Последняя кнопка

Семен Петрович переезжал в новую квартиру. Он разменивался со своей супругой Ниной Михайловной и из трехкомнатной «сталинки» в центре перебирался в однокомнатную квартирку в одной из бесчисленных многоэтажек на окраине.

По правде сказать, ему было все равно, где он будет жить. Семен Петрович не относился к числу людей, «зацепившихся» за комфорт, престиж и тому подобные вещи. И эту-то квартиру он смотрел заранее не потому, что ему была интересна планировка, состояние коммуникаций и прочее, а скорее потому, что так положено было делать, и странно было бы переезжать в квартиру, ни разу ее не видев.

Будущее жилье его удовлетворило. Дом был достаточно новый, ничего еще не успело обветшать, и квартира была вполне готова принять нового хозяина. Единственный неприятный осадок остался у Семена Петровича от поездки на лифте. Все время, пока он поднимался на свой десятый этаж, он слышал на крыше подъемника возню и смеющиеся детские голоса. «Вот ведь, - думал Семен Петрович, - и куда родители только смотрят. Ведь это ужасно опасно – так кататься на лифте. В любой момент может произойти несчастный случай». Несмотря на отсутствие собственных детей, Семен Петрович относился к ним очень трепетно, и был просто возмущен халатностью людей, допускающих такие вещи.

Прошло две недели после осмотра квартиры, и вот Семен Петрович уже переступал порог своего нового дома. Вещей у него было немного, обстановка в помещении оставляла желать лучшего, но его это нисколько не волновало. «Лишь бы было где поспать да на чем приготовить еду», - говорил он себе и был вполне удовлетворен спартанскими условиями.

Новоселья Семен Петрович устраивать не собирался, да и что это за новоселье – разъехался с женой… Должна была прийти только его любовница Нюра, собственно говоря, виновница его переезда. Да, Семен Петрович изменил жене, и из-за этого и произошел весь сыр-бор. Нюра не была привлекательной женщиной, да и как личность она Семена Петровича не очень интересовала. Его интересовало в их отношениях нечто совсем иное, а именно – любовь. Любовь – чувство, которое он уже давно забыл, еще в молодости, вдруг снова всколыхнула все его существо и заставила почувствовать себя совершенно другим человеком. Любовь существовала в нем как-то автономно, помимо Нюры, и не нуждалась ни в ее приходах, ни в ее отсутствии. Она была в чем-то сродни любви Дон Кихота к своей Дульсинее. Да и вообще Семена Петровича можно было сравнить в душе с этим доблестным идальго, хотя внешне он походил скорее на Санчо Пансу.

Как бы то ни было, Семен Петрович, с сердцем, заполненным до отказа любовью, решив кое-какие бытовые проблемы, первый раз устроился на ночлег в новом жилище. Он спокойно положил голову на подушку и удовлетворенно заснул, и проспал бы себе до утра, если бы его не разбудили среди ночи странные звуки. Среди вязкой тишины сонного дома Семен Петрович явственно различил движение лифта и детские голоса. «Господи, - думал Семен Петрович, - неужели днем не накатались? Что же это за безобразие такое? Возмутительно, просто возмутительно!»

Лифт ездил долго, голоса слышны были громко, сон Семена Петровича был совершенно испорчен, и забылся он только на рассвете.

На следующий день, выйдя из дома, он тут же обратился к кому-то из жильцов, находящихся во дворе, с жалобой на ночной шум. Жилец удивился, услышав сообщение Семена Петровича, и сказал ему, что ночью в их доме лифт отключают, и ездить на нем никто не мог. Семен Петрович в свою очередь удивился услышанному, ведь ему никак не могло показаться.
Тем не менее, вздохнув и пожав плечами, он отправился на работу.

На следующую ночь, только он прилег и забылся в сладком сне, громкие звуки снова потревожили его. На этот раз он не стал лежать и слушать это безобразие, а встал, оделся и вышел на лестничную площадку. Он подошел к лифту и поднял уже руку, чтобы нажать на кнопку вызова, но вдруг замер. Из шахты лифта не доносилось ровным счетом никаких звуков. Тогда Семен Петрович нажал на кнопку. Тишина была ему ответом. Лифт явно был отключен. Легкая жуть пробежала по телу бедного мужчины, но ему ничего не оставалось делать, как убираться восвояси. Остаток ночи прошел спокойно.

Следующий день был выходной. Семен Петрович с утра отправился за покупками, для того чтобы вечером достойно встретить приход своей Дульсинеи. Выйдя с авоськами во двор, он увидел вчерашнего праздного жильца и решил опять к нему обратиться.

Выслушав во второй раз жалобу Семена Петровича, давнишний обитатель дома удивился ничуть не меньше, чем в первый раз.

-Вы знаете, сколько я тут живу, - сказал он, - еще ни разу лифт ночью не ходил. Это всем доставляет неудобства, но ничего не поделаешь, - его всегда отключают. А вот мальчишки, было дело, баловались. Пока недели две назад двое не погибли. Опасное это все-таки занятие. Теперь долго туда никто не сунется. Так что насчет ночных поездок это вряд ли, стоит у нас ночью лифт, стоит как пить дать. Можете у лифтеров спросить…

Но Семен Петрович уже не слушал. Он медленно повернулся и пошел по направлению к магазину, но шел машинально, погрузившись в какую-то тяжкую глубокую думу. Откуда-то издалека в сознании его всплывали события двухнедельной давности, когда он пришел в этот дом смотреть квартиру, как он поднимался, слушая детские голоса, поднимался на лифте на свой последний, десятый этаж. Наверное, тогда все и произошло. Их просто раздавило. Кажется, когда он спускался, голосов уже не было. Зато теперь он слышит их по ночам, когда лифт стоит и на нем никто не может ездить.

Весь день эта мысль не давала ему покоя. Он ходил как в воду опущенный, брался за что-то, и забывал, что хотел, и теперь уже не наяву, а в голове его звонко звучал ребячий смех. Он смутно помнил, что к нему должна прийти Нюра, и совершенно не представлял, о чем он будет с ней говорить. Он приходил в ужас от осознания того, что эта ни в чем не повинная женщина, ничего не подозревая, придет в дом к убийце, и не просто убийце, а убийце детей. «Я же не знал, что так выйдет», - пытался оправдать сам себя Семен Петрович, не в силах вынести тяжелой ноши, свалившейся на душу. «Нет, я не мог, я не мог, - думал он через минуту, - и потом, почему обязательно я? Я не один живу на этом этаже. А может, это вообще произошло на другой день и с другими детьми?» Однако факты говорили сами за себя – этаж был последним, крики внезапно смолкли – и чем больше понимал Семен Петрович безуспешность своих оправданий, тем ближе подкатывалось к нему отчаяние.

«Все-таки должно быть что-то, какая-то зацепка, доказательство, что это не я. Боже, боже, помоги мне!» – молил Семен Петрович и не получал ответа.
Он молча выслушал вечерние звонки в дверь, но с дивана не поднялся и даже с какой-то радостью воспринял стук удаляющихся Нюриных каблучков. Так и сидел Семен Петрович еще очень долго и сотни раз прокручивал события того злополучного дня, когда судьба привела его в этот дом, посадила в этот лифт, заставила нажать кнопку этого этажа…

И тут пот прошиб беднягу. Он вспомнил. О господи, вспомнил!.. Он вспомнил, что это была НЕ ПОСЛЕДНЯЯ КНОПКА.

Да, этаж был последним. Но кнопка была не последней! Значит, есть что-то еще – запасный этаж, чердак, крыша, мало ли что, черт их всех дери. Шахта не заканчивалась на десятом этаже, значит, их не могло раздавить!

Не помня себя от радости, Семен Петрович выскочил посреди ночи на лестничную площадку и вызвал лифт, чтобы проверить – так ли это. Неведомо каким образом, но лифт пришел. Семен Петрович влетел в него, уставился на ряд кнопок и убедился, что дополнительная кнопка действительно существует. Затаив дыхание, он нажал ее, лифт захлопнулся и начал подниматься.

Он поднимался и поднимался и все никак не останавливался. Семен Петрович сначала испугался, а потом вдруг успокоился. Он понял, что лифт везет его не на запасный этаж, не на чердак, и даже не на крышу. Он поднимался еще выше – выше дома, выше облаков, выше солнца и звезд небесных – туда, откуда слышались ему детские голоса, туда, где любовь сливается с временем и пространством, создавая новый неизведанный мир, имя которому
 ВЕЧНОСТЬ






















ВОРОНЕЖ 2002