Послесловие к несостоявшейся книге

    Всё это написано после трёх лет, проведённых в Государстве Израиль в качестве нового репатрианта. То, что вы здесь прочтёте, стало складываться у меня именно в эти трудные для меня годы, в течение которых я многое потерял, в том числе любимую женщину, а это в моём возрасте потеря, невосполнимая. Кроме того, я обнаружил ряд обстоятельств, до той поры мне неизвестных, которые меня тяжко потрясли, поскольку они чреваты национальным поражением и позором. И более того.
    Злокачественная слабость еврейского государства, призванного в важнейшем регионе планеты защитить духовные и нравственные установления цивилизованного мира - в том, что это государство в силу целого ряда объективных причин сформировалось как государство военных. Военные же не в состоянии не только управлять государством самостоятельно, но и самостоятельно воевать. Так считал Бисмарк, а он ошибался очень редко. Более или менее успешно оппозицию военным оказывают клерикалы, представляющие множество различных версий, возникших в современном иудаизме за минувшие два-три столетия. Между тем, известно, что и духовенство никогда и нигде не было способно эффективно нести ответственность за государство, потому, что оно к этому не призвано по определению. Вот как, на мой неискушённый взгляд, выглядит положение дел и расстановка сил в еврейском государстве в самом общем плане сегодня.
    Но современная геополитическая ситуация такова, что поражение Израиля, равносильно поражению современной цивилизации на Ближнем Востоке, а это неминуемо вызовет необратимый процесс распада существующего миропорядка в целом. Между тем, ничего равноценного западноевропейскому стереотипу нигде и никем до сих пор не создано, не смотря на все его явные пороки, а ведь в дальнейшем мировое развитие ни в коем случае не пойдёт в обратном направлении, например, к возрождению персидской, арабской, иных восточных культур, а возникнет анархический хаос, в котором будут бесследно утеряны все духовные и мыслительные ценности, созданные на протяжении многих тысячелетий, как на Востоке, так и на Западе.

    Повесть «А война была всегда», рассказ «Гость из бездны» и отрывочные заметки, которые я назвал «Беглые», вынеся это название в общий заголовок книги, отчасти касаются еврейского вопроса, хотя и не посвящены ему полностью. И я, разумеется, ни в коем случае не посягаю его разрешить, просто хочу по-своему выразить, его тяжесть и безысходность, как она укладывается в душе простого человека. Такие попытки предпринимали до меня значительно более осведомлённые и, безусловно, более талантливые люди. Что ж, каждый имеет право на свою собственную меру.
    Несомненно, это едва ли не единственный в Истории случай, когда целый огромный народ, владея мощным интеллектуальным и культурным потенциалом, экономической и политической инициативой, целиком состоит из людей, которых иначе, как беглыми, не назовёшь.
    Строго говоря, еврейский вопрос положительного решения не имеет. Я пришёл к столь мрачному выводу более или менее внимательно следя за дискуссией, которая в полную силу еврейского темперамента более полувека бушует в израильской прессе, в академических, культурных, религиозных кругах страны: Кто еврей? (Ми иегуди?) – вопрос очень странный на первый взгляд. Люди во всём мире привыкли узнавать еврея в толпе, будто муху в молоке. Однако, в современном Израиле этот вопрос никому странным не покажется. Выходя из дома на улицу, вы увидите настолько разноликую толпу людей, которых совершенно невозможно объединить по какому-либо единому признаку, традиционно принятому для определения национальности человека, что немедленно зададитесь этим вопросом. В Израиле фактически даже нет единого языка. Весьма значительная часть израильтян продолжают говорить на идише, в особенности это касается религиозных ашкеназов. У выходцев из Сев. Африки, арабских стран, Балкан, Ирана, Средней Азии, Кавказа есть собственные наречия, возникшие в рассеянии, на основе древнего иврита и языков стран изгнания. Большинство репатриантов из бывшего СССР продолжают общаться на русском языке. Государственными считаются иврит (новый и находящийся ещё в стадии формирования) и английский. Национальный характер европейцев, азиатов, африканцев и т. д. не даёт им возможности почувствовать себя единой общностью. Что касается сабров (арабское слово, означающее кактус, которым называют местных уроженцев еврейского происхождения), то их очень немного, и далеко не каждого местного можно назвать кактусом, поскольку для этого необходим особый колючий характер, вследствие которого арабы так прозвали своих противников на этой истерзанной войнами земле. 
    Что же позволяет Израилю существовать поистине в катастрофических условиях, в окружении враждебных и крайне агрессивных исламских государств? Армия – по мнению большинства авторитетных военных экспертов, лучшая в мире на сегодняшний день армия. Но, как уже было сказано, никакая на свете армия не может быть опорой для государственного развития. И вот, бродя по улочкам Иерусалима и вглядываясь в лица своих, на мой московский взгляд, неузнаваемых соплеменников, я всё чаще думал о загадочной судьбе Хазарского Каганата, где накануне крушения ситуация была, вероятно, аналогичной. Из этого и получилась повесть «А война была всегда». И рассказ «Гость из бездны» тоже результат этих наблюдений и общения с людьми, в особенности с моими земляками. 
    Что касается волшебной сказки «Возлюбленный Киприды», то её фантастическое содержание навеяно тоской, не оставляющей меня с детства. Я боюсь замкнутого пространства. Никогда. Навсегда. Этого не может быть, потому что так не бывает – вот самые невыносимые для меня слова, я не хочу мириться с ними, и, мне кажется, что я далеко не единственный человек, настроенный подобным образом. Что касается евреев, то такое настроение издавна является ярчайшей чертою их национального характера, и возможно, одной из коренных причин антисемитизма.

***

   То, что вы собираетесь прочесть, очень противоречиво. То и дело высказанная мысль совершенно опровергает предыдущую. Почему я допускаю подобную непоследовательность? Просто потому, что всё последовательное – чаще всего и даже, как правило – неверно, подобно таблице умножения. Если вас это удивляет – не беда. Если же вас это неприятно потревожит и смутит, ничто не мешает вам не читать того, что написано ниже.    

    Издавна принято считать, что в недоступной нашему пониманию бесконечной дали минувшего, непостижимый и никому неведомый Бог вдохнул в мёртвый комок праха живую душу. Некоторые же полагают, что мёртвая материя ожила вследствие маловероятного стечения бесчисленного множества случайностей в соответствии с природными законами, установившимися невесть когда и отчего. Законы эти по сей день никак никем, хотя бы маломальски достоверно, не изучены, не смотря на многие отчаянные попытки в этом направлении в течение монотонной вереницы столетий, похожих друг на друга, словно близнецы. Несомненно, причина неудачи - в том, что законы эти представляют собою некое хаотическое нагромождение, совершенно не поддающееся правильной систематизации. Вернее всего, нам не суждено и в далёком будущем получить об этих установлениях мирового бытия сколько-нибудь связного представления.
    Но как бы то и было, а мёртвое стало живым, и в этот миг, всё в мире обрело великий смысл. Движение, и развитие всего получило некую нам неведомую цель, определённую, опять же неизвестно, кем, каким образом, и для чего. В жизни каждого человека и в жизни всего человечества с этого момента присутствуют некие мучительные вопросы. Эти вопросы одновременно очень просты и невероятно сложны. Например: Почему хлеба всегда не хватает на всех? (для простых людей), или: Почему социальные отношения всегда несправедливы? (для людей просвещённых), или: Для чего бесценные и бессмертные духовные ценности заключены Создателем в уродливую и тленную оболочку плоти? (для людей религиозных)
    Глупцом или бессовестным шарлатаном был бы я, попытавшись здесь загадывать неповинному читателю эти вечные, неразрешимые и потому бессмысленные загадки, а тем более предлагать свои собственные ответы на них. Никто ничего не знает - таково моё твёрдое убеждение, выстраданное и сложившееся долгими часами одиноких напряжённых размышлений над медленно и неуклонно пустеющей бутылкой русской водки. По неизвестной мне причине у меня на родине такое препровождение времени традиционно считается чрезвычайно плодотворным.
    Когда-то, тысячу лет тому назад, люди, если их с нами сравнить, были молоды. Молодые люди - сильны телом, а разумом, если не бессильны, то нетвёрды. Они простодушны и лживы одновременно, такого человека иногда можно напугать сущим пустяком, и тут же он бесстрашно пойдёт на смерть во имя корыстной выдумки, предложенной ему встречным бродягой с ловко подвешенным языком. Молодой человек безоглядно добр, любое злое дело простит, а вдруг жестокость, будто кровавый туман, застит ему глаза - он превращается в беспощадное и бессмысленное чудовище. Я предполагаю, что тысячу лет тому назад люди (хотя и не все, конечно) именно такими и были.
    В новые времена мы разительно изменились - уж я было снова в скобках написал: «(не все, конечно)», а после передумал - все мы, кроме сумасшедших и невежд, а их можно в счёт не брать, безусловно, стали опытны, научились взвешивать каждый свой шаг. Потому и говорят часто, что человек от века к веку не лучше становится, а хуже. У нас есть множество специально придуманных философских построений, таких, что если с 1938 по 1945 годы по христианскому летоисчислению было на Земле убито около ста миллионов человек – то есть, в течение семи лет ежегодно губили в среднем более десяти миллионов душ, а затем, и по сегодняшний день, уничтожение людей продолжается, хотя не столь интенсивно, но зато более планомерно - каждый из этих невинных (или виновных, не всё ли равно?) погиб в соответствии с одной из тщательно разработанных теорий, которая обосновала насущную необходимость этой гибели. А поскольку молодость наша миновала, нет у нас веры в справедливость всех тех хитроумных книжных измышлений, которыми мы оправдываем свои преступления пред вечным небом, а оно, как и в незапамятные времена, глядит на безумства эти с непостижимой высоты и молчит.

    В эпоху, о которой речь идёт в повести «А война была всегда», человек, садясь на коня и со звонким лязгом стали, проверив, легко ли его смазанный салом клинок покидает тесные ножны, не задумывался ни о чём таком, чтобы в конце сражения, коли повезёт живым остаться, ему пришлось бы мучительно взвешивать правду и кривду. Он просто победе - радовался, о поражении - горевал, притомившись в бою, пил воду или вино, ел хлеб, или мясо, ложился спать и засыпал со спокойной душой. Он верил, будто ничто на свете не случайно, всё есть плод таинственного замысла божества - о чём тогда размышлять, сомневаясь и предполагая? Душа человека была спокойна тысячу лет тому назад. Но были и такие люди, что в глубине души несли уже тёмные ростки злого сомнения во всём. И беда рода человеческого - люди эти всегда были сильны и премудры. Они решали, что будет в мире, а чему не бывать.
    Некогда Плутарх, начиная жизнеописание мифического героя и афинского царя Тесея, которого он представил нам  как реального государственного, политического и военного деятеля, в связи с этим  написал в кратком предисловии нечто на первый взгляд неясное: «Я желал бы, чтобы мое произведение, очищенное разумом от сказочного вымысла, приняло характер Истории; но там, где вымысел упорно борется со здравым смыслом, не хочет слиться с истиной, я рассчитываю на снисходительность читателей». Признаюсь, я недостаточно образован для того, чтобы комментировать Плутарха. Но я слишком люблю его для того, чтобы оказаться педантом более чем он, когда речь идет об исторической достоверности.
    Что же касается повести, которую вы сейчас попытаетесь прочесть, то ее содержание абсолютно не вытекает из каких-либо научно-исследовательских материалов и вообще не имеет отношения к науке. Дело в том, что я не верю, будто живую действительность можно реально воспроизвести, опираясь на документальные материалы, которые всегда сомнительны. Однако, можно попытаться очень приблизительно воспроизвести нравственную атмосферу общества, характеры отдельных персонажей, настроения миллионных толп беспомощных простолюдинов и аргументацию немногих разумных, честных и бескорыстных или наоборот расчётливых и бессовестных могущественных деятелей.
    Все, мною написанное в повести «А война была всегда» - вымысел. Некоторые герои повести носят имена исторических личностей – не обращайте внимания, я их придумал. Человеку, который взаправду  занимается изучением Хазарского Каганата, или историей тюрков, или историей еврейского рассеяния, я в особенности  рекомендую это учитывать. Так, например: Мне показалось, быть может по невежеству, что каган Йосеф правил задолго до разгрома Хазарии Святославом – показалось, именно так. Мне показалось, что никто понятия не имеет о том, как звали последнего кагана Хазарии, тем более, кто были его сановники и военачальники. Я вовсе не уверен, что Хасдай ибн-Шапрут был великим визирем кордовского халифа. Известно, что это был некий купец из города Кордовы, некоторые же полагают, что он жил в Багдаде. Вернее всего он был евреем, так как каган Йосеф писал ему на иврите. Возможно, он был близок ко двору одного из сарацинских властителей древности.
    И далее - всё остальное точно таким же образом:  Мой князь Святослав никакого отношения не имеет к подлинному Святославу Игоревичу. Я не знаю ровным счетом ничего о взаимоотношениях Великого Новгорода и Ганзейского союза (т.е. к моим наукообразным сноскам, также, не следует относиться всерьёз). Никакого Вольда, короля угорского, никогда не было, как и его непокорного вассала, графа Имре Шариша. Даже игра в кости, где для выигрыша должна выпасть счастливая девятка, мною выдумана, и я не знаю, как в такие кости играть. Вот так, и вы уж меня не обессудьте.
     Я не могу, однако, удержаться и не заметить, что моим россказням можно верить в той же степени, в какой верят такому, скажем, документу, как Повесть Временных Лет, поскольку никому (если я ничего не путаю) доподлинно неизвестно, где, кем, когда и с какой целью эта Повесть была написана.
     Итак, не о тюрках, евреях, славянах, греках, или иных народах и племенах и о кровавой их распре я пишу - наоборот, речь идёт о том, что вовсе не язык, цвет кожи и разрез глаз, не религия или иная идеология, не обычаи, а тем более не шкурные интересы объединяют людей в долговременные и духовно плодотворные сообщества (нации), а нечто такое, что всему этому должно предшествовать. Необходим, то есть, сложившийся в течение многих столетий единый взгляд на мир, вернее на то, что в этом мире доступно человеческому взгляду. Люди же, вопреки умозаключениям многочисленных мудрецов, видимо всё же разделяются совсем просто: будто в детской сказке - на хороших и плохих, да есть еще такие, что хотят быть хорошими, но плохо поступают, потому что ошибаются или не имеют достаточно сил для свершения обыкновенных добрых дел. А вот почему следует быть хорошим человеком, а не плохим, что в действительности хорошо, а что плохо, что добро, а что зло - об этом почему-то человеку доподлинно знать не дано. Остаются нам одни догадки. Потому-то на свете и стоит жить, а без толку умирать или чужую жизнь прерывать до времени -  бессмысленно….
    Я в духе времени  назвал бы свое сочинение фэнтези, если б не настойчивое стремление спроецировать некую условную военно-политическую ситуацию далекого прошлого - в этом случае историческая достоверность мне не понадобится -  на современную, сложившуюся на планете и в частности в России, в Европе и на Ближнем Востоке в течение второй половины истекшего столетия. Мне кажется, что еврейский вопрос находится в центре этого драматического для всего человечества исторического узла.
    Т.Герцль в самом начале своей самоотверженной, бурной деятельности воскликнул однажды, беседуя с бароном де-Гиршем: «Я нашёл разрешение еврейского вопроса!» Однако, там, где он предполагал создать еврейское государство, сегодня - по моим впечатлениям трёх лет, проведённых в Израиле - миллионы выходцев из различных регионов планеты мучительно пытаются объединиться, опираясь на древнюю религию, обычаи и реконструированный язык далёких общих предков, не имея общего взгляда на мир, утраченного за два тысячелетия рассеяния. Между тем, в случае крушения Государства Израиль многие сотни тысяч, а возможно более миллиона израильских евреев (статистика тут неуместна), уже утративших воспоминания о стране исхода, для которых Израиль не историческая родина, а просто родная страна, окажутся брошенными на произвол судьбы перед лицом свирепого и неумолимого врага. Решение еврейского вопроса оказалось таким образом снова чревато реками крови. 
    А может ли это быть, чтобы кровь человеческая не проливалась на землю? Придуманный мною разбойничий воевода Глеб по прозвищу Мишка, как славяне зовут иногда медведя, бесстрашный и беспощадный воин, искусный стрелок из лука, которого я сделал своим тёзкой, потому что, пока придумывал - полюбил его, уверял меня не раз в долгих беседах за чашей хмельного мёда, будто такого не может и не должно быть, чтоб кровь не лилась. В этом он был солидарен со старым князем Болконским из великого романа Л.Толстого, который в споре с Пьером Безуховым произносит: «Кровь из жил выпусти, воды налей. Тогда войны не будет. Бабьи бредни...»  Могу ли я спорить с этими людьми? Ведь всякий раз, когда Мишка спрашивал меня: «Чем, как не копьём, мечом или стрелой отразить наступающее на человека грозное зло?» - я всегда уныло умолкал, не находя ответа. Знаю, что многие осудят меня за столь малоубедительный аргумент, но по праву автора я убил своего героя и оппонента той самой стрелой, в честь которой сложил он в молодые годы песню, вынесенную мною в эпиграф к этой повести.
               
    Во времена событий, описанных в рассказе «Гость из бездны», все существующие установления человеческой морали, за которые можно сражаться, как бы ни были они условны, уже подвергнуты сомнению, и люди блуждают в потёмках, где действительность неотличима от предрассудка или лживого миража. Ядовитый цинизм трудно отличить от бессильной и невежественной наивности. Рассказу предпослан эпиграф, который, возможно, способен объяснить, к чему всё это написано.
    В рассказе «Возлюбленный Киприды» я просто пытаюсь вырваться из железных объятий постылой обыкновенности – выражение, которое употребил в письме к Сенату российский император Пётр 1, обвиняя своего сына в предательстве, которое, собственно, выразилось в стремлении следовать идиотскому и губительному для страны и народа здравому смыслу. Я не хочу верить, что чудес не бывает, а если они и случаются, то якобы исключительно в строгом соответствии с той или иной религиозной доктриной. Каждая из тех доктрин, которые мне известны, всегда нагоняла на меня унылую зевоту, как только я пытался всерьёз разобраться в её предписаниях, всегда строгих и непререкаемых - это мне под старость сильно надоело. Ну, с чего это вы вдруг решили, будто Афродиты нет в мире, и что, повинуясь её грозной воле, Эрот не поразит вас однажды в сердце своей беспощадной стрелой? В благословенные века богов-олимпийцев люди ещё не знали доктрин, и боги, никому ничего не навязывая, карали и миловали, повинуясь живому порыву сердца. Эти, олимпийцы в моём представлении, были очень хорошие ребята. Хотя, конечно, с ними шутки были плохи.
    Что касается беспорядочного вороха воспоминаний и, быть может, беспомощных попыток их осмыслить – «Беглые» – я просто, помимо всего прочего, хочу объясниться. Уж очень странную я конструкцию соорудил, а ведь имел в виду нечто совершенно определённое. Что я сам-то за человек? Что за люди были близки мне в жизни? Кого из них я понимал, а кто и до сих пор вызывает у меня недоумение? 

    Одни бесстрашны, добры и величественны в своём стремлении к чести и славе, которых ищут в полях сражений, или в мучительном разгадывании таинственного смысла непостижимых явлений таинственной действительности, или в попытках создать нечто совершенное или сверхъестественное, посвятив себя служению музам. Другие - ничтожны, злобны и безобразны в своём стремлении к низкой наживе, ради которой они отдают на поругание свою бессмертную душу. Что за удивительный парадокс? Первые пролили реки невинной крови, оставили после себя дымящиеся руины, целые поля, усеянные трупами, множество книг и рукописей, ставших источниками злодейских, истребительных идей, а вторые построили тот мир, в котором мы с вами живём. И, признайтесь, положа руку на сердце: мир этот не так уж плох, если только не мечтать о невозможном. Значит ли это, что во имя подлинного бессмертия в благодарной памяти потомков нужно обязательно изваляться в грязи отвратительных преступлений?
    Я пошутил, однако, и, быть может, совсем неудачно. Упаси вас Бог попытаться ответить на это вопрос! Такие попытки часто приводят к ужасным последствиям. Мне ещё не хватало только обвинения в пропаганде самоубийства как естественного финала жизни человеческой. А ведь то, что почему-то легко прощают Сенеке, мне никто, ни за что не простит.
    Итак, в этой книге вы не обнаружите никаких вопросов и, тем более, ответов, а просто я приглашаю вас вместе со мною полюбоваться, подивиться и погоревать: Посмотрите, как, по коварной и лживой видимости, всё злое - прекрасно, благородно, тщательно аргументировано, необходимо, а главное убедительно; всё же доброе - безобразно, логически не соотнесено ни с чем разумным, нелепо, вредно, преступно и, вообще, совершенно неприемлемо.