцах крест.
- А почему в три? – спросил Митька.
- Почему, почему. А по кочану. Я теть Веру уговорил портвейн нам продать, в походе пригодится. – Серега сидел на корточках перед велосипедом и качал переднюю шину.
- А даст?
- Не ваше дело. Я всегда отцу у неё беру. Все, решено уже. – Сережа плюнул на палец, смазал слюной сосок – золотник вместе с ниппелем были в порядке.
– Ребя, я готов. – Сашка тоже подвел к клубу готовый к походу велосипед.

Глава вторая.

Когда Митька укладывал рюкзак, то подошел отец, посмотрел, посмотрел и принес свой классный плотницкий топорик.
- В лесу, если даже на час идешь, без топора ни шагу, - батя протянул его Митяю.
- Да ты бы, отец, вообще не пускал его! Сопляк еще, а туда же. – Мать ругалась, а сама в газету заворачивала кусок сала.
- Не ворчи. На покосе у Битков в бору трое суток один жил и ничего не случилось. Взрослый уже стал. – Отец смял мундштук папиросы, бросил в ведро у крыльца.
- Папань, да ты же мне там, на покосе, шалаш у родника поставил, сам каждый вечер от мамки огурцы с молодой картошкой возил и молоко. Чего же бояться было? Только мотоцикл загудит, как сороки мне уже привет передают.
- Езжай, сын, может, эта осень крайняя будет, - отец никогда не говорил «последней». Папироса – одна осталась, рюмка крайняя. Говорил: «Последний перед смертью привет бывает, а в жизни все крайнее».
У магазина мальчишки подождали Серегу, забрались в седла двухколесных скакунов и по тяжелой песчаной дороге покатили в сторону деревни Ерестной.
- Слышь, Митяй, на днях мне Цыпа письмо прислал. Наш шахтер школу бросил, работает на каком-то стволе учеником электрика. Деньги, пишет, матери и младшим нужны. – Серега с трудом крутил педали велосипеда. Груза-то у него было поболее, чем у других. В жизни всегда так – грузят того, кто везет. – А тебе пишет Танька?
На этот дружеский вопрос Митька вдруг обиделся, крутанул рулем и передним колесом ударил в нависшие сумки багажника у Сереги. От толчка тот потерял равновесие и плюхнулся в песчаную обочину.
- Ты чего Митька? Я же просто спросил, а ты в дыбки?
Митьке и самому стало стыдно за себя. Он помог Сергею поднять велосипед, поправил мешки на багажнике.
- Не пишет. Витка Стальцев в конце школы нынче получил письмецо, но ничего не говорит – не хвалится. Наверное, тоже ей не интересен.
- Что-то вы на ней зациклились. Девчонка так себе, не красавица.
- Да что ты понимаешь в девчонках? – Так, в споре, друзья и догнали уехавших вперед Илюху с Тузом.

Глава третья.

Через несколько километров от основной дороги, по лесному большаку, мальчишки подъехали к лесной речушке. Небольшой бревенчатый мостик без перилец перебрасывал ленту дороги на ту сторону. А, может и на эту.
Осенью бурлящий поток иссяк, превратился в ручеек, но все знали, что это лишь одна видимость. По весне этот ручей чуть не уволок лесовоз в Обь. Сильна вешняя вода! На устье намыла она хороший залив, песчаный по берегам и глубокий, каменистый по центру. Любимым местом он был для заезжих туристов. Как только «Ракета» или теплоход до Камня – на - Оби начинали ходить, так на этом месте всегда две- три палатки заезжих стояли до позднего лета. А то они и на машинах пробирались в это урочище.
Илюхин дед, когда был жив, рассказывал, что раньше здесь была глухомань, разбойники шалили. А в гражданскую есаул Ильиных бедокурил, с партизанами воевал. Он и зарубил отца деда, старого пулеметчика, когда казачью сотню взяли в клещи. Банду уничтожили, а есаул ушел. И исчез навсегда. Наверное, через Алтай в Китай сбежал. Фотография деда-партизана долго у Ильи хранилась, пока он её, с согласия отца, не передал в местный музей географичке.
А в школе Туза дразнили: «Ильиных, а Ильиных, это твой прадед с красными воевал?» Из-за этого всегда неприятности были. А потом Сашка перестал внимания обращать на насмешки, не стал больше махать кулаками у деревянного школьного нужника с очередным обидчиком. Не обижался – и всё!
Мальчишки выехали на крутой берег Оби. Слева, вдали через реку, в мареве виднелся Ордынск, а вверх по течению, километров в десяти, на повороте водной красавицы, в обрамлении высоких по берегу протянулась и деревня Ерестная.
Здесь же у ног путешественников, широкий, метров на сто, залив. Он втягивался в заросли черемушника, тальника, пропадал в ручейке. А тот в свою очередь, исчезал в глухомани берега.
Караканская полоса сосновых лесов протянулась по правому берегу Оби от Бердска до Малетино, а может и дальше, до Барнаула. Мальчишки верили, что здесь живут и медведи и росомахи, а кто-то говорил, что тигра видел. Из Китая приходил. Врут, конечно. Но лосей видели сами в прошлом году у Хмелевки. Самку с двумя лосятами. Они стояли у дороги и жевали кору осин. А потом ушли в глубь леса.
Мальчишки спустились вниз, к воде. Выбрали отличное место. Здесь уже были вбиты колья для костра, стояли столик из жердочек, скамейки вкопаны вокруг. Кучкой лежали колышки для палатки. Хозяйственные стояли тут туристы. Даже яма под мусор была выкопана у большой и старой осины. А в кустах черемухи Сергей нашел родничок, обложенный камнями.
Хорошее место. Они быстро установили палатку, натаскали валежника для костра. Митяй нескольким заходами разрубил и приволок здоровенную сосну. Она была завалена подмытым берегом Оби и лежала на песке отступившей реки. Сучья сложили кучкой, а подсохшие поленья ствола сразу же разложили вокруг будущего костра. Все. Нет. Еще не все. Илья и Сашка Туз полезли в воду ставить сеть.
- Ближе к реке, перекрывайте вход в залив! – По берегу бегал Серега, размахивая руками.
- Пацаны, не слушайте его! Вон туда, к камышу ставьте! Там должна щука быть! – Митька не меньше Сереги хотел скорейшего улова.
Но мальчишки просто перегородили залив по центру. Если рыба есть, то она должна есть! Попадется в ячеи, хоть оттуда поплывет, хоть туда. А пока размотали удочки. И не зря. Чебак на короеда брал как сумасшедший. Попадался и подлещик. За каких то пол часа надергали ведерко.
Сразу же почистили рыбу, картошку. И не успело солнышко сесть за реку, как над весело потрескивающем костром висел котелок с готовящейся ухой. Нарезав хлеб и лук, Сергей позвал ребят за стол. Первым откликнулся на призыв Илья, конечно. С ходу зацепив кусок хлеба и луковицу, он начал вкусно жевать, макал головку лука в кучу соли.
- А у меня еще есть поздние огурцы. Мамка из теплицы нарвала, - Туз вытащил из рюкзака полотняный мешочек, высыпал с десяток зеленцов на стол. Туда же полетели Илюхины пирожки, сало Митяя.
Серега достал фляжку солдатскую. Он успел туда перелить стекляшку «Солнцедара». Но мальчишки наотрез отказались от вина. Хмыкнув, он сам глотнул из горлышка, закрутил емкость и засунул в мешок. Илья на стол поставил пятилитровый котелок с дымящейся ухой, подал железную кружку вместо разводяги.
- Черпайте все сначала жижу, а потом и гущу будет удобнее зацеплять, - авторитетно заявил Илья. – Я в уху немного пшена подсыпал. Для вкуса.
Но эти слова были уже пустым звуком. Через каких – то пять – десять минут от ухи остались лишь горки рыбных костей.
А тут и чай подоспел. Его готовил так же Илья. Все смеялись – чай и дурак сготовит. Ан нет! Илюха вскипятил воду, набросал в посудину наломанных веточек черемухи и ягод шиповника, а потом, когда настой стал давать аромат, бросил в воду горсть смородинового листа.
- И пить только без сахара, - гордо заявил новоявленный повар, - а то весь вкус потеряется.
- Ну ты, Илья, и мастер на все руки, - выдохнул после первого глотка настоя Сашка Туз. Он пил из красивого голубого бокала со снегирями на стенке. Когда кружка накалялась, - то снегирь становился алым и по мере остывания кипятка превращался из красного в коричневую птицу. Эта кружка, со слов Туза, была подарена еще бабкой матери вместе с приданным. А сейчас он её брал в походы, берег очень.
Чай получился отменным. А сеть решили не проверять до утра. Лучше дров побольше заготовить на ночь – все равно никто спать не будет. С этим и порешили.