Путь, длиною в полвека...

Здравствуйте, это дом Вороновых? А могу я увидеть Евдокию Савишну? Умерла? Жаль, не успел... Простите, а вы кто? Дочь?! У меня для нее письмо с фронта, вот… Да, больше полвека пролежало оно в земе, а наш отряд вел раскопки и нашел… Возьмите, прочтите, наверное это теперь вам адресовано…
Нет, я его не читал, читали другие, но я не знаю, что в нем.
Да, с удовольствием прочту вслух:

                Здравствуй, дорогая жена моя.

         Вот уже как два года не виделись мы с тобой,  скучаю и по детям. Война говорят скоро кончится, но мало в это верится. У меня все хорошо, был ранят в ногу, лежал в госпитале, сейчас все Слава Богу зажило,
Завтра идем в бой… впервые страшно, знаешь…  Боюсь не того что умру, нет, боюсь, что не выдержу, нервы сдают…  Приятель, ефрейтор Шилов, вчера сказал, что фрицы словно собаки озверели, с особой жестокостью убивают наших детей, женщин и стариков, спокойно даже думать не могу об этом, слезы наворачиваются на глаза пополам со злостью…
В разведку ходили… Послали меня и Кольку Хамова, молодой такой парнишка, после школы разведчиков. Вот идем мы лесом, тишина, спокойно как-то на душе, весна скоро, вот он и говорит, мол жаль будет умереть не испытав настоящей большой любви, понимаешь?, он совсем еще ребенок, бритвой даже пока не пользуется. Я ему говорю, что все у тебя будет, и любовь до гроба, и дети, и мирная жизнь над головой. Он сам из Москвы, сбежал на фронт, а там как узнали, что он в спецшколе учился и немецкий знает, так его сразу направили в разведшколу, подучился он там, стало быть и к нам в часть, ротным. Вот идем с ним, а до фашисткой ставки с версты три еще будет, идем, значит и продолжаем разговаривать. Вот вернешься ты, говорю, встретишь ту,  которая будет с тобой на всю жизнь, детей родите, и будете ходить гулять с ними, а в выходной, будешь приглашать свою любимою в театр, будешь угощать ее мороженным… Вот так идем, идем и вдруг Колька резко остановился  и подался назад, обернулся на меня и тут я увидел испуганные детские глаза, гимнастерка бала пробита прямо под нагрудным карманом, струйкой кровь спускалась к земле. Он было хотел что-то сказать, но ноги его тут подкосились, и он упал на снег. Он упал на спину, я подбежал к нему, пытался чем-то его растормошить, но было уже поздно. Вот так он лежит и смотрит в небо голубыми своими глазами, еще совсем ребенок, и тут я понял, что была у него и жена и были у него дети, и театр по выходным, и мороженное… только на полчаса, пока я ему это все рассказывал…
Он умер, а я остался жить… Понимаешь, нервы сдают…

До свидания, моя родная.
Твой Андрей.