Посвящение

«Сейчас придет Димас (а они-то думают, сам главный явится… ишь размечтались), и начнет это глупое представление… Неужели кто-то верит еще в подобные посвящения? Ведь и дураку понятно, что меня просто хотят закинуть на среднюю ступень, а спектакль для отвлечения внимания…»
Она лежала на гигантской плите черного мрамора в одном балахоне до пят. Волосы разметались вокруг головы, и таинственно поблескивали в свете костров. Со всех сторон жертвенник окружали черные тени… лишь ей одной позволено не прятаться за душной черной тканью и вальготно развалиться на теплой, впитавшей дневное тепло летнего солнца плите.
Еще минут пять она будет занимать все внимание окружающих, а там должен будет подействовать наркотик… и начаться посвящение. Как это низко и банально, но до сих пор безотказно действует.
По кругу пронесся священный ропот и толпа расступилась, образовав коридор… Вдали, на самом краю поляны показалась фигура…, такая же черная, как все, но что-то ее выделяло, завораживало. От нее исходило нечто могущественное и властное, подавляющее и влекущее за собой. Неужели это он? …такой веселый и задорный, излучающий всегда жизнь и радость? такой родной и любимый? …и такой могущественно страшный…
Вокруг не раздавалось ни звука, о перешептываниях, столь мешающих на сходках, ничто не напоминало. Низшую касту как будто подменили… И тут перед ней возник черный, раздуваемый ветром, балахон. Трудно было поверить, что в нем что-то есть… кроме мрака, проглядывающего в прорезях капюшона. Из темноты зазвучал голос: низкий, перехватывающий дыхания, до боли нечеловеческий… он опускался все ниже и ниже, до самых глубин ада… и вдруг взмывал ввысь, руша бархатный черный небосклон.
Она знала, что это латынь, знала, о чем речь… и одновременно ничего не могла понять. Текст наполнился тайным, неведомым никому смыслом, он уводил за собой, отрывал душу от тела и безжалостно бросал в пропасть.
В глазах все плыло, хотелось стонать от неведомо когда и откуда пришедшей боли, тело сводили судороги. Плита стала адски холодной… или горячей, обжигающей… и испускала холодный черный свет, впивающийся в тело миллиардами тончайших игл. Так хотелось вскочить, убежать отсюда, спрятаться за широкой Димкиной спиной… Но ведь это же он – Димка – заставляет ее так неимоверно страдать, он не станет ее защищать…
Она рванулась вперед, ничего не видя за плотными клубами мрака, и резкая боль пронзила руки и ноги, как будто ее изо всех сил ударили острейшими кинжалами. Обессиленная, она упала обратно, на зловещий камень, сковавший ее тело. Воздух разрезал пронзительный крик. Неужели это она?
Но как же больно… как будто всю сжигают изнутри. Боль как живая, она то собирается в самом сердце, то растекается, затрагивая каждую даже самую отдаленную клеточку ее существа. Но вот что-то изменилось. Как будто крохотный, но все пожирающий огонь прошелся по ней и выплеснулся из вены левой руки наружу, зашипел на светящейся черной глыбе, растекся по ней липкой вязкой жидкостью. Боль прошла, лишь рука онемела. Ей вдруг стало смертельно холодно, она умирала…

Она проснулась в холодном поту, ее трясло, левая рука занемела. Неужели она так и не сможет никогда забыть все эти детские глупости, чуть не сгубившие ее жизнь. Ведь они ее отпустили… с миром… Неужели она действительно принадлежит им… и ЕМУ… Но все было несерьезно, это была лишь игра, ИГРА…Да и прошло уже шесть лет с тех пор. Надо прогнать все эти глупости из головы и хорошенько выспаться.

Где она? Что за странная постель с черными простынями? как она тут оказалась? Что в конце концов случилось? Она попыталась встать, но почему-то забинтованная левая рука согнулась под весом тела.
Дверь скрипнула, и вошел Димка. А он ли это? или тот чарующий и пугающий страх?
-- Очнулась, малыш? Ты держалась молодцом… -- он подал ей стакан горячего кофе, -- что-нибудь принести?
Неужели весь этот кошмар – правда? И она действительно корчилась на мраморной плите, истекая кровью, при восходе луны…
Из глаз потекли слезы. Что же она наделала? Что теперь? что дальше?
-- Не надо, не плачь… Все позади! Я с тобой… теперь навсегда с тобой… И ты будешь моей, ты ведь мечтала об этом? Ты уже моя, только подрасти немного.

Они отпустили ее, он отпустил ее. Почему же каждое полнолуние ей снится этот кошмар из детства? что ей делать? И почему ее так тянет обратно? Мосты сожжены, но жить так просто невыносимо. Днем, встретив рассвет, она будет жалеть о своем поступке, проклинать себя за слабость, безволие… Но что делать сейчас? как усмирить воспоминания?
Как оказалась на вокзале, она даже не запомнила. В руках был ритуальный кинжал, служивший когда-то для ее посвящения. Случайные прохожие оглядывались и спешили укрыться от столь необычной фигуры, контролеры даже не подумали спросить билет. Она была как во сне, в голове клубился мрак, то разрываясь на миллиарды клочьев, то снова собираясь плотной пеленой. В какой-то момент она заметила, что одета в черный балахон до пят, как тогда… волосы спутаны и отливают огненно рыжим, в них как-будто играют отсветы огня, того зловещего огня, порешившего ее жизнь…лишь черные джинсы нарушали целостность картины.
В вагоне больше никого не было. Припоздавшие путники спешили удалиться в другой вагон. Она и не заметила, как неподалеку, за ее спиной образовалась фигура, знакомая и желанная, но столь пугающая и полная тьмы. Просто внезапно повеяло холодом (или теплом?), смертью (или жизнью?), ее как магнитом потянуло в ту сторону.
Что произошло дальше – тайна, покрытая мраком… Только она почувствовала себя частью его, стала единым целым с ним. Они слились в едином танце смерти, вечной смерти среди языков черного пламени под светом некончающегося полнолуния.
Мало кто заметил что-нибудь, кроме ее ночного исчезновения. Но почему-то погасла грусть в глазах, ее жизнь стала светлой и радостной, полной любви… и лишь самые близкие друзья иногда заставали ее утром в слезах, с полным отчаяния и презрения взглядом, когда муж даже не пытался ее утешить, а стоял в стороне потупив взор и с ненавистью наблюдая рассвет, рассвет после полнолуния.