Победитель при гренгаме

Не так давно появилось очередное издание труда гомера морского печатного слова профессора истории военно-морского искусства В. Д. Доценко “История военно-морского искусства”. Книга, как мне кажется, со множеством абсолютно неожиданных утверждений, причем в абсолютно же категорической форме. Например, Доценко, не приводя никаких доводов в доказательство, что, впрочем, вполне понятно для избран-ника Аполлона и любимца муз (без Клио), провозглашает, что в битве у Гангута 27
июля 1714 года русскими был среди прочих судов захвачен шведский прам “Элефант”. Это ведь вещь  абсолютно невозможная, так как во всей русскоязычной литературе этот корабль всегда классифицировался как фрегат, например в недавних книгах Золотарева и Козлова “Три столетия российского флота. Век XVIII” и “Российский парусный флот”, а тем более в предшествующих работах. Такая “новизна” исторического воспри-ятия вызывает, в самом деле, неприязненное недоумение. Ну а чего стоит “истина” того же гомера морского печатного слова (что, по мнению автора, подчеркивает артистизм и поэтическое дарование профессора), кстати учащего, не только своих курсантов, но и всю все еще читающую публику, что галион и галиот - это абсолютно одно и то же, и, что русским флотом в битве при Гренгаме 27-го июля далекого 1720 года командовал будущий генерал-адмирал Михаил Михайлович Голицын, к тому же еще и участник знаменитого Гангутского боя ?
Попробуем посмотреть туда, за завесу времен, по крайней мере так, как это виде-ли морские историки прошлого, не принадлежавшие, очевидно, ни к “гнезду “полиго-новских” птенцов”, ни к нынешней “питерской школе” морских историков (СПбяки, как их ласково именуют кое-где в Москве),  ведущих борьбу за полное истребление доброго вкуса и здравого смысла своих читателей. Характерная черта их всех : ни в какую поле-мику не вступать, а делать свое разлюбезное “в свободном изложении” дело любыми средствами, с минимальнейшими, очевидно, трудами и тягостями.
Итак, “Кронштадтский Вестник” № 127 от 31 октября (12 ноября) 1875 года :

Князь Михаил Михаилович Голицын как герой Гренгамского сражения.

Юный русский Балтийский флот, еще при великом создателе своем одержал уже несколько побед в борьбе с опытными в этом отношении шведами. Таковы, в хроноло-гическом порядке, отражение шведского флота от острова Котлина русским флотом под командой вице-адмирала Крюйса, сражение при Гангуде, между двумя соперничест-вующими флотами, из коих русский действовал, под руководством самого царя, приз-нанное оффициально за первую победу русского флота, взятие при Эзеле шведской эс-кадры капитаном Синявиным, и наконец, пленение четырех шведских фрегатов при Гренгаме русским гребным флотом, бывшим под командою сухопутного генерала, зна-менитого покорителя Шлиссельбурга и Финляндии, князя Михаила Михаиловича Го-лицына. Это последнее сражение получило как в истории, так и в оффициальных доку-ментах того времени название - четырех фрегатов. 
Каждая из этих четырех побед имеет свое значение. В 1705 году, русский флот, под начальством Крюйса, отразил нападение шведов, поздно вздумавших отнимать у русских прибрежья Невы и защищающий их Котлин остров. После этого отражения, шведы уже не покушались на Котлин, но неоперившийся еще флот наш действовал













- 2 -

вполне пассивно.
Победа при Гангуде одержана под начальством Апраксина, но с личным участи-ем и по распоряжениям царя; ею обеспечивалось занятие всей Финляндии и делались небезопасными от нападения русских ближайшие, уже собственно шведские берега, и даже самый Стокгольм. При этом взяты фрегат, шесть галер и три шхербота.
Победа при Эзеле, в 1719 году, была одержана капитаном Наумом Синявиным, и может считаться первою истинно морскою победою русского флота, потому что сраже-ние происходило в открытом море, между парусными эскадрами. Русским достались то-гда корабль, фрегат и бригантина, то есть вся шведская эскадра. 
Наконец, победа при Гренгаме одержана князем М. М. Голицыным, сухопутным генералом, предводительствовавшим на этот раз галерным флотом, над шведскою ко-рабельною эскадрою; она может быть причтена к действительным морским победам, ес-ли даже судить по доставшейся русским добыче, которая состояла из четырех парусных фрегатов. Победа эта почти окончила великую северную войну, потому что после ея, военныя действия состояли только из высадки генерала Ласси на шведские берега и со-жжения нескольких шведских городов и местечек.
Гангудская и Гренгамская победы имели важное значение в глазах великого Пе-тра; после обеих участники их получили блестящие награды, обе сопровождались три-умфами и празднествами, после обеих установлены ежегодные молебствия в церквах империи, но, как обе же они происходили 27-го июля, хотя и разных годов, то в памяти потомства они слились воедино; в календарях упоминаются они слитно, а именно таки-ми словами “27-го июля, взятие фрегатов при Гангуде и Гренгаме 1720 г.”, и мало по малу Гренгам бледнел перед Гангудом. В 1870 году, старанием директора Морского Училища, В. А. Римского-Корсакова, был открыт памятник в честь Гангудской победы. Гренгам остался в тени.
Скажем несколько слов об этом сражении и об его герое.
Князь Михаил Михаилович [так в тексте] Голицын, одна из благороднейших лич-ностей, окружавших Петра Великого, в котором военные достоинства украшены были честностью и великодушием, был сын боярина и курского воеводы князя Михаила Анд-реевича Голицына, и родился 1-го ноября 1674 года (по другим известиям 1675 г.), сле-довательно был почти сверстник Великого Петра. С самых юных лет он был посвящен боевой службе, и на 12 году своего возраста, поступил из комнатных стольников в Семе-новский полк солдатом, и сначала, вероятно по малолетству, исправлял должность ба-рабанщика, в 1694 году произведен в прапорщики, в 1695 участвовал уже в знаменитом Азовском походе, и за храбрость произведен в поручики, в 1696, при взятии Азова, ра-нен в ногу и пожалован капитан-поручиком; в 1698 году участвовал в разбитии стрель-цов близ Вознесенского монастыря, этой победе нового регулярного строя над обвет-шавшим порядком старины. 1699 года сопровождал Петра Великого в морском похо-де до города Керчи; 1700 г., в несчастном сражении под Нарвой, кровавом крещении юной русской армии, ранен в ногу и руку; в 1701 году получил чины маиора и подпол-ковника. 1702 года 12-го октября, он покорил Шлиссельбург. История сохранила слова его, сказанные посланному от Государя с приказанием отступить “скажи Царю, что я теперь принадлежу одному Богу”. Покоритель Шлиссельбурга награжден золотою медалью, тремя тысячами рублей, 394-я крестьянскими дворами, и почетным званием полковника Семеновского полка. В 1703 году Голицын участвовал во взятии Нейшанца














- 3 -

[так в тексте], а в 1704 - Нарвы и был произведен в бригадиры, а через два года в гене-рал-маиоры и назначен дивизионным начальником.
В 1708 году, августа 29-го, Голицын одержал блистательную победу при Добром, и в генерал-маиорском чине получил орден Андрея Первозванного; в том же году за победу при Лесном награжден чином генерал-поручика и портретом Царя, украшенном брильянтами. Когда Государь спрашивал, чем его наградить, благородный Голицын испросил прощение находившемуся под гневом Царя, бывшему врагу своему князю Репнину; кроме исполнения его просьбы, пожаловано было ему 800 крестьянских дворов . За участие в бессмертном Полтавском сражении он награжден многими деревнями. Потом участвовал во взятии Выборга, в 1710 году, в действиях на Украйне против Запо-рожцев [так в тексте], разделял труды и неудачи Петра во время несчастного Прутского похода; но главный подвиг его жизни, это покорение Финляндии и удержание этой об-ласти, чему были посвящены годы от 1714 до Нистадтского [так в тексте] мира. Здесь он выиграл несколько сражений, за что получил чин полного генерала, и участвовал в по-беде, одержанной Петром при Гангуде, предводительствовал несколько раз гребною флотилиею, и поэтому заслуживает почетное место среди Петровских моряков. В 1720 году в поле он одержал ту знаменитую, чисто морскую победу, о которой мы хо-тим говорить.
1720 года в июле, Голицын выступил с 61 галерой и 29 лодками из Гельсингфорса на рекогносцировку Аландских шхер; 9 галер и 15 лодок были отряжены для осмотре-ния Абовского фарватера, с остальными князь продолжал идти к Аланду и поутру, 26-го июля, увидел неприятельскую эскадру из 1 корабля, 4 фрегатов, 3 галер и 6 мелких судов, лежащих на якоре в тесной гавани Флисберг, образуе-мой Флисландетом и Бран-де. Ветер не позволил ему атаковать, а ночью неприятель с помощью галер отошел к ос-трову Лемланду. На следующий день, в годовщину Гангудского дела, галеры пошли да-лее. На военном совете определено было перейти с флотом в гавань Гренгам, находящу-юся на том же острове Флисландет, в трех верстах от Флисберга; хотели, выждав там тихого времени, идти на неприятеля, если он не отступит далеко. Флот двинулся, но только что подошел к Гренгаму, как  увидел неприятельскую эскадру, к которой присо-единилось еще несколько судов, под флагом вице-адмирала Шеблата (Нигде не показа-но число судов, приведенных Шеблатом). Эскадра шла на русский флот под всеми пару-сами.
В свежий ветер, на довольно просторном месте, галерам было бы трудно состя-заться с парусными судами. Голицын поспешно отступил к Флисбергу, а за ним, к вели-кому его удивлению, последовали туда же и неприятельские суда. Завлекши их доволь-но далеко в тесный пролив, Голицын вдруг обратился на ближайшие к себе фрегаты. Для отражения столь неожиданного нападения, фрегаты должны были внезапно при-вести к ветру, и в этом движении два из них стали на мель; они тотчас были абордирова-ны и взяты; другие два фрегата, получив большие повреждения в снастях, также настиг-нуты и взяты на абордаж. Остальные суда с вице-адмиралом спешили удалиться. При этом один раз корабль шведского вице-адмирала не мог поворотить овер-штаг [так в тексте]; тесное место и близость русских галер не позволяли ему поворачивать через фордевинд, и всякая промедленная минута была гибельна. Тогда Шеблат, после














- 4 -

неудавшегося поворота овер-штаг, дал кораблю взять ход, и начав снова поворот, отдал якорь не убирая парусов, потом, когда корабль пришел против ветра, перебрасо-пил паруса на другой галс и, обрубив канат, наполнил паруса и докончил поворот, а
за-тем [так в тексте] благополучно вышел из узости. Такая находчивость Шеблата и удачно исполненный маневр послужил к спасению корабля. Голицын гнался за шведа-ми, нанес им значительные повреждения, но не мог удержать, потому что они успели до-стигнуть открытого места, откуда све-жий ветер и волнение заставили его возвратиться и тем скорее, что в море пока-зались еще два судна. Взятые фрегаты были : Сторфеникс о 34 пушках, Венкер о 30, Кискин о 22 и Данске Эрн о 18-ти.
В Петербурге праздновали эту победу в продолжении трех дней, в память ея была выбита медаль и установлено вечное церковное празднество, князь Михаил Михаило-вич [так в тексте, тогда Михайлович производилось только от имени Михайло] за взя-тие четырех фрегатов получил “в знак великого труда шпагу, а за добрую команду трость”; та и другая были осыпаны алмазами. Все офицеры получили золотые медали с цепями, а нижние чины - серебренные; призовых денег выдано участвовавшим в деле 8960 рублей.
Докончим несколькими словами рассказ о жизни мужественного и благородного сподвижника Петра Великого. Во время Персидского похода, князь оставался началь-ником столицы. В 1723 году вверены ему были войска, расположенные в Малороссии и украинские полки. Императрица Екатерина I-я возвела его в достоинство генерал-фельдмаршала; управление его Украйной ознаменовалось основанием Харьковского коллегиума, родоначальника Харьковского университета. Сочувствуя просвещению Голицын пожертвовал на содержание коллегиума село Песочное с хуторами; 1728 года он назначен был президентом военной коллегии, сенатором и членом тайного верховно-го совета. Последнее назначение и погубило благородного Голицына.
Без этого, имя Голицына осталось бы чистым в истории. Храбрый и умный вое-начальник, он не запятнал себя ни дворскими интригами, ни жестокостями, столь обыч-ными в войнах начала XVIII столетия; покоренные им финляндцы долго с благодар-ностью вспоминали Голицына, как справедливого и беспристрастного правителя. К этим добродетелям присоединялось еще чисто русское, патриархальное уважение, по-чти благоговение к старшим в роде; будучи уже генерал-фельдмаршалом и отцем семей-ства, он не смел садиться перед своим старшим братом, Дмитрием Михаиловичем, быв-шем также членом верховного совета. Эта добродетель, может быть и прекрасная в час-тном человеке, оказалась неуместною в человеке государственном. Известно, какая мысль овладела членами верховного совета после смерти Петра II-го. Они вздумали нарочно предложить корону особе, которая не рассчитывала вступить на престол, что-бы вырвать у нее ограничение царственных прав, но не в пользу народа, а в пользу чле-нов верховного совета, память о которых сохранилась под именем верховников. Князь Михаил Михаилович увлеченный авторитетом старшего брата, присоединился в этом деле к прочим членам совета, которое разрушено было твердостью и находчивостью Анны Ивановны [так в тексте]. Гибель постигла верховников, и князь Михаил Михаи-лович, удаленный от двора, скончался от горя, в цвете сил, на 55 году своей жизни.
Сожалея о безвременной кончине победителя при Гренгаме, который мог бы еще оказать великие заслуги отечеству, нельзя не сказать, что интрига верховников не уда-лась к счастию для России, потому что в случае удачи ея, верховники напомнили бы














- 5 -

темное время, которое осталось в истории и в памяти народа под именем Семибоярщи-ны.
Стренцель.

Можно сомневаться в интерпретации известным морским историком середины XIX столетия части фактов, но что касается парусной части, то ее он должен был знать и понимать в мельчайших деталях, будучи профессиональным практическим морским офицером-парусником. Некоторый дополнительный свет на подготовку битвы при Гренгаме дают две заметки из той же газеты 1887 года.
Итак, “Кронштадтский Вестник” № 10 от 25 января (7 февраля [так в тексте]) 1887 года :   
Одному из издателей “Крон. Вестника” посчастливилось приобрести, повидимо-му, подлинный собственно-ручный [так в тексте] указ Петра Великого, до сих пор со-вершенно неизвестный и данный на имя какого-то маиора Лутовинова, имя которого не упоминается ни в “Очерке русской морской истории” Ф. Ф. Веселаго, ни в материалах к этой истории, ни в “Описании дел архива морского министерства”. Указ этот, данный на имя Лутовинова, имел характер частного распоряжения и вероятно хранился у его наследников, от которых и достался даме, уступившей этот указ нынешнему его владе-телю. По сличению этого указа с несомненными рукописями Петра Великого, точные снимки которых приложены к вышеозначенным историческим сочинениям, кажется не-льзя сомневаться в подлинности. Указ и бумага сохранились превосходно. В этом доку-менте Петр, распоряжавшийся мельчайшими подробностями военных действий флота, предписывает следующее :
“Указ маиору Лутовинову. Итти тебе с галерою для провожания шлюпки с бота, которое (которая) под управлением стюрмана и проводит оное судно до Ангута, а во время тиши и противного ветра в узких местах, где лавировать нельзя, оное буксиро-вать галерою, а от Ангута отпустить оное в путь свой с первым способным ветром, а са-мому с га-галерою [так в тексте ! ] итти в указанное место, тогда когда то судно уже из виду выйдет”.
Петр.
При Котлине о-ве 26-го___ 1720.
                августа

Точность чисто морских распоряжений Великого Основателя русского флота все напоминает его манеру и повидимому подтверждает подлинность этого замеча-тельного документа. В то время, т.-е. почти тотчас-же после знаменитой Гренгамской победы (27-го июля 1720), наш галерный флот действительно находился в Аландских шхерах под главным начальством князя М. М. Голицына и его ближайших подчинен-ных : капитана Дежимона и бригадира Фон-Менгдена и князя Барятинского [здесь текст доступного микрофильма не совсем разборчив]. Это был год когда Англия прислала свой флот, пытавшийся помочь побежденным шведам. Деятельность нашего галерного флота была в ту пору в высшей степени напряженная и вероятно шлюпка, посланная с галерой Лутовинова, имела какое либо важное значение, видимо ускользнувшее от на-ших морских историков, не знавших этого любопытного документа. Вот почему ничего не предрешая до окончательного признания этого исторического документа подлинным














- 6 -

, мы с удовольствием публикуем его во всеобщее сведение, как интересную историчес-кую новинку, способную возбудить внимание любителей нашей старины и русской мор-ской истории.
В документе еще замечательно, по нашему мнению, слово буксир. Точно ли оно употреблялось во флоте во времена Петра Великого. Нам кажется, что это слово мо-жет служить указанием подлинности или подложности указа.
_____________
Прошло немного времени и “Кронштадтский Вестник” № 14 от 4 (17) февраля 1887 года (почему они тогда добавляли не 12 дней, как положено было тогда для пере-вода в григорианский стиль, а 13 - автору неизвестно) :
Кронштадт, 3-го февраля.
Мы посвятим наше сегодняшнее обозрение собственноручному указу Петра Ве-ликого, приобретенному одним из издателей “Кроншт. Вестника”. Для русского моря-ка каждая строка Великого Преобразователя России и Основателя нашего флота представляет такое неоцененное и заветное сокровище, что читатели не удивятся, если узнают, что мы принялись самым тщательным образом за точное определение подлин-ности указа, доставшегося в наши руки. Как мы уже говорили в 10-м номере нашей газе-ты, первые поиски оказались бесплодными. Ни в “Очерке русской морской истории” Ф. Ф. Веселаго, ни в имеющихся в нашем распоряжении томах материалов к этой истории (*), ни в “Описании дел Архива морского министерства” мы не нашли фамилии Лутови-нова, с которой, по нашему мнению, надо было начать наши розыски. Мы посмотрели еще в “Общий морской список” и в “Опись шханечным журналам” и здесь не встретили фамилии Лутовинова, а между тем фамилия эта знакомо звучала нашему уху, она напо-минала старый морской кадетский корпус, фамилии товарищей нашего детства, наших отцев [так в тексте], наших дедов. Как известно, традиции и преемственность были все-гда особенно сильны и живучи в нашем флоте. Мы свято храним предания морской ста-рины, верим в преемственность воинской доблести и чести русского моряка и смотрим с недоверием на вновь нарождающийся тип беззастенчивого карьериста, перескакиваю-щего с судна на судно и стремящегося всеми правдами и неправдами, как можно скорее выплавать, но отнюдь не переплавать положенное число кампаний. Храня традицион-ные заветы, нам хотелось во чтобы то ни стало отыскать что либо об этом маиоре Лу-товинове, которому сам Великий Петр давал чисто морские поручения и который, по всей вероятности, был прадедом или прапрадедом тех моряков Лутовиновых, которых мы знали впоследствии.
“Это морская фамилия”, говорили все, к кому мы не обращались с розысками о собственноручном указе Великого Основателя нашего флота. “Но как попал он в ма-иоры, если он был моряк ? ”. На этот вопрос ответ был незатруднителен. На Петровс-ких галерах почти сплошь плавали солдаты нашей славной армии. Первыми моряками были те же Преображенцы. Под командою Державного Шаут-бейнахта [так в тексте] они обращались в лихих матрос и одерживали победы в устьях Невы и при Гангуте. Та-кое объяснение было очень вероятно, но тем не менее вопрос оставался на точке замер-
(*) К сожалению, 1-го тома, на который указывает А. К., мы не имели в своем распоря-жении. Ред.















- 7 -

зания. Так было до вчерашнего дня. Вчера мы показывали указ маиору Лутовинову одному из искренних любителей русской морской старины. Вечером мы получили от него следующее письмо, которое помещаем в подлиннике :
После Гангутской победы Царь Петр вернулся в Петербург. Апраксин же с га-лерным флотом отправился вверх по Ботническому заливу. Плавание по неизвестному за-ливу было трудное; трудность еще больше увеличивалась от непогод, дурной постройки скамповей и неопытности личного состава, управлявшего флотом и в первый раз плавав-шего по неизвестному морю. Остановившись в городе Ваза, Апраксин послал на шведский берег 9 скамповей под начальством генерал-маиора Головина, который, перейдя Ботничес-кий залив от о-ва Микель-Саре к о-ву Гольму, высадил в 14 верстах от Умео 800 чел. и по-дошел к этому городу. В описаниях военных действий того времени встречается фамилия маиора Лутовинова (Мат. для истории русского флота, том I, стр. 567). Генерал-маиор Головин доносит буквально следующее : “от островов Микель-Саре на вышеписанные ос-трова к Рангам-Штер, которые лежат против кирки Бугде, идти было невозможно за погодою, того ради пошел по сказке лоцманов, дабы время не утратить, к вышеписанному острову Гольма, который лежит от Умы (Умео) две мили, и на перед послал в шлюпках маиора Лутовикова (Лутовинова), не доезжая этого острова, дабы забрал лоцманов и пр.”.
В тексте стоит маиор Лутовиков, но я полагаю, что речь идет о маиоре Лутови-нове, командовавшем островными лодками, - очевидно, это одно и тоже лицо; - разница в одной букве (к вместо в)могла произойти и от ошибки переписчика, или просто от опе-чатки, которая, впрочем, не указана.
Другой документ, в котором упоминается фамилия маиора Лутовинова следующий.
“В кампанию 1715 г. галерным флотом начальствовал князь М. М. Голицын, кото-рый по всему занятому нами финляндскому берегу посылал только разъезды и близ берега ходили вооруженные островские лодки. По указу же Апраксина, полученному 3 августа, князь Голицын пошел из Або со всеми галерами на Аланд. Шведский флот не делал в то время покушений на наши берега и был только озабочен охранением своих берегов. 9-го ав-густа пришли в гавань Флисбург и оттуда видели в море против гавани Родгален 2 корабля : один о 70, другой о 50 пушках, и 2 бота; 10-го и 11-го числа стояли за великою противною погодою (на якоре), також и оные корабли в тех же местах крейсеровали и остановились близ помянутой гавани и 11-го числа посланы были морские капитаны ....... для осмотрения их и тамошних мест, и когда возвратились росписали галеры на абордирунг (надо пола-гать, что это значило, что была составлена диспозиция для абордажа) к тем кораблям и ожидали тихой погоды, и 12-го числа в 3-м часу пополуночи погода стала тише и мы с галерами к кораблям погребли и оные пошли в море, мы вошли в гавань Фиско-Лендсор и послали на 4-х островских лодках маиора Лутовинова до острова Сигнильскер, который до того острова доходил и возвратился 16-го числа счастливо и рапортовал, что видел в море неприятельский корабль, а больше судов не видал; а мы с 12-го по 17-е число стояли за погодой, хотя до Сигнильскер была боковая, только зело жестокая, в которую маиор Лу-товинов чрез великий труд мог прониматься (пройти) узким (шхерным) путем, а 17-го числа отправил генерал-маиора Балка в 154-ти скамповеях до Урочища Сигнильскер и дал указ ежели нет опасности, чтоб от оного Урочища шел на шведскую сторону и оттуда взяв курс подле берегу до Умы и перейдти к Никорлби; с оным же послан был маиор Луто-














- 8 -

винов на семи лодках, которому приказано когда генерал-маиор пойдет на шведскую сто-рону и отойдет из виду, тогда бы оный маиор шел к нам с известием, и 22-го числа оный маиор к нам возвратился и рапортовал, что генерал-маиор  21-го числа пополночи в 7-м часу от Сигнильскера пошел на шведскую сторону парусом (под парусами), взяв курс впра-во, и когда вышли из виду, оный маиор пошел к нам и по прибытии оного маиора 22-го числа вошли в Абов, а далее стоять было не можно за умалением провианту “ (Материал для истории русского флота, том I, стр. 671).
Из тех выписок, которые приведены, можно заключить, что Лутовинов был офи-цер, которому поручались маленькие экспедиции, отдельные командования, был офицер на виду. Из выписки 1714 г. видно, что Лутовинов был на галерном флоте у Гангута, но учас-твовал ли в сражении - не видно.
Больше о маиоре Лутовинове я не нашел пока ничего, но из этого что мною приведе-но, можно заключить, во первых, то, что он действительно существовал; во вторых, что маиор Лутовинов был участником войны по крайней мере с 1714 года по 1720 г. (Кажется, это год, которым подписан указ Петра, хранящийся у вас), и в третьих, что указ Царя Петра маиору Лутовинову, находящийся у вас, подлинный.

2-го февраля 1887 г. А. К.

После вышеприведенного письма, ясно указывающего, на существование маиора Лутовинова и на то, что он был известен и самому Петру, мы вполне убедились в под-линности указа, столь нечаянно доставшегося одному из издателей “Крон. Вестника”. Теперь остается только определить военное значение той экспедиции, которая поруча-лась Великим Петром маиору Лутовинову 26-го августа 1720 года.
___________
Эти два небольших рассказа из передовиц “Кронштадтского Вестника” свиде-тельствуют, что тщательная рекогносцировка Аландских шхер в районе Гренгама была проведена русскими еще в 1715 году под руководством генерала Голицына, тогда же ра-зработан был и общий план боя, воплощенного в жизнь через пять лет в сражении у Гренгама.
Ну а теперь посмотрим, что писали на сии темы справочники последних годов существования царского флота.
“Военная энциклопедия”, издание И. Д. Сытина, т. 4, СПБ, 1912, стр. 362, 364-365, 487 :
ГОЛИЦЫНЫ, старый княж. и бояр. род, происходящий от Гедимина, давший России много госуд. и воен. деятелей. Из числа последних заслуживают быть отмечены :
... ...
7) Михаил Михайлович  Г., г.-фельдм., чл. верхов. тайн. сов., род. 1 нбр. 1675 г. Из стольников вступил в 1687 г. рядовым в л.-гв. Семен. п. и по малолетству исполнял в нем должность барабанщика. Произведенный в 1694 г. в прап., участвовал с полком в Азов. походах и за боев. отличия получил чины пор. и кап. В 1698 г. Г. участвовал в по-ражении, нанесенном войсками Гордона и Шеина стрельцам близ Воскресен. монастыря , в 1699 г. сопутствовал Петру в мор. походе по Азов. морю, в 1700 г. сражался под Нар-вою и был ранен. В 1702 г. при штурме Нотебурга, Г., в чине подплк., командовал отря-дом Семен. п. Шведы отчаянно сопротивлялись, и Петр, сомневаясь в возм-сти взятия













- 9 -

кр-сти, уже послал приказ отступить. “Скажи Государю, отвечал Г. посланному, “что теперь я принадлежу одному Богу”, и, оттолкнув от берега суда, на к-рых отряд его прибыл к кр-сти, продолжал штурм, увенчавшийся успехом. За этот подвиг Г. б. награ-жден зол. медалью, деревнями и чином полк. л.-гв. Семен. п. В 1703 г. Г. находился при взятии Ниеншанца, в 1704 г. - при взятии Нарвы, в 1705 г. - при взятии Митавы. Произ-веденный в 1706 г. в г.-м., Г. одержал 30 авг. 1708 г. блестящ. победу при с. Добром над отрядом швед. ген. Рооса, и на поле сражения б. награжден Петром орд. св. Андрея Первозванного, а 28 снт., в сраж при Лесном, своими отлич. действиями столь много способствовал победе, что Государь, расцеловав его, поздравил ген.-пор., пожаловал ему свой портрет, усыпанный бриллиантами, и предоставил просить, чего пожелает. Г. воспользовался этим случаем, чтобы испросить прощение кн. А. И. Репнину, к-рый за понесенное им поражение при Головчине б. разжалован в рядовые. “Прийми в прежнюю милость Репнина”, сказал Г. - “Как ! - удивился Царь, - Разве ты не знаешь, что он смер-тельный враг тебе ? “ - “Знаю, Государь, и прошу;  но знаю и то, что Репнин сведущ в ратн. деле, чтит Бога, любит отечество, предан Тебе; и что значит вражда личная меж-ду нами, когда отечество, Ты, Государь, нуждаетесь полезными людьми ? Вот причина , принуждающая во враге своем видеть достойного россиянина и просить за него”. Реп-нин б. прощен. В Полтав. битве Г. командовал гвардией и, преследуя с Меншиковым бе-жавших шведов, принудил их под Переволочною положить оружие. В 1710 г. он содей-ствовал взятию Выборга, в 1711 г. защищал Украйну от запорожцев и крым. татар, а за-тем участвовал в Прутск. походе. Назначенный в 1714 г. гл-щим войсками в Финляндии, он 19 фвр. разбил шведов при с. Наппо, за что б. произв. в ген.-аншефы. Затем 27 июля 1714 г. Г. участвовал в мор. сраж. при Гангуте, а 27 июля 1720 г. сам одержал блестящ. победу над швед. флотом при о-ве Гренгаме, за к-рую б. награжден шпагою и тростью, осыпанными бриллиантами. Во время похода Петра в Персию Г. командовал войсками в Спб. [так в тексте], а с 1723 по 1728 г. начальствовал всеми войсками на Украйне. Имп-ца Екатерина I, в память боев. заслуг. Г., пожаловала его 21 мая 1725 г. ген.-фельдм. 20 снт. 1728 г. Г. б. вызван в Спб. и назначен чл. верхов. тайн. совета. Участие в замыслах верховников навлекло на Г. опалу Имп-цы Анны Иоанновны. Удаленный от дел, он ум. 10 дкб. 1730 г. в Москве и похоронен в Богоявленском монастыре. Па-мять о нем навсегда сохранена в рус. армии : его имя носит 3-й пех. Нарвский полк.
8) Михаил Михайлович Г., кн. (меньший), 3-й ген.-адм. рус. флота (1756-1762 гг.), президент адмиралтейств-коллегии с 1750 г.; род. в 1681 г. Молодость провел на судах голл. флота, в плаваниях в Испанию и Италию, отправленный за границу еще Петром В. в 1708 г. По возвращении в Россию в 1717 г., участвовал в окончании шведской вой-ны и, командуя отрядом галер, отличился при Гренгаме 27 июля 1721 г. [такая опечатка в тексте !]. Дальнейшую карьеру сделал лишь со вступлением на престол Имп. Екате-рины I, в эпоху упадка флота, господства протекции и придворных интриг. В 1726 г., еще в чине лейт., б. назн. советником адмир-ств - коллегии, а в след. году сразу произве-ден в кап.-командоры и назначен през-том юстиц-коллегии в 1732 г.; вернулся во флот ген.-кригс-комиссаром ранга в.-адмиральского, т.-е. снова на берег. администр. долж-ность. Войдя в состав реформированной Остерманом адмир-ств - коллегии, Г. не смог внести в нее жив. дух и почерпнуть его от остал. состава коллегии, пропитанного тлет-вор. духом бюрократизма, к-рый погубил флот. В 1737 г. Г. получил ответств. ком-ров-ку на театр воен. действий с Турцией, в Тавров, для наблюдения за постройкой судов на 













- 10 -

Дону, с подчинением гл-щему Крым. армией фельдм. Ласси; однако, пробыв здесь 2 г. и даже назначенный гл. ком-ром, Г. так и не смог ни выбрать места для кораблестроения, ни вывести выстроенные на Дону еще до него прамы и галеры в море. Деят-сть его вы-разилась в постройке одних ботов и лодок, о типе к-рых шла всю войну бесконеч. пере-писка с адми-ств - коллегией. По окончании войны Г. б. уволен от должности ген.-кригс-комиссара, а в след. году определен к гражд. делам на должность астрахан. губер-натора. Вступление на престол Елизаветы Петровны, выдвинувшей к власти рус. лю-дей, приблизило ко двору и кн. Г., теперь уже старшего из оставшихся в живых предста-вителей этого рода. Определенный сначала в Сенат, он б. произв. в д. т. с. с назначени-ем послом в Персию, а затем, в 1746 г., снова переименован в адмиралы. По возвраще-нии в 1748 г. из Персии ему Высочайше б. повелено “иметь главную команду над фло-том”. Уже престарелый, больной и совершенно чуждый строев. флоту, не понимавший причин его упадка, Г. свое отношение к флоту выразил пристрастием к строит. работам. Историк Веселаго указывает, что упр-ние его ознаменовалось окончанием работ по уст-ройству в Кронштадте канала, облицовкой камнями канав в Петерб. галер. порту и пос-тройкой мор. собора в Спб. во имя св. Николая Чудотворца. Назначенный  ген.-адм.  перед  нач. 7-лет. войны, Г. не мог уже принять нач-ва над флотом, как это требовалось по регламенту Петра, “за дряхлостью и болезнями”. Уволенный от службы при Петре III, Г. б. восстановлен в высок. звании ген.-адм. Екатериной II, но глуб. старость не по-зволила ему продолжать службу; ум. в 1764 г. и погребен в Моск. Богоявленском монастыре.
____________
ГРЕНГАМ, небол. о-вок в шхерах, близ г. Гельсингфорса. Сражение 27 июля 1720 г. В июне 1720 г. наш галер. флот, под нач. кн. Голицына, отступил к Гельсингфорсу, очистив Аланд. шхеры, к-рые сейчас же б. заняты шведами. 3 июля непр. галеры захва-тили ставшую на мель ок. о-ва Дегерэ сторожевую лодку. Государь поставил этот слу-чай на вид кн. Голицыну : “Зело удивительно в отдалении галер. флота такой азартной разъезд иметь”, и приказал ему очистить Аланд. шхеры от неприятеля. Голицын, имея при себе 52 галеры и 14 лодок, 26 июля подошел к о. Дегерэ и здесь узнал, что в проливе между о-вами Лемланд и Флисэ стоит  на якоре непр. эс-дра (1 лин. к-бль Pommern, 52 ор., под флагом вице-адм. Шеблада, 4 фр-та : Stora Phoeni, 34; Vainqueur, 30; Kiskin, 22; Danska Уrn, 18 и 9 мелк. судов). Свежий S.-W. не позволял немедленно атаковать; 27-го утр. на совете решено б. перейти на якор. стоянку у о-вка Г. и, переждав ветер, атако-вать. Но только что галеры стали подходить к Г., как швед. эс-дра снялась с якоря и под всеми парусами пошла навстречу. Голицын стал отступать, а “неприятель за ними же газардовал” и неосторожно зашел в такую тесноту между мелями, где парус. к-блям б. уже трудно управляться. Воспользовавшись этим, галеры бросились в атаку. 4 швед. фр-та стали на мель и после жест. схватки б. взяты на абордаж; флагман. к-бль адм. Шеблада спасся только благодаря находчивости и мастерскому упр-нию ком-ра; швед. галерам также удалось бежать. Взятые в плен фр-ты б. сняты с мели и 8 снт. с больш. торжеством введены в Неву. В этом бою мы потеряли уб. 82 и ран. 246 ч.; на швед. фр-тах уб. 103 и плен. 407 ч. У нас 43 галеры б. так повреждены, что их после боя пришлось сжечь. Победа эта, незначительная сама по себе, имела тем большее морал. значение, что б. одержана “при очах английских” и совпала со днем Гангут. боя. Кн. Голицын по-лучил в знак воин. труда шпагу, а за добрую команду трость; все оф-ры - золотые, а н. чины - серебр. медали в память Г. боя; за взятие 104 пуш. б. выдано участвовавшим в













- 11 -

деле 8960 р. (Веселаго, Оч.  рус.  мор.  истории; “Мор. Сб.” 1851 г. № 4; 1854 г. № 10; Andersen, Naval wars in the Baltic).
_____________

Теперь становится бесспорным, что морскую битву при Гренгаме выиграл сухо-путный генерал-аншеф князь Михаил Михайлович Голицын, один из лучших наших полководцев школы Петра Великого, несмотря на прибытие в помощь шведу англий-ского флота адмирала Джона Норриса (John Norris, 1660-1749).
Во 2-й части “Материалов для истории Русского флота” (СПБ., 1865) напечатан рапорт Михаила Михаиловича графу Апраксину от 31 июля (11 августа) 1720 г., где от-носительно потерь в судах была приведена “Ведомость о числе поврежденных русских галер, при взятии шведских фрегатов”, где черным по белому написано :
“В эскадре авангардии 13 галер
           -        кордебаталии 17    -
           -        ариергардии 13    -
_________________
Всего 43 галеры, в том числе одна галера Вальфиш , 30-ти весельная, потонула и при урочище Фрисбург сожжена”.
Как 43 поврежденные галеры из 46 имевшихся у Голицына в бою оказались сож-женными пусть объясняют другие “морские историки”, я не берусь, так как в действи-тельности они ушли в Гельсингфорс для ремонта. Любопытно, кто следующий будет запускать эту “отстрельную утку-русака” а ля барон Мюнхаузен ?
Шведский прам “Элефант”, будто бы взятый при Гангуте, на самом деле, по-видимому, все же русский прам “Олифант”, спущенный на воду в Петербурге в 1717 году ( ! ), согласно весьма неплохому справочнику “Российский парусный флот”.
Здесь необходимо отметить, что, увы, гомер морского печатного слова относи-тельно генерала Голицына не ошибается (это невозможно, правда, например, есть в пер-вом издании его “Морского биографического словаря” 1995 г.), а допускает прямую клевету, за что, родись он ста годами ранее, был бы публично бит российскими гвар-дейскими офицерами. Почему Виталий Дмитриевич пошел на столь неприличный для офицера и профессора  шаг - можно только предполагать, но как гипотезу в объяснение можно положить желание высмеять и выставить кретином и профессиональным невеж-дой кого-то из нынешнего руководства российского ВМФ - ведь слово “прам” очень похоже на “паром” (и те и другие в боях нашего флота участия, насколько известно ав-тору, не принимали), т. е. связано с чем-то таким как материально-техническое и про-довольственное обеспечение функционирования флота, вдобавок приписав этому че-ловеку все отрицательное в деятельности генерал-адмирала Голицына.
Вообще для профессора истории военно-морского искусства Доценко характер-ны неординарные способности, так он знает о чем думал ночью 24 мая 1941 года бри-танский вице-адмирал (1940) Ланселот Эрнест Холланд (Lancelot Ernest Holland, 1887-1941), ведя свою эскадру на бой с “Бисмарком”. С “Худа” не спаслось ни одного офице-ра, по радио британский адмирал маловероятно чтобы распространял свои мысли, но профессор Доценко абсолютно точно знает (а не предполагает) о чем тот думал. Зна-чит, делаем логический вывод : гомер морского печатного слова каким-то образом пер-сонально общался с давно павшим в бою с гитлеровцами англичанином.   















- 12 -

Профессор Доценко в XXI веке серьезно полагает, что методологическими осно-вами истории военно-морского искусства являются анализ и синтез (индукция и дедук-ция), объективность и всесторонность, системный подход и т. д.
Понимаете, весь ужас в том, что анализ - это метод, способ проведения исследо-ваний, при котором из всего целого выделяются отдельные элементы, которые и иссле-дуются. Синтез - объединение в единое целое ряда отдельных объектов для изучения их как чего-то единого. Индукция - логические построения, при помощи которых на осно-ве отдельных фактов делаются обобщающие суждения. Дедукция - наоборот, метод логических рассуждений, при котором из общих положений делаются частные логичес-кие выводы. Так что Доценко - во-первых, далеко не Шерлок Холмс, а скорее его логи-ческая противоположность (Лестрейд ? ); и, во-вторых, не способен, увы, четко и логич-но рассуждать, не владея основами логики.
Для профессора Доценко, по мнению автора, должно найтись место в книге ре-кордов Гиннеса среди самых, самых ... выдающихся профессоров всех времен и народов.
Вот так, он пытался в наилучшем стиле как бы поднести Аполлону эйресион , как бы на планепсии, для угождения богу искусств, “а вышло как всегда”. Мнема, Талия, Мельпомена и Каллиопа, увы, повидимому, не смогли защитить его от эринний, неуто-мимо преследующих, как утверждает древнегреческая мифология, клятвопреступления, забвение гостеприимства и, в особенности, убийства путем прежде всего лишения рас-судка и навлечения всяческих бед. Было бы гораздо лучше для всех нас если бы профес-сор Доценко. подобно руководству флота, выражаясь аллегорически, поклонялся бы таинственной древнеримской богине молчания - Таците, не оскорбляя своим морским печатным словом чувств тех простых людей, кого флот будто бы, по крайней мере так считалось раньше, должен защищать.