ВСЕ

    Утро. Просыпаюсь. Хреново. Высовываю голову из под одеяла. Все та же комната- какая пакость. Быстро вылезаю, облегчаю мочевой пузырь, а то клапан не выдерживает. Бегу курить на площадку. Балдею. Какать на удивление не хочется. И опять под одеяло. Смотрю на мобильник,– включен. Выключаю. Все. Теперь меня нет. Я умер. Испарился. Никто меня не достанет. Все надоело. Все надоели: « Алло. Ты где? Что делать будем? Деньги есть? Приходи пиво пить. Зажгем.» Надоели все горячо любимые и не очень рожи. Всегда мало денег. Всегда неопределенность. Пьяный бред. Шатание по улицам и кабакам. Кайф неизвестности. Безумие молодости. Юмор циников. Душевность русских. Н-е-х-о-ч-у-у-у!
  Переворачиваюсь на другой бок. Устал уже лежать. Но лежу. Скоро придется есть, пить кофе. Вытирать задницу. Курить весь день. Мыть посуду. Платить за маршрутку. Обходить лужи. Работать, говорить «здрасте» и «досвиданья». Улыбаться. Строить планы на отпуск, на будущее. Даже на ближайшие выходные. Ужасно!
  Телевизор. Это бред сумасшедшего. Все те же слащавые и довольные морды, которые почему-то не стареют, а молодеют. Бесконечная реклама всякого говна. Фильмы о легкой и красивой жизни со счастливым концом. Вымученные сериалы. Дебильные шоу и замудренные аналитические передачи. Избавь, Господи от этого проклятья!
  Ложусь на живот. Я не сошел с ума. Не в депрессии и не в параное, или как там это называется. Я нормальный. Я продукт современности. Образованный молодой человек. Стремлюсь быть перспективным и успешным. Мечтаю создать обеспеченное и стабильное будущее. Мои ближайшие цели: машина и дача. Вам не тошно? Да, нет, наверное. Наоборот, именно от последних фраз вам и не тошно. А вот от всего предыдущего тошно. Вы же идиоты. Болванчики прогресса. Тухлые яйца и кислая капуста. Вы ходите к 8:00 на работу, смотрите вечером «окна» и концерт Николая Баскова ( или Баксова ?). Варите варенье и ездите на дачу все лето. Или не так, а вот так: встаете в 12:00, катаетесь на «мерсе», делаете «бизнес», считаете пачки «бобов», ходите на массаж и пьете коктейли в VIP  зале. Короче, едет какой-то поносно-зеленоватый поезд с первым, вторым и самым последним классом, с вагоном-рестораном и сортирами, матрацами и чаем в больших стаканах. Кого-то выпихивают с подножек, кто-то, отчаявшись, прыгает сам, а кто-то навечно засыпает на второй полке. Я на нем не поеду. Объявляю бунт и забастовку. Ложусь на рельсы и закладываю бомбу. Пусть летит к чертовой матери!
  Я волчком переворачиваюсь на спину. Смотрю в потолок. Какой прекрасный потолок. Да и стены тоже. Каменный мешочек. Гробик. Мне плохо, когда я гляжу вечером на многоквартирные дома. Сто, двести, пятьсот саркофагчиков! Каждый вечер в них засыпают несколько сотен мумий. И лежат там целую вечность ночи, и утром, смахнув с себя пыль тысячелетий, начинают приходить в себя, и, вспомнив, что им надо на работу, в школу, в больницу, в магазин или куда-нибудь еще, устремляются к цели, слив в общую трубу бочку мочи, кучу кала и цистерну воды с мыльной пеной, стиральным порошком и прочей гадостью.   
  Чтобы лежать в другом месте, ( я имею в виду пляж) нужны «бабки». Много «бабок»! В них измеряется все. В чемодане с бумажками заключено могущество человека. Волшебным образом бумажки превращают урода в уважаемого человека. Все знают, что он урод, но уважают и лебезят. А может быть и наоборот. Неплохого, в общем, человека они чудесным образом превращают в полного урода. И это даже хуже.
  «Бабульки»- мерило жизни. Их отсутствие отнимает охоту жить. Все стремятся к «бабулькам». Пусть говорят: талант, работоспособность, личность, ум и воля, идеи и народы. Но миром все равно правят деньги. И намного больше половины из них «грязные».
  Мне тошно, что когда я встану ( боюсь, что этот беспомощный финал неизбежен), то суну руку в боковой карман брюк и, ощутив хруст, пересчитаю наличность. Самое поганое, что мне станет от этого лучше. Это феноменально и одновременно так ноуменально.
  Залезаю под одеяло с головой. Зарываюсь в подушку. Закрываю глаза. Приходят видения и картинки, заботливо запечатленные памятью. Счастливое детство. Бездарная юность. Пустая молодость. Из всех сознательно прожитых лет можно выбрать лишь сотню по настоящему значимых дней. Остальное- проштампованный одноцветный серпантин. Школа. Десять лет! Но я ничего, понимаете, ничего не помню. И мало кто из вас что-нибудь помнит. А десять лет- это ох как не мало. Даже страшно становиться, ведь я десять лет учил математику, а запомнил лишь правила пользования калькулятором.
  Университет. Весело, шумно, пьяно. И лениво, особенно к третьему курсу. Лица, лица, много лиц. Все расплываются, убегают, меркнут. Так много было людей, кто радовался, пожимая мне руку. Где они теперь? Не знаю. Да и хрен с ними.
  Открываю глаза. Хреново. Но нежусь в тепле одеяла. Хотя ноги потеют и мерзнут. О чем я думаю? Глупо и несерьезно. Все это басни. Просто немного перепил вчера и немного устал за неделю, да немного задумался о жизни. Вот и все. Вставай, и все пройдет. Все будет окей.
  Ну, уж нет! Пошли все к черту! Я не хочу сдаваться. На этот мир мне насрать. Я не встану с кровати, и буду лежать до Всемирного потопа. И куда только смотрит Господь Бог? Нас всех давно пора на свалку. Утопить, как котят. Он что, не видит, что ли? Все, что сейчас твориться, добром не кончиться. И я не хочу участвовать в этом гнусном спектакле, который обзывается прогресс, развитие и т. д.
  Но Господь все медлит. И Иисуса не посылает, хотя это-то как раз понятно. Его сразу примут за бомжа и изобьют в «ментовке». После этого вряд ли захочется нести в мир новые истины. Да и здоровье уже не то будет.
  Переворачиваюсь на бок. Это правый или левый? Неважно. Буду лежать до скончания века. Я никому не нужен. Мне никого и ничего не надо. Ни страстей, ни забот. Тихо и тепло. Наверное, как в Нирване. Может, я стал Буддой? Нет, уши такие же маленькие. А жалко.
  Самое страшное, что мне захотелось какать. И так сильно, что почти невозможно терпеть. И есть, тоже. И курить. И орган поднялся, дурак. Что ему надо?
  Господь, я человек. Разум не может победить природу. Ведь потом мне придется одеться, сесть на маршрутку и прыгать через лужи. Улыбаться, работать  и говорить «здрасте» и «досвиданья». А потом обнимать любимые рожи и лакать пиво. И шататься по городу. И мечтать о «бабках». Мне все это ЗАХОЧЕТСЯ и ПРИДЕТСЯ делать. Черт, если бы не так сильно хотелось какать, я, может быть, и остался бы лежать до Страшного Суда, но я не могу. Я открою дверь, и мир, смешной и ужасный, многообразный и безликий поглотит меня, и я буду болтаться в нем, как повешенный или плавать, как утопленный. Я буду делать все то, что делаете вы, и я буду любить жизнь такой, какая она есть, несмотря на то, что хочется другой жизни! Я иду какать, я иду к вам, люди, Господи, помоги мне.
                Янв. 2004.