Ночью в Алжире

Крупная девушка с черными курчавыми волосами на голову возвышалась над окружавшей ее низкорослой толпой. Толпа галдела, держа ее за руки. Дети хватали подол ее платья, раскрашенного в стиле марка Шагала.

Незнакомые слова роем кружились над ее головой. Из всех слов она понимала только два: сильно исковерканное слово «израильтянка» и «полиция». Несмотря на то, что была глубокая ночь, на дороге было светло, как днем. Ярко светил уцел6вший фонарь автобуса и многочисленные ручные фонари.
 
Двойра была ошеломлена и морально раздавлена.
В голове вертелась только одна мысль: «Припишут попытку теракта. Живой мне отсюда не уйти».

По тону разговора девушка поняла, что полицию пока не вызывали, и неизвестно вызовут ли. Они хотят забрать ее в рабство, но не могут решить, кому она достанется.

Особенно горячился высокий араб средних лет. Он говорил, что у него нет жены, и нет денег, чтобы заплатить калым, пусть она будет его рабыней. Он то и дело подходил к ней трогал ее плечи, ноги, задирал юбку, цокал языком и снова пускался в спор.
Большинство женщин предлагало отрезать ей голову, а тело скормить собакам. Дескать, она нарочно потаранила их автобус. Они называли ее израильской хасидкой, били кулаками в спину, в лицо, куда попало.

Двойра с тоской вспомнила, что сама затеяла тот спор с троюродным дядей Натаном, что она одна проедет на автомобиле через весь Алжир. Если бы она выиграла спор, дядя Натан оплатил бы весь курс учебы в Сорбонне, а если бы проиграла, то пришлось бы выйти замуж за его сына - полного идиота. Тогда Двойра старалась не думать о проигрыше, и что придется выходить замуж за Шмуля, уж очень ей хотелось в Сорбонну.
И вот теперь она стоит тут и ждет решения своей судьбы.
«Нужно что-то делать», - пришла первая трезвая мысль за последние полчаса.

Она наклонилась и укусила подростка-арабчонка крутившегося под ногами. В следующий момент она ощутила удар по голове, и у нее поплыло перед глазами. Молодая арабка, возможно мать этого мальчика тяжелым поленом ударила ее по голове. Двойра тяжело рухнула на землю.

Когда она очнулась, несколько мужчин забросили веревку на ветку старой акации и вязали петлю. На нее никто не обращал внимания, возможно, полагая, что она все еще без сознания. Двойра, стараясь не шуметь, скатилась в заросли какого-то кустарника росшего сплошной стеной вдоль дороги и, несмотря на свою комплекцию, бесшумно поползла прочь от этого места.

Эпилог
Они таки поймали ее и, конечно, изнасиловали.
Но потом отпустили.
Она затаила злобу.
На полученные от Натана деньги вместо Сорбонны сделала себе операцию по пересадке пола и назвалась Усамой.

Мораль
Даже раздев женщину, нельзя быть уверенным, что она настоящая.