Эссе. Звук океана, театр Ю

Международный фестиваль им. А.П.Чехова
27 июня 2005г.
«Звук океана» на музыку Ванг Чи-Мон
Постановка Ли Чин-Мин, театр «Ю» (Тайбэй, Тайвань)

Я пошла по наитию, не читая рецензий и отзывов. Меня привлекла картинка на рекламном листке, в сочетании с названием и страной происхождения данной постановки: Тайвань – должно быть, по крайней мере, необычно.
Степенно, беззвучно, в невероятном достоинстве, но, что важно, и без намека на презрение, по одному выходили артисты и садились на сцену возле «барабанов». Сразу оговорюсь: ни одного названия инструмента используемого в действе, я не знаю, буду пытаться объяснять на пальцах, надеюсь, вы в своем великодушии простите меня.
Все в сборе, затухает свет… Они, неторопливо, с полным отсутствием мимики, перемещаются к своим инструментам, достают из широких многослойных «национальных» одеяний палочки. Мерно, до полной вертикали поднимается рука центрального «барабанщика», притягивая взгляд, возвещая о начале, но не зрителям, тем, кто его окружает, а затем с бешеной скоростью несется вниз. Казалось, она одна готова к началу, но за ней поспевают и остальные. Звук врывается в пространство, отчасти оглушая и заставляя сердце замереть в неожиданной истоме. Ритмичные удары, обретая музыкальную форму, заполоняют сознание, в прямом смысле, горяча уши. Невозможно оторвать взгляд от четких почти однообразных движений рук, создающих столь завораживающее звучание. Совокупность действа и звука абсолютно дурманит, позволяя всецело посвятить себя происходящему на сцене…
Когда-то у моих знакомых было увлечение подобными «барабанами», но по сравнению с используемыми в данности, в миниатюрном исполнении, впрочем, и здесь применялись инструменты от «мало до велика». Мне тогда казалось, что они прелестно играют – как я ошибалась. Все равно, что сравнить детский лепет с философскими трактатами.
Постановка заключала в себя пять или шесть законченных композиций (не считала, было бы глупо, отвлекаться на подобные мелочи) с переменой инструментов (барабаны, подвешенные на «корягах» блины-тарелки,  своеобразные «гусли») и частичным постепенным оголением выступавших.
Впервые в жизни я слышала крики браво, до окончания представления, и если молчала сцена, то вступал зал, оглушая овациями. Невероятно!
Поражало, что столь «примитивные» звуки способны создать мелодии, завораживающие меня больше, чем игра симфонического оркестра. Было во всем этом нечто ритуальное и гипнотическое, дополняющееся временными возгласами творящих и их  движениями, как замедленный танец, в основе которого четкость пластика и борьба, словно, транс охватил их, который они распространяли на зрителей.   
Я чувствовала в музыке и буйство морской стихии, и легкую капель, будто мелкий дождь бьет по водной глади, шум прибоя… Конечно, я не страдаю отсутствием фантазии, но в этот раз и додумывать не приходилось, образы возникали самовольно и непроизвольно. Иногда все казалось импровизацией, отчасти какофонией, но настолько уместной, что не могло оставить равнодушной мою душу – воистину, нет предела в восхищении. И когда создается впечатление «ненатруженности», значит действо настолько гармонично, что забывается его природа происхождения, не чувствуется тяжесть многочасовых репетиций. Оно совершенно!
О, как приятны были легкие улыбки уже выступивших при сборе «эмоций зала», неужели, и находящиеся вне сцены смогли затронуть сердца «закрытых» артистов, еще горсть положительных эмоций в довесок к уже полученным.