Приступы памяти

Иногда я вспоминаю вещи, которые давно должны были быть забыты. В такие моменты меня как током прошибает – я столбенею, бледнею и отстраняюсь от окружающих.
Тот день всплыл в моей памяти однажды, после чего упала в обморок, и меня отвезли в больницу. Вроде бы, подумаешь, вспомнила какую-то ерунду из детства, а вот как она на меня повлияла. Уж не знаю из-за чего это, но могу с уверенностью сказать – не к добру.
Однажды, когда мне было лет 6, я гуляла с подругой на скверике недалеко от дома.
И вот, спустя много лет, я иду из магазина как раз через этот сквер. Я невзначай оглядываю пустующие окрашенные скамейки, песочницу, полную мокрого песка, качели на ржавых цепочках. Все на своих местах. Шаркаю ногами по мокрому гравию, загребаю пестрые опавшие листья… Вдруг, неожиданно для самой себя, я понимаю, что качели сами поднимаются в воздух, а песочница переворачивается; отовсюду летят красные искры, а мир в глазах чуть темнеет, постепенно поглощая в себя весь кислород. Я начинаю задыхаться и падаю.
Дальше – темнота, прорезаемая гулкими отзвуками внешнего мира. Яркими пятнами мелькают кадры из давнего детства – качели, скамейка, мокрая песочница. Déjà vu, скажите вы, а я скажу - моя реальность.
Девочка с двумя русыми хвостиками – я. На мне розовый костюмчик со слоником на груди, а в руках букеты из листьев. Рядом со мной моя подружка – Оленька – в красном платьице и белых туфельках. Мы улыбаемся, смеемся, бегаем друг за дружкой. К нам подходит мальчик лет пятнадцати и спрашивает, как нас зовут. Потом мы играем вместе, собираем букеты из опавших листьев и качаемся на качелях. После этого я называю его своей первой настоящей любовью.
Так было тогда, в детстве.
А сейчас я вижу качели, мертво обвисшие на цепях, в голове мелькают лица, красные, желтые и оранжевые кленовые листы, мокрая от дождя песочница… Потом мальчик, держащий меня за детскую ручку и моя подружка Оленька, почему-то лежащая на холодной земле, раскинув руки… Кто-то крепко сжимает мою ладошку и настойчиво тянет меня от сквера куда-то далеко, и знакомый, слегка ломающийся голос тихо приговаривает: «Нужно уйти, уйти, это не мы, не мы, нас тут не было, не было… Это наш секрет…». И снова все мелькает в голове, мешается – Оленька, я вижу ее лицо, бледное, я обхожу ее с другой стороны и вижу кровь на ее виске… Я ничего не чувствую, лишь кто-то берет меня за руку.
Этого всего не было, нет. Все перевралось, передумалось, переписалось в моем мозгу. Что-то щелкнуло в голове, когда я шла по этому скверу, я вспомнила давно забытое, фантазия неосознанно дорисовало детали, а подсознание не выдержало несостыковки правды и вымысла.
Вдруг все вспыхивает, картинки расплываются, и я открываю глаза. Щурюсь от света, по вискам стекают слезы. Надо мной стоят трое женщин, все что-то кричат, вскидывают руки и охают. Ужас творится в моей голове в этот момент, я глохну от нестерпимого воя головной боли. Меня поднимают, ведут куда-то…
Уже не больно. Люди, рожденные носить белое, брали меня за руки, кололи что-то, от чего становилось теплее и спокойнее. Я засыпала ненадолго, а потом открывала глаза, и было уже легче. Я приходила в себя окончательно, и меня отпускали домой. Маршрут от белого кирпичного дома, построенного из едкого запаха лекарств, до ручки моей квартиры я выучила слишком хорошо, чтобы проходить его с открытыми глазами. Незачем.
Потом опять терапия, месяц каких-то лекарств, добрые и всегда холодные руки моего врача. Я становилась медлительной и сонной, а вскоре мне говорили, что больше со мной такого не повторится. До следующего приступа памяти могло пройти сколько угодно времени – неделя или полгода, все зависит от места, от энергетики, от прошлого. От меня ничего не зависело.
Я свыклась с привычкой жить в темноте фантазий своего воображения уже давным-давно. Но, думаю, я никогда не перестану ждать момента, когда реальность моего прошлого совпадет с кадрами, придуманными моим подсознанием, ведь это и будет – конец.