ножка табурета

Так как Иван Кузьмич отродясь ничего путного делать не мог, а деньжат ух как хотелось, его постоянно раздирало вполне объяснимое чувство досады. Причем сложно было сходу понять на кого он, собственно, досадовал: на себя, свое окружение или на судьбу-злодейку и чинимую ею несправедливость. Причем человеком себя он считал крайне достойным и порядочным, до неприличия образованным и…одним словом непризнанным гением. Тем себя и утешал, долгими часами разглядывая цветные картинки на голубом экране телевизора. Как вдруг, впрочем, обо всем по порядку.
Дом, в котором жил Иван Кузьмич был таким же непризнанным достоянием, как и его жилец. Ему, в смысле дому, хотелось стать памятником архитектуры с табличкой на фасаде. Мол, вот я был построен тогда-то и тем-то, на меня молись и не трожь, кто хошь. Однако всем на это было совершенно наплевать.
Поэтому в один из пасмурных дождливых дней крыша дала банальную течь, окатившую брезгливой прохладой просвещенно-непризнанное чело Ивана Кузьмича. Он рванулся в ванную комнату за тазиком, но, поскользнувшись, со всего маху вдарил лбом по мирно стоящему табурету. Последний, не перенеся такого обращения с собственной персоной, развалился на составляющие его некогда части.
Сколько времени Иван Кузьмич был без сознания, сказать сложно. Однако, очухавшись и взглянув на свое отражение в зеркало, он понял, что прозрел. Нет, зрение у него и до этого было дай Бог, только теперь он все стал ясно видеть. Ему почудилось, будто он видит не только себя небритого в заляпанном зубной пастой зеркале, но и второго себя. Того малознакомого типа, который, периодически пробуждаясь в сознании, пытался хоть как-то изменить лениво размеренный ход жизни Ивана Кузьмича. Более того, в его голове зазвенел могучий, как звук органа, голос:
- Ты слышишь меня, Иван? – поинтересовался незнакомец.
- Ну  да, еще бы, а кто это?
- Я это, Иван.
- Нет, Иван - это я, – пыталось сопротивляться ушибленное сознание, но кто-то могучий и глубокий не обращая на это ровным счетом никакого внимания, продолжал вещать:
- Так вот, Иван, как Иван я тебе приказываю ехать в Москву!
- Зачем? - несколько растерялся Иван.
- А затем, Иван, что знаю я все твои тайные желания и проведу тебя дорогой твоей мечты
Все это на первых порах показалось Ивану Кузьмичу несколько странным. Дело в том, что, в сущности никакой мечты у него никогда и не было. Так, чего-то изредка хотелось, но чтобы мечта, да еще целая дорога мечты! Нет, такого точно не было. Разве только закоулки какие. Но человека всегда тянет к неизведанному, особенно если он по натуре непризнанный гений.
- Только вот что, Иван. Возьми в дорогу ножку от табурета и никогда  не расставайся с ней. Понял?
- Понял, как не понять, конечно, понял, чего ж тут непонятного, ножку так ножку, – забормотал Иван Кузьмич и потянулся к тому, что некогда было табуретом.
-Вот, Иван, молодец! А теперь в путь…

На вокзале Кузьмич оказался в мгновение ока. Дело в том, что время внезапно приобрело странную способность к ускорению. Причем ускорялось оно именно в тот момент, когда он начинал думать, что это за ерунда у него в руке и на кой она ему сдалась. При этом рука невольно повелительно вытягивалась вперед, распугивая мирных граждан обломком табурета.
По ходу дела в голове  вызревал какой-то план. Подробности этого великого творения  Кузьмичу еще не были известны, так как разработкой оного всецело и полностью занимался Иван.
Тем временем неведомая сила привела путешественника к спальному вагону скорого поезда. Молоденькая проводница, искоса оглядев потенциального пассажира с ног до головы, недоверчиво процедила:
- Вам чего, товарищ?
Нужно сказать, что в полосатой пижаме, домашних тапочках на босу ногу, с синяком на лбу, копной нечесаных волос и обломком табурета в вытянутой руке Кузьмич мало походил на человека, который готов к длительному путешествию в столицу.
- Молчи несчастная, я судьба твоя, – буркнул Иван и положил ножку табурета на плече юной особы.
- Ой, что это со мной? – только и успела примолвить проводница.
Далее произошло нечто невероятное: вытянувшись по стойке «смирно», она бодро отрапортовала:
- Сидорова Мария Сергеевна,  1978 года рождения, русская, на службе в РЖД с 2000 года, образование высшее, не замужем.
- Вольно, - снисходительно произнес Кузьмич. – Знай, как только доберемся до Москвы станешь счастливой.
При этом в голове у него творилось нечто невероятное: под звон колоколов играла органная музыка и, перекрывая весь этот гвалт могучим басом, надрывался Иван:
- Случилось! Случилось! Я сделаю это-о-о-о…
На этом Кузьмич впал в прострацию и, ни черта не соображая, последовал в вагон за проводницей. Как только захлопнулась дверь купе, наступило затишье. Поезд тронулся и под мерный стук колес Иван Кузьмич окунулся в царство сладкоголосого Морфея.

- Иван! Проснись же, Иван! – настаивал до боли знакомый голос. – Москва!
Кузьмич открыл глаза и с удивлением обнаружил, что в купе он один, колеса не стучат, а за окном идет чемоданная суета. Взглянув в зеркало, и…впрочем, время на долгие раздумья о своем внешнем виде у него не оказалось. В дверь купе нервно постучали. Кузьмич открыл и с удивлением обнаружил целую делегацию, состоящую, судя по шевронам на форменном кителе, из начальника поезда, двух незнакомых проводниц и улыбающейся Сидоровой Марии Сергеевны, 1978 года рождения, русской, состоявшей на службе в РЖД с 2000 года  В руках у нее был огромный букет цветов.
- Вы просто чудо, вы гений, вы, вы… - лепетала переполняемая чувствами королева красоты. – Я счастлива! Наконец-то! Я и мечтать об этом не могла, а вы…
Она страстно поцеловала растерянного Ивана Кузьмича в небритую щеку. Нужно сказать, что она была просто восхитительна. Ну, совершенно другая девушка! Что-то изменилось, но что? И белокурые вьющиеся волосы, и алые губки, и очаровательный носик, и голубые как небо глаза – все, как прежде, но… глаза, да-да, именно глаза! У нее было косоглазие! А теперь его нет!
- Да, Иван, теперь его нет, – прогрохотал где-то в глубинах подсознания до боли знакомый бас.
- И куда оно делось? – поинтересовался Кузьмич.
- Как куда? Ты ж его вылечил, – заверил Иван. 
-Как?
Ответа на этот вопрос Кузьмич так и не дождался. Между тем неожиданные гости насели на Ивана Кузьмича в прямом и переносном смысле этого слова. Габаритный начальник поезда, царапая своими жесткими, как проволока, усами, нежное ухо еще недавно непризнанного гения слезно умолял помочь его жене избавится от плоскостопия. С другой стороны, буквально повиснув на плече, визжала незнакомая проводница. Ей срочно нужно было вылечить бородавки на левом запястье. Кто-то в образовавшейся давке требовал избавить его от мигрени и запоров! На мгновенье Кузьмичу показалось, что он сходит с ума. Как вдруг его правая рука, неотступно сжимающая ножку табурета, повелительно поднялась вверх и сама собою стала ласково охаживать страждущих исцеления. Люди в неистовстве подставляли под заусенистый обломок различные части тела. Тем временем весть о Мессии стремительно облетела все закоулки Первопрестольной. Многие выбегали из домов в чем мать родила, лишь бы поскорее прикоснуться к расчудесному чуду. Радости исцеленных табуретом не было предела. Слезы счастья, не переставая, текли по щекам тех, кто еще недавно тщетно обивал пороги маститых профессоров из столичных клиник. А Кузьмич, разрумянившийся от удовольствия, все прикладывал и прикладывал ножку табурета к телесам новиспеченной паствы.
- Ну что, Иван, не хило быть Богом, – поинтересовался на время поутихший могучий бас.
- Ага-а-а …- протяжно отозвался Кузьмич, продолжая размахивать обломком табурета.
- Ну,  погоди еще, погоди. Это только Москва. А вот когда о тебе узнают во всем мире, вот тогда… - на этом голос опять таинственно исчез. Между тем над головой целителя раздался страшный рев. Он взглянул вверх и увидел, как прямо над ним завис вертолет со штандартом президента России. Через мгновенье выбросили веревочную лестницу и по ней, уверенно переставляя с жердочки на жердочку лакированные ботинки, стал спускаться Сам.
Кузьмича охватил небывалый трепет. Сейчас он лицом к лицу столкнется с тем, кого он видел только по телевизору. И, более того, он чувствовал себя намного могущественнее самого президента. Ведь у Кузьмича в руках был «перст Божий», замаскированный под обломок табурета.
Как только первое лицо государства оказалось перед Иваном Кузьмичем и он, недолго думая, замахнулся было осколком старой мебели на самое, как вдруг нивесть откуда получил сногшибательный удар прямо по своему просветленному лику. Охрана била аккуратно, но сильно…

«Кап, кап, кап» - раздалось в голове совсем недавно вроде бы признанного гения. Он не без труда открыл глаза. Потрескавшаяся краска пола, рассохшиеся доски, вода, стена… Работающий, но показывающий полночную рябь телевизор, зияющая дыра в потолке. По трубам устало барабанили соседи.
- Хм, привидится же такое, – пробормотал Иван Кузьмич, поглаживая левой рукой ушибленный лоб.
Его правая рука неотступно сжимала ножку развалившегося табурета.