Синьбумажка

Звонок в дверь прозвучал в неурочное время, когда я, стоя на одной ноге уже почти засунул в разбухшую от тетрадей папку упрямый свой бутерброд.
Бумажка оказалась совсем не синей, как обещалось в популярной песенке, но это не меняло ничего. «Повестка»,-слегка ошеломленный прочел я. Вот так просто. Рука, услужливо и значительно протянувшая, небрежно заполненный типовой бланк военкомата принадлежала молодому младшему лейтенанту, уже успевшему насмотреться  с утра на обалдевшие от неожиданности рожи призывников, и от того пребывавшему в приподнятом настроении, застукавшего в игре «в прятки».
- Вот и ты попался,- торжествовали его озорные глаза, а губы, как бы не в связи с ситуацией, бесстрастно  предложили расписаться.
- Это что? Значит меня призывают что ли? -не смог удержаться я от глупого вопроса.
- Вполне вероятно,- уклончиво ответил нежданный посетитель, захлопнув журнал, как дверь в неизвестность за моей спиной.
 Я остался с повесткой в руках растерянный и потрясенный. Почему? Разве не было ясно, что неотвратимое должно случиться? Это, конечно, так
« ...случаянно нагрянет, когда совсем не ждешь», и дело не в том, что за окном царило южное солнечное лето и море сливалось с небом в яркой голубизне. Дело в том, что на дворе стоял месяц июнь, время не «призывное» ,а в моей папке озабоченно грустил дописанный дипломный проект, дата защиты которого, совпадала с датой призыва, не смотря на то, что в военкомат своевременно была мной направлена петиция об отсрочке. Значит, не «сработало». Теперь надо идти к военкому «утрясать».
    Военком был до глубин удивлен моим беспокойством. «Раньше думай о Родине, а потом о себе...»,-как бы возмущался он.
- А как же закон об отсрочке для дипломников?
- А есть такое слово надо! Понял? Его никто не отменял, тем более ваше учебное заведение не подпадает ни под один подобный закон,-  заявил советский полковник.
- Может, вы думаете, что я учусь в Гарварде?- осторожно справился я.
-Если б я захотел сказать, что я о тебе думаю, мне пришлось бы нецензурно выражаться...,- рявкнул военком в брезгливом отрешении от ненормативной лексики и лично, что должно было мне польстить,  вручил направление  на прохождение медкомиссии, где меня остригли наголо и осмотрели в кампании таких же «ошалевших».
Через два дня, лысый в кургузом ватнике с сиротским рюкзачком за плечами, простившись с печальными родными «навсегда» и прибыв на сборный пункт, я вдруг получил справку об отсрочке. А вы говорите –«бездушные бюрократы».
Закон  восторжествовал, да и военком все же не гадом - душевным человеком оказался. А я? А, что я? Я, лысый, в ватнике с рюкзаком нежданно  заявился домой, до паники огорошив семью.
Лысый, как отсидевший  хулиган, я защищал диплом под подозрительными взглядами членов комиссии. И защитил. Ура! Мы с друзьями на радостях прошли всю улицу Пушкинскую,  по чудесной традиции спускаясь в каждый, подвернувшийся по пути винный погребок, каких в то время было во множестве, всё отмечая и отмечая наши «великие достижения». Меня под конец  сочувственно угощали какие-то люди в татуировках, а, совсем подвыпивший  Жека, из последних сил, горестно повествовал мое трудное детство и уголовное прошлое...А день все клонился и клонился к закату...
          Потом домашнее торжество, море, пляжи... Впереди все лето... Так?
   Не так. А долг перед Родиной? По распределению мне выпало работать в городе на заводе. Кто же пошлет остриженного, «с нетерпением» ждущего армейского призыва человека далеко? Так пролетел и июль. А призыв то в армию в конце сентября, предвкушал я еще пару месяцев воли.
Напрасно...
        - Почему не в армии?- спросил явившийся военный. Теперь в звании капитана. Ставки растут.
- Не берут, товарищ капитан, - с деланной удрученностью пожаловался я.
- Так, можешь радоваться, - успокоил доброжелательный капитан, протянув новую повестку уже почему-то зеленого цвета. Бумаги на нас не напасешься.
-Ну и куда на сей раз?- спросил я на правах постоянного подписчика.
-По шпалам,- не растерялся капитан.
-А далеко?
-Вполне вероятно.
- И в какие же войска на этот раз?
-В секретные ,- заговорчески подмигнул капитан и исчез. Вдалеке призывно запела труба. А на дворе чуть запахло августом.
     И вновь в кабинете  военкома…
-Ну и кто ты теперь по специальности?
-Техник,- достойно ответил я.
- В сантехники пойдешь, значит,- твердо постановил офицер.
-Да как же ... Я же по электронике техник...
-Кругом! Следующий!- и мое личное дело полетело в кучу других.
Опять медкомиссия. Да сколько можно проверять? На этот раз уж  очень пристрастная и представительная. В два раза дольше смотрели  и щупали.
 Почему-то со спущенными трусами я попал к врачу ухо-горло-нос, весьма миловидной особе, которая, заглянув через зеркальца во все касающиеся ее отверстия, отправила меня за ширму, откуда кандидаты в армию, проведя там толику времени, появлялись в почти непотребном виде. Как оказалось за ширмой «в засаде» стояла миницентрифуга- вращающееся кресло для проверки вестибулярного аппарата.
      Что-то новенькое. Не в парашютисты ли я «загудел»? Десантники, радисты, разведчики за линией фронта... ?- роилось у меня в голове пока я располагал свой тощенький зад на сиденье аппарата.
-Голову на колени!- скомандовал «амбал» – оператор, начав мое  вращение все больше ускоряясь. Мысли перестали роиться и как шпаклевка размазались внутри головы.
- Встать!- услышал я сквозь пелену и поднял голову. Мир поплыл перед глазами. Когда очнулся, оказалось, что я прошел точно по начерченной на полу прямой линии и, что состояние проверяемого органа идеально. Меня мучили тошнота и головокружение. Я был в панике. Врач с добрыми глазами в конце линии почему-то, одобрительно хмыкая, заглядывал мне  в ухо.
- Доктор мне не хорошо,- пробормотал я.
- Не волнуйся, голубчик. Все в порядке. Скажи Васе,- он кивнул на амбала с креслом,- чтоб раскрутил тебя в обратную сторону.
 Я подошел к креслу, сел и, не успев сказать ни слова,  почувствовал вдруг, что   мой «спаситель», набирая обороты, вертит меня в ту же сторону, что и прежде. Мне уже было все равно.
-Встать! - скомандовал Вася неизвестно кому. Вместо меня в кресле лежала
бледная и потная кучка костей и мяса.
- Во, блин! Это опять ты?- удивился Василий.- Что понравилось? Хорош , хорош, хватит кататься – не в парке. Разберешь вас тут. Все одинаковые голые.
    И не успев оглянуться, я нашел себя в коридоре на скамейке. Не помню, как  одевался, как получил врачебное заключение, как сполз по лестнице во двор. На скамейке ждал меня мой отец. Я сел рядом и  протянул ему бумагу, где синей крупной строкой в рамке зияло гордое слово «ГОДЕН».
-Хоть бы знать, на что годен,- пытался пошутить я.
- В подводный флот,- вздохнул мой отец. Он был уже в курсе дел.


-Вот видишь?-покачала головой  мать с упреком глядя на отца.- Как я сказала,так и случилось.Мало того,что призвали в августе,так еще и во флот, на целых четыре года,да еще в подводники,да ещё на север к белым медведям.Неужели ничего нельзя было сделать?
- Я ничего сделать не могу,- сердито опустил глаза отец.
 К назначенному дню все было готово. Вновь наряженный на призыв, я был элегантно упакован в отцовскую довоенную синюю фланелевую двойку,несколько старомодную,располагающую к меланхолической ностальгии времен нэпа.
Слегка выпадал из «гарнитура» коричневый под горло «китобойский» свитер. Пионерская котомка и лысая голова в кепке дополняли ансамбль нужды на фоне былого величия. В рюкзаке как положено гремели жизненно важные предметы: ложка,вилка,нож и кружка неимоверных размеров.
-Да меня же с этой кружкой засмеют.Это какой-то ночной горшок.Еще и вилка.
-Ничего,ничего,- шептала мама искушенная тяжкой эвакуацией.- Ты  мне еще спасибо скажешь. Вот тут пачка конвертов,а тут открытки,на всякий случай.Чтоб ты писал каждый день.Понял?
-Ну конечно каждый день...
Время неумолимо катилось к отъезду.Заходили прощаться мои друзья.
Мы расставались на четыре года. Я уезжал,а солнце светило и море манило и
девчонки смеялись, и лилось рекой вино. Как здесь все будет без меня?
На призывном пункте было бурно и бестолково.Разномастный народ провожающих кучковался вокруг своих. Гудел возбужденно призывной люд.
Кто-то был уже в приличном подпитии.Мелькали военные.Пытались наводить порядок. Откуда то подоспевший патруль моряков поймал «конрабанду» спиртного.  На глазах потрясенных виновников и прочих
сочувствующих, лейтенант патруля демонстративно разбил две бутылки «Московской»  вдребезги . В воздухе заструился чудесный запах несбывшихся надежд. На этот дух вожделенно шли люди,толпились вокруг осколков и с сожалением разобравшись в обстановке жадно втягивали носами напоенный алкоголем воздух.  Потом гремели оркестры,звучали напутствия общественных активистов и ветеранов, мол, «не уроните», «высоко несите», «берегите и храните»...Мама плакала,сестренка рыдала навзрыд и в глазах всегда сдержанного отца  я впервые увидел слезы.
Мы браво под «Марш славянки» ковыляли к вагонам, как разбитая армия
не в ногу, разношерстной толпой типа «в строю по четыре».
     Народа было человек двести. Разместились по двум общим вагонам  цыганским табором.В раскрытые окна доносились прощальные возгласы, нетрезвый гвалт, гитарный звон, команды военных и стоя у окна , глядя в глаза провожающим, таким близким ,родным и уже таким далеким,мне хотелось чтоб уже наконец  поезд тронулся и стук колес прекратил обоюдное мучение. Уходя – уходи,что может быть мудрее. Всему приходит срок.Поезд тихонько и плавно сдвинулся с места,Одесса уплывала от меня ,перрон  уносил привычный мир,привычную жизнь.Сердце щемило печалью и все же сладким ожиданием неизведанного. В такие минуты трепетно ощущаешь,как сама судьба берет тебя в свои обьятья и несет,несет...
       Однако это пограничное состояние могли оценить не все.Нетрезвая молодежь просто гоготала,отчаянно веселилась и от души матюкалась, давая волю традиционной русской удали.
            Через полчаса «пыль улеглась». Притомившиеся от впечатлений призывники разместившись в вагонах  вдруг поняли,что вольницы никакой нет. Мощный отряд сопровождения из моряков срочной службы и офицеров быстро навел основной порядок. Дорога была не близкой. Пути вели в Архангельскую область.Колеса стучали.
         - Эй, капитан, рассказал бы чего. А то уже сколько трясемся и толком не знаем зачем,- обратился с вызовом к офицеру один из призывников.
- Во первых не капитан,а капитан-лейтенант.Хотите или не хотите вы будущие моряки и должны потихоньку начинать разбираться во флотских званиях.
Во вторых  не «эй», а товарищ капитан-лейтенант. В третьих привыкайте,что военные люди подчиняются приказам без вопросов, а вы, как ни странно уже  военные люди. Но то, что вам можно знать я конечно сообщу, только даже и это является военной тайной. Так, что роток на замок.Понятно?
     И тут мы узнали самое главное от чего сердца непроизвольно затрепетали и сжались в комок. Мы будем не просто моряками – подводниками на северном флоте, но и подлодки нас ждут атомные. «Атомные ракетоносцы. Каждая лодка-ядерная держава. Передовая техника и т.д...»
           -Вот это да! – разнеслось по вагонам в нецензурном варианте.
- Товарищ капитан-лейтенант, попробуйте из этого стаканчика.Напиток божественный.Чего ж не хлебнуть на прощанье? По-людски. За гладкую дорогу.
-Дело житейское.  По-людски так по-людски. Наливай! - скомандовал офицер. После третьего тоста в густых предвечерних сумерках вагона создалась хмельная атмосфера мирного застолья.
-Товарищ капитан-лейтенант,скажите. Вот на этих лодках атомных... Это опасно?
-Опасно?- моряк с сочувствием оглядел сгрудившихся ребят.-Опасно-не то слово.Очень опасно.Не каждый, конечно, до конца службы дотянет. А кому повезет и вернется не будет своей жизни рад.
 - Как это?- от неожиданности опешили кандидаты в моряки.
-А так.Слыхали о радиации? О кесонной болезни? О клаустрофобии? Вы же грамотные ребята.Все это вам предстоит пережить, а уж как кому повернется - дело другое,только от везения зависит.Вот взять к примеру меня. Видите?-
он снял фуражку предоставив окружающим созерцать свой плешивый череп.
-Когда я  начинал службу – был таким же кудрявым как вы.А теперь вот и волос вылез и в семье не лады.Жена обижается....Ну вы понимаете?.. Действие радиации. К тому же походы долгие. «Автономки» называются. Авитаминоз от консервов, от малой подвижности атрофия мышц и геморрой. К тому же жуткие холода севера, простуды,обморожения, несчастные случаи,морская стихия, качка.А сколько аварий- взрывы, пожары, пробоины?
 Его рассказ вызвал «в массах» гнетущее впечатление.
«Кап-лей» сам расстроился или растрогался от своих слов.Наша группа по вагонам была у него не из первых.Устал.
- Да спросите у других моряков.- Он кивнул на нескольких «срочников» из сопровождения.-Этим возможно чуть больше везло.
Вагон напряженно молчал.Вот так влипли.Неужели все? Прощай светлая счастливая жизнь. Впереди четыре года службы. Ясный день- здоровье угробим. Вернемся ли?

                Через двое суток прибыли к месту службы. Городок встретил сурово. Свинцовое небо, сырость, моросящий дождь, неуютный грязный вокзал. По раскисшей непролазной дороге мы брели, до макушки покрывшись липкой грязью, изрядно промокнув сверху и снизу, приблизительно  соблюдая  подобие строя. Старшина сопровождения  «для проформы» пытался даже командовать ногу. Колонна втянулась на просторный, огороженный колючей проволокой пустырь. Перевалочный пункт, карантин. Два унылых длинных  деревянных сарая в естественной гармонии не создавали контраста. «Стиль-баракко». Внутри одного – побольше, царили дощатые нары, другой же играл роль медпункта и столовой. Нас разместили на нарах, голодных и мокрых.Пьяных уже не было.Все запасы давно «усохли». В разных концах барака бренчали гитары и пелись «упаднические песни».
 Не теряя времени даром, начальство тут же подвергло народ медпроверке.
Главное дело – сдать анализ «на посев». Началась, как окрестили ее местные остряки -«посевная». Дело было незатейливым. Мы по очереди заходили в импровизированный мед.кабинет, где нас встречала бригада веселых фельдшеров в белых халатах. Взятие посева на дизентерию исполнялось непринужденно.Вошедший спускал штаны,наклонялся и  с характерным «охом» получал палку обмотанную ваткой в прямую кишку.
Фельдшера-матросы срочной службы , на «вольных хлебах» были слегка нетрезвы и отпуская скабрезные шутки, не всегда попадая точно в цель часто нарушали границы погружения , что доводило иных пациентов до визга. К тому же и палочки-самоделки, для взятия посевов были порой не без умысла непомерно толсты и не слишком шлифованы.
Один здоровый деревенский хлопец, не привыкший к насилию,получив палку в задницу  выскочил с ней во двор и бегая по пустырю панически искал убежища от преследовавшего его «эскулапа». Прошедшие экзекуцию весело смеялись, а стоявшие в очереди зябко поеживались.Однако все равны. Каждый исполнил свой первый армейский долг в воинских рядах.
Походная кухня подвезла кашу.Кому-то старшины сунули метлы. Появились первые дежурные и наказанные. Под проливным дождем скомандовали построение на пустыре именуемом «плац». Начиналась служба с ее обещанными лишениями, и с ее необъявленной глупостью.