Короткие прогулки

Торжок. Маленький и чудесно уютный, особенно – отраженный в октябрьских лужах. Дома-игрушки, по-детски нежный и где-то наивный, разноцветной листвой метёт мостовые…

Зальцбург. Самые вкусные утренние пирожные и крепчайший кофе. Статуи, утопленные в стены, украшенные цветами и бижутерией, камни, по которым гуляли Парацельс и Моцарт, липы на набережной, медная любовница с велосипедом, присядьте рядом… приветливые хипушки, торгующие шоколадным композитором... брусчатка и внезапные фиалки... Высоко в небе летает зАмок.

Рига. Не только старая (которая древняя), но и другая... Колхозный рынок с колючей шерстяной ниткой, тминным горячим хлебом. Орган и Башня Петра, минус тридцать и влажность залива почти смертельны – но, Бог мой – как тепло!!! Двухсотлетний гинкго на скандинавском бульваре – китайская монументальность его двулопастных листьев запутывает окончательно. Откуда ты здесь, зеленый дед, в этих сильно западных провинциях? Магазин "Пуговицы" на Аудею Пилс... осень в Сигулде; взморье, его теплый, именно теплый, а не горячий белый песок, маленькие тлеющие головешки ночьнапролет костра, лошадь в тумане... почти не прибалтийский город. Рига – маленькая жизнь...

Москва. Дом, «…огромный странноприимный дом». Очень разный. Здесь моё всё. Ревную, показываю, делюсь с теми, кто не знает, ночью гоняю машину, гуляю, в любое время года есть самые красивые места. Летом – Донской и Гоголевский, осенью – Новодевичий и Патриаршие, зимой Сретенский и Коломенское. Белое на белом, голубое на голубом, любое на любом. Одиночество, не безнадежное, но принадлежность только себе... ненастоящий Давид, и настоящие Рыбки в Настоящем Музее, всякие кольца – Садовое и Бульварное, первое, второе - мы обручены с эти городом.
Последний переулок - первые впечатления о дворницких начала восьмидесятых на Трубной, когда альтернативой метле – дурдом или сибирские ссылки... Красивые и странные именно своей красивостью дома, красивые, как люди, просто жилые дома, в Лялином и Вспольном, Трехпрудном и Хлебном... город кривых переулков, полутонов и полутеней, осторожности и любви...

Саматан …чуднОе, совсем не французское слово про местечко, даже не город, но местечко с платанами на юге Гаскони, цветочные горшки на подоконниках со стороны улицы, дом, где родился великий мушкетёр-любовник (боги, где он только ни родился!), привычно неторопливая походка, залитые солнцем каменные площади бастиды, одинокий фонтан, людей нет, нет ни одного человека, очень похоже на «Амаркорд», кажется, что сейчас появится аккордеонист в круглых чёрных очках…

Saint-Petersburg …да я и сам понимаю, что это глупо, но больно уж хочется написать его латиницей! Не русский – слишком прямой, слишком холодный… всякий раз, глядя на ЭТИ фасады, вспоминаю, что в соседней деревне трогал руками стены деревенского сруба, шершавые, настоящие… а ИХ боюсь потрогать, кажется – одёрнет смотритель, кажется – упадут, кажется – плоские, с деревянными подпорками с той стороны, оторвите контрольку, вход с животными и мороженым строго запрещен, «не садиться», «экспонаты не трогать», вот-вот, руками…
Наверное, здесь она «…слишком долго вдыхала тяжелый туман», здесь у него отобрали любимое пальтецо, стянули б уж и исподнее! И никто так и не сказал ни одного слова на здешней колючей лестнице! И, конечно же, бежать прочь, в Царское Село, куда угодно, и вернуться только умирать – на Васильевский остров, откуда в полночь только вплавь, как же хотелось тогда сбежать с этого необитаемого острова!
И не заснуть, как ни занавешивайся! Бедные ночи, белые люди – гармоничное тут raffin, говорят «булка», лютый ветер, да здравствует подворотня!
Но ни один бург не знал столько Людей, и они все любили его, любили, обделенные солнечным светом и теплом, любили его недолговечную, не понятно откуда взявшуюся глубину, этот сонм снов, навеянных болотным мхом, любили из последних сил, не любить, но жить, любили и питались из этого схоронённого источника вдохновения, пили оттуда и продолжали творить гений, любя…
Это моя вина, это я не нашёл…

NY. Вот так, коротко… пожалуй, все-таки любимый город. Город-мужчина. Москва подходит на роль завидной невесты. В чем-то неуловимом она похожа на Нью-Йорк, как-то так же, как похожи молодожёны.
В этом городе (город ли Нью-Йорк, я так и не понял до сих пор, порою мне кажется, что это просто (просто?) маленькая проекция мира...) я впервые почувствовал себя. Себя как организм, как вид, если угодно. В том смысле, что и границы (физические) своей оболочки, и безграничность чувств и впечатлений полностью соответствуют позиции вида в сообществе, природой установленной.
Некая свобода для еще не определенного и не описанного вида выбирать стратегию, поехать неизвестно куда, говорить все равно с кем, слушать Баха на виолончели в маленькой арабской забегаловке-кофейне, обещать продавцу магических кристаллов в SOHO, что обязательно вернёшься сюда, дружить с неграми в подземке, случайно заработать большие деньги, первый раз в жизни УСЛЫШАТЬ Рахманинова, ходить по Италии, Китаю и Амстердаму, втиснутым в соседние пять кварталов...
В Москве действительно моё всё, а там, в Нью-Йорке мой двойник живёт, что ли, точно не знаю. В Москву мне не надо возвращаться. В Нью-Йорк мне всё время хочется вернуться...

Екатеринбург, который, видимо, так и останется Свердловском. Город людей. Город, где приезжим нечего показать, где не (или почти не) существует достопримечательностей, кроме адресов... квартир, где по ночам свои самые лучшие стихи читают живые поэты, хирурги и филологи играют блюз... Город в формате нескольких квартир, в квартирном формате, город-квартира, я страшно скучаю по её старой мебели и обитателям...

Киев. И при чём тут каштаны и «этот самый проспект»!? Просто здесь хочется остаться навсегда, остаться жить, подпевать музыкантам в подземных переходах, хлебать борщ, молиться…
Мы влюбились быстро и навсегда, непонятно во что. В этот мощённый булыжником спуск? Во Владимира, летящего над рекой? В софийские фрески? В тесноту пещер? В близость вечности? В счастливый конец? В то, что никто не чужой?
Идёшь ночью, шуршишь листьями, неслышно открываешь ограду, тяжелые двери… открыто. Тает воск, льётся благодать. Тебя ждут.

2002-2005