Пробуждение

П  Р  О  Б  У  Ж  Д  Е  Н  И  Е

Бушевавшая несколько дней стихия по многим признакам идет на убыль. Стихает ветер. В разрывы плотной облачности нет-нет, да и выглянет ласковое утреннее августовское солнышко.
Просыпающийся Татарский пролив еще весь в бело-серых барашках, но волна уже убавила в росте, ослабла. Из последних сил она выносит на широкую прибрежную полосу морскую капусту, побитую штормом рыбеху, остатки какой-то рухляди, стекляные поплавки... Тихий океан, вроде как, извиняясь за свой необузданный характер, ублажает поселенцев своими дарами:
- «Берите. Мне для вас ничего не жалко. Только, извиняйте за вчерашнее…»
Молчаливо поддакивают Тихому почерневшие от времени мокрые остовы отслуживших свой век полу-развалившихся деревянных кунгасов, выглядывающих из-под желто-серых песчаных барханов словно доисторические животные.
Густо тянет запахом смоленой пеньки и неповторимым оттенками морского букета. В эти утренние часы угасающего сахалинского лета у воды легко дышится.
Густо тянет запахом смоленой пеньки, неповторимым ароматом моря и… чистым, словно от выстиранного в мороз белья, букетом зарождающегося дня. В эти утренние часы угасающего сахалинского лета у воды необыкновенно легко дышится!
Да. У утра здесь особый запах! Это подтвердит вам любой поселковый карапуз и суровый, не очень-то щедрый на слово, поселенец. Побывав однажды в это земном раю, человек навеки становится заложником дивных воспоминаний...
И вообще,  утренний отлив - особенное время суток.
Заступив на вахту, утро устанавливает свой порядок, прихорашивая побережье по-своему.  Вода уходит от берега на несколько десятков метров, оголив до следующего прилива широкую прибрежную полосу, похожую на огромную стиральную доску. По причудливо извивающимся песчаным линиям, тянущимся вдоль побережья на многие десятки километров, опытный человек словно по бортовому журналу  может судить о характере прошедших суток, ночном поведении моря. Для этого много ума не надо. Важен жизненный опыт.   
Встретить здесь можно кого угодно.
Во-о-н там, у Воеводского мыса мужики заводят невод. Ближе к рудничному поселку какой-то сорванец, вырвавшись спозаранку на оперативный простор, гоняет по прибрежной полосе на огромном трофейном велике с толстенными как у мотоцикла шинами. За ним тянется густой шлейф брызг и самая настоящая радуга! Ласковый шум моря перекрывается бойким речетативом:
- Вр-р-агу не сдается наш гор-р-дый Варяг. Пощады никто и не жела-а-а-ет!…
Группа местных жителей усердно собирает в матерчатые мешки огромные темно-коричневые языки морской капусты.
Море кормит. Море дает жизнь… Море и забирает жизнь.
Сколько их, бесстрашных и самоуверенных, бесшабашных и бестолковых, отчаянных и расчетливых ушло однажды с этого берега в неизвестность? Не счесть.
Море не прощает ошибок. Тот, кто вышел в море, ошибается лишь раз. Это потом людская молва на разные лады передает из уст в уста истории о бесследно исчезнувших смельчаках, рискнувших поспорить со стихией. А что было на самом деле? … Да бог его знает.