Гора

Карабкаюсь на гору. Никогда бы не подумал, что это так утомительно. Приготовлений много, но оказалось, что нужно было подготовиться получше.
Добираюсь до небольшого уступка. Здесь можно перевести дух. Ветер продувает уши. Гул его можно услышать за сотни метров отсюда.

Огляделся по сторонам. Вижу -- кругом одни обрывы. Забрался-то помню как, но как потом спускаться -- непонятно. Да буду ли? Спускаться -- это ведь не подниматься. Чтобы спускаться, нужно не бояться высоты. Потому что всегда будешь смотреть вниз, пока спускаешься. А высота ведь -- страшная штука. Голова кружится. Я поэтому так не могу. И непонятно, что же теперь делать.
Ещё раз оглядываюсь. Достаю из рюкзака бутерброд, откусываю кусок. Ежусь -- здесь холод порядочный. Не знаю, что делать дальше.

Когда я только собирался в поход, ни о чем другом я и думать не мог. Иногда надо было сводить соседских детей в детский садик -- так и то удавалось с трудом. За едой я думал о предстоящем походе. Думал, когда ложился спать. Иногда сидел на кухне, слушал радио, но ничего не слышал, потому что в мыслях уже был на самой вершине. На работе, составляя бланки, уже складывал рюкзак. Собирал котелки, укладывал спальник.
Постепенно становился рассеянным, на вопросы не отвечал. Все делал с опозданием. И так прожил довольно долгое время.

Идея взобраться на вершину настигла меня довольно давно. Я говорю настигла, потому что это единственное слово, которым можно хоть что-то объяснить. Я понял, что хочу взобраться на гору в один момент. Это произошло совершенно внезапно, и это я хорошо запомнил. Помню точный день, когда это произошло. Тогда я просто шел по улице, возвращаясь с работы. Все как обычно. Теплый солнечный день. Высотки домов залиты ранними лучами. Навстречу мне попадались разные люди. Точно такие же, как и я.
Вижу их лица -- довольно угрюмые, сероватые. Какое же лицо, интересно, у меня?

В метро я тоже засмотрелся на людей.
надо сказать, что до этого я почти не занимался подобным. Обычно я возвращался домой полон своих мыслей, и часто, пока шел, смотрел себе под ноги, и даже, говорят,  иногда мог заговорить сам с собой. Правда, случалось это редко.
Я был человеком замкнутым, а потому редко смотрел по сторонам.

В метро я специально не стал садиться, хотя свободные места были. пара каких-то старушек вышла, поглядывая на меня, когда я встал рядом с ними. Не думаю, что вид у меня был такой уж устрашающий.

Стою и стараюсь смотреть по сторонам. Иногда довольно тяжело смотреть прямо в упор на кого-то. Не то чтобы стесняешься,  просто это требует определенной концентрации.
Вижу лица. и здесь -- опять такие же угрюмые и постаревшие. Смотрю на девушек и как будто такое ощущение, что и они старые.

Когда-то давно я учился на факультете экономики, и вот тогда на первом курсе я стал впервые в своей жизни присматриваться к девушкам. Раньше я ими совсем не интересовался -- друзья даже удивлялись. А потом что-то щелкнуло, и я стал смотреть буквально на всех подряд. Просто интересно стало.
Девушки на первом курсе были прекрасные. Только что закончили школу -- все ещё впереди и только начинается.

Прошло какое-то время, и что-то в них изменилось. Не говорю, что во всех. Но очень во многих. Все они стали какие-то старые. Появилась тяжесть. Даже в движениях. Лица стали полнее. Движения более вялыми. Появилась вальяжность.
Вы можете видеть такое, когда включите телевизор на какое-нибудь политико-экономичекое ток-шоу, и там будут участвовать женщины-чиновницы -- посмотрите на них. Какие-то черты всего этого проявлялись и в наших девушках. Это происходило уже на втором курсе.


И сейчас, стоя в метро, не понимая зачем это я тут стою и смотрю на всех этих людей, я вспоминаю именно это.

И тут как с ног на голову все переворачивается во мне. Все мои ценности и все то, что я когда-то так хотел оберегать. Я вдруг ни с того ни с сего серьезно задумался, для чего я хожу на работу. Для того чтобы мои дети были счастливы. Ясное дело. Хороший ответ.
"Для того, чтобы они хорошо питались и ходили в хорошую школу",  поправляю себя тут же. Для того чтобы моя жена могла ни в чем себе не отказывать. Для того чтобы она работала меньше.
Но разве это ей нужно?
Я давно не говорил с ней откровенно. Даже не помню, когда в последний раз просто задавал какой-нибудь действительно важный вопрос. И чтобы она ответила тем же. Пустые разговоры, подшучиванья и ужимки.
Как давно я смотрел ей в глаза больше секунды? Взгляд не задерживается, взгляд скользит мимо.

Каждый из нас ведет свою молчаливую игру, хотя оба мы прекрасно понимаем, что большая часть остается как бы под водой. По обоюдному согласию, по безмолвному согласию, мы решили, что именно так и будет. Просто чтобы не обострять отношений. Ведь некоторые люди совершенно не выдерживают искренности. И мы, обычные люди, были как раз из таких. Искренность хороша, когда все хорошо. Но когда случается что-то плохое, искренность переносить почти невозможно.

Вскоре мы поняли это и безмолвно решили делать вид, что все хорошо. Это будет нужно потом для наших детей, говорила мне жена.

При этом детей у нас долгое время не было. Я не проявлял к этому ни малейшего интереса. Каждый день продолжал ходить на работу, вел обычный размеренный образ жизни. Ничего особенного. Всё, как у всех -- заплатить за квартиру, вставить лампочку. По воскресеньям ходили в ресторан. Летом выбирались на море. каждый вечер я приходил домой с работы и садился смотреть телевизор. Или за работу -- разбирался в документации.

В вечернее время никуда не выходил. Был домоседом. Иногда мы с женой усаживались играть в карты. Отношения -- не очень. Но с другой стороны нужно же чем-то занять время.
Мы почти перестали заниматься любовью. Хотя и в былые времена невозможно было сказать, что я такой уж супер-гигант.
Наша любовная жизнь с самого начала протекала, я бы сказал, тяжело. Не знаю, может быть, если спросить у неё, она бы так не сказала. Но мне кажется, что всё обстояло именно так.
Начать с того, что, когда мы познакомились, она долго не соглашалась. Да и вообще ситуация: вот я начал с ней встречаться, а у неё был не один знакомый вроде меня. Она ходила на несколько свиданий. Тогда она была очень молодой и очень безрассудной. Впрочем -- без лишних глупостей.  Потом все это сняло как рукой. И причиной, наверное, можно считать меня.

Когда мы познакомились, у неё было множество кавалеров. Как она говорила, никого она не любила. Много позднее она рассказывала мне историю с одним человеком, который был ещё до меня и которого она по-настоящему любила. Дело происходило на каком-то зарубежном курорте. Тогда она ещё училась в старших классах школы.
Они познакомились, вернее их познакомили, в первый день. И с тех пор они много времени проводили вместе. У них была какая-то обязательная работа, которую нужно было выполнять в первой половине дня. Зато потом весь оставшийся день был свободен.
Они ходили гулять. Он приглашал её на развалины старого замка. Там, ночью, они сидели и разговаривали обо всем на свете. Она говорила, что в тот момент поняла, что любит его. Впервые влюбилась. Да так, что просто крышу снесло.

Раньше она выбирала, в кого бы влюбиться, долго мучилась и наконец влюблялась.
А теперь это произошло ни с того ни с его. Внезапно. Как ураган посреди ясного неба.
Это было подобно вспыхнувшему огню.

Но я была маленькая, рассказывала она. И вся моя страсть оставалась внутри. Я не умела её показать.
По вечерам, подружки уходили в свои комнаты, а он пробирался ко мне через черный ход, на цыпочках проходя мимо привратника. Мы, улучив время, лежали в кровати, прижимаясь обнаженными телами друг к другу. Но дальше ничего не заходило. Он неоднократно предлагал мне попробовать, но я сказала, что мне чертовски страшно. Хорошо, тогда не нужно, если так, отвечал он. Но через некоторое время предлагал опять.
Мне казалось, что я смогу пожертвовать для него всем на свете. Сейчас я не уверена в этом. Сейчас мне кажется, что в конечном итоге я поступила правильно.

Мы с ним были из разных городов.
Когда дни в лагере закончатся, он уедет к себе, и, возможно, мы никогда не увидимся больше. Я никогда не увижу его и останусь ни с чем. Одним словом, я ужасно боялась.
Боялась даже задуматься.
Хотя мысль эта всегда блуждала где-то на задворках сознания. И не давала мне покоя.
Возможно поэтому, когда он в очередной раз предложил мне сделать это, а я согласилась, у нас ничего и не вышло. Слишком уж боялась его потерять. Понимая, что расставание неизбежно, мне хотелось сделать для него хоть что-то. Для меня это было очень важно.

Но я слишком волновалась тогда, волновалась, что он сделает мне больно, и тогда я не смогу больше воспринимать его так же, как воспринимала до этого.

Как это ни наивно, но в какой-то степени я была права.
Даже сейчас мне кажется, что сделай мы тогда с ним это -- и прежних отношений было бы не вернуть, даже если он и приехал бы за мой потом, как и обещал. А пока мы оставались детьми, веселились и нам было хорошо вместе.

Но в тот день у меня была небольшая истерика. Мы попытались, и в очередной раз не получилось. Внутри у меня было сухо. Конечно, я вся была напряжена. Вся на нервах. Он видел это и успокаивал меня как мог.
Но со мной происходили странные вещи. Когда он лежал на мне, в какой-то определенный момент я переставала понимать что он -- это он. Я воспринимала его со страхом. Мне казалось, что именно он -- и есть сама боль. Именно он. И я ужасно его боялась.
В таком состоянии ни о каком удовольствии не может быть и речи.

А потом пришло время уезжать. Это была словно сказка -- те дни.
И с самого начала я воспринимала то время, как сказку. Она могла быть печальной, радостной или трагичной -- это не имело никакого значения, потому что я была в самом её эпицентре.

В аэропорту мы попрощались. Сначала я не плакала. Он сел на свой самолет, я на свой. И только в самолете я разрыдалась, дала волю эмоциям.  Проплакала все два часа, пока мы летели.

Такая история.

Она рассказала её мне спустя два года после нашей встречи.

А через несколько лет она встретила меня. Все было довольно прозаично. Мы познакомились на работе. С первого взгляда она мне понравилась. Даже очень понравилась. Я был тогда достаточно молод и достаточно безрассуден. Впрочем, не так, как это показывают в кино. Я всегда умел держать себя в рамках.

Долгое время у нас не было никаких отношений. Целый год мы проходили по одной дорожке в коридоре, сталкивались нос к носу, говорили друг другу "здравствуйте" и поспешно убегали каждый в своем направлении. И при этом она мне ужасно нравилась. Но -- никаких попыток с моей стороны.

А потом я порвал со своей подружкой. И долгое время оставался один. Я даже подумать не мог, что жизнь в мире, где нет ни одного человека, который был бы тебе небезразличен -- такая сложная штука.

Долгое время сомневался. У меня не очень много опыта в таких делах. Но потом решился-таки: приглашу её как-нибудь поужинать. Думал, откажет. С виду она была такая неприступная. К тому же я не знал, есть ли у неё кто-нибудь. А я вечно в таких делах ужасный пессимист.

В среду набрался смелости и пригласил её. К моему изумлению, она с радостью согласилась. Без лишних слов -- просто сказала "да".

Вы даже не представляете, как я был счастлив. Весь тот день просто на крыльях летал. А целый месяц до того ходил как в воду опущенный. Вот такие дела.

Мы посидели, послушали музыку. Разговаривали несколько часов напролет. Говорила она, а я в основном слушал. Мы были молоды и мечтали о самых невероятных вещах. Она говорила, что хочет устроить бар и играть там со своей командой. Тогда мы работали в одной корпорации, занимались ценными бумагами. А она говорит такое. Я потому удивился, что и сам, несколько лет назад, мечтал о чем-то подобном. Мы говорили и говорили. Очень мило.

А потом просто и естественно начали встречаться. Все происходило само собой. По выходным я приглашал её в кинотеатр. А иногда приходил к ней домой и мы заказывали пиццу, а потом поедали её с упоением.

Вот такие у нас были хорошие и добрые отношения. Мы жили и время шло быстро и незаметно. Мы обзавелись квартирой и собакой. Собака умерла два года назад -- мы её очень любили. Я сказал, давай заведем новую.
Но она так расстроилась, говорит, ну какая может быть новая.  Это правда. Мы очень любили нашу маленькую коричневую собачку. У неё были длинные пушистые уши и черный маленький нос.
Когда жена приходила с работы, она, завидев её на улице, подбегала и облизывала всю с ног до головы.

***

Через какое-то время я влюбился. Жена, к тому времени ушедшая с работы, конечно, ни о чем не догадывалась. Мне даже кажется, что она и не видела её в лицо. Так что здесь все было в порядке.

Сам не знаю, как так получилось.
В то время я много сидел дома, а на работу приходил изредка -- получил повышение.
И надо же вот такому случиться!
Влюбился я именно на работе. У меня постоянно любовные романы, скажете вы. Ну, так, должно быть, и есть.
Она была примерно одного возраста с моей женой. Не то чтобы красавица. Но зато в моем вкусе.
Она сама проявила ко мне интерес -- я даже не понял толком почему. Ведь я не самый интересный мужчина.

Я приносил ей конфеты. Дорогие марки, но иногда и просто милые безделушки. Каждый день по одной конфетке. Приходил к ней в кабинет, ещё до её появления, и оставлял конфетку, а к ней прикреплял записочку с какой-нибудь трогательной ерундой.

Долгое время мы не заговаривали о моей жене. Мне было совестно. Ничего не получалось сделать. Я был довольно скромен. И ничего ей не рассказывал.
Конечно, стоило бы признаться, что я не один. Она была не от мира сего и ей никогда не приходило в голову поинтересоваться о моей личной жизни. Может быть, было недостаточно интересно. Но она, думаю, и так обо всем догадывалась.

Иногда я пропадал из дома на несколько суток. Не появлялся на ночь. Жена звонила мне на мобильный. Я не отключал его в такие моменты. Когда она звонила, говорил, что на работе просто горит, срочный проект и все такое, документаций -- выше головы, так что придется сегодня целую ночь трудиться, как прокаженный. Какая жалость, говорил я.
Так и вижу жену сидящую с телефонной трубкой в руке. Задает мне вопросы, а сама пытается сдерживать подступающие слезы.

Знаю, поступал я отвратительно. Особенно если учесть, что наши отношения изначально строились на доверии.

Но дело не в этом. В то время я очень любил жену. И даже сейчас, когда отношения у нас совсем разладились, мои чувства остаются неизменными. Люблю с нежностью. И она это знает. Просто люблю её, но и кого-то другого. И об этом она знает. Догадывается. Невозможно не догадываться.

Я приходил с работы. Жена ждет меня дома. А у меня мысли совсем о другой. Раздеваюсь, ныряю в кровать, беру в руки журнал. Устал чертовски. Только бы отдохнуть. А в голове мысли кружатся, куда бы пригласить её завтра.

А тут приходит жена. Мы разговариваем какое-то время. И тут происходят совсем странные штуки.
Вот я поглажу её по волосам. Она скажет что-нибудь и улыбнется. И тут мои мысли сразу меняют направление. Все, что было до этого, отходит на второй план. Я забываю обо всем  на свете и думаю только о том, что есть здесь и сейчас.
Мы мастерим что-то на кухне. Она измазала мой нос в тесте. Мы радуемся словно дети и нам кажется, что мы совсем ещё молодые и у нас многое впереди.

*
Вот только ощущение неуверенности не покидало меня с тех пор. Я совершенно запутался в своих чувствах. Будто землю из-под ног убрали и поместили в липкую жижу. Сиди и барахтайся теперь в ней.

Дошло до того, что я даже поменял многие из своих привычек. Перестал курить. Не то чтобы раньше курил много. Но теперь вообще перестал.

Конечно, больше не ходили с женой в кино по воскресеньям. Она всегда очень радовалась этому -- ещё с самого начала наших отношений. Но теперь все изменилось. Я хотел доставить ей радость -- она по-прежнему была для меня любимым человеком.
Но теперь -- хотя бы внутренне -- делать вид, что ничего не происходит, было для меня невозможно.

Я перестал читать журналы, которые читал много лет. Мир катился в тартарары.

Совершенно непонятно где верх, где низ. Никогда не ожидал от себя подобного.

*


Когда жена рассказала о произошедшем, я был в шоке. Никогда бы не подумал, что у неё появится кто-то. В начале наших отношений мы много говорили об этом. У нас своего рода уговор -- всё должно быть только честно: если у кого-то из нас появится другой, он тут же об этом расскажет. Конечно, это была всего лишь условная договоренность. Устное обещание -- не более того. Но я на полном серьезе надеялся на него. Сам же со своей стороны в своё время не выполнив уговора.

Я не узнавал подробностей. Мне это было просто неинтересно. Как случилось -- так и пройдет, думал я.

Она повстречалась с ним в электричке. Не знаю, как он выглядит -- был ли он красивым или что-то подобное. Они ехали какое-то время молча -- были соседи по посадочным местам.
А потом разговорились. Женя тогда ехала к своей заболевшей матери. Ничего серьезного, просто проведать.
Я работал. Как всегда.

Он сказал, что ему по пути. Слово за слово, они разговорились.
Она рассказывала, что пока они говорили, ей было просто-напросто страшно.
Особенно сначала.
Было страшно от одной только мысли, что она не может собой управлять. Это было удивительное по силе влечение. И она ничего не могла с ним поделать.

На протяжении всего разговора она только и ждала этого.
И в какой-то момент именно то, чего она ждала, произошло. Он предложил ей выйти на одной из станций -- за несколько остановок от заболевшей матери.

У неё поджилки тряслись. Казалось, едва я останусь с ним наедине, тут же порву на нем всю одежду, рассказывала она. У меня было очень мокро внутри -- так что, пока мы шли, мне постоянно было стыдно, как бы кто не унюхал запаха, исходившего из моей промежности.
Страшное дело, говорила она.
Но ничего поделать с собой не могла.

Они остановились в отеле. Быстренько заказали номер. Моя жена -- скромная женщина. Так что ничего такого раньше себе не позволяла. Одна мысль переспать с незнакомым мужчиной была ей противна. Но случилось именно так.  Жизнь любит преподносить нам сюрпризы.

Девушка у стойки была очень любезна. Ни намеком не подала виду о щекотливой ситуации. Он сам заплатил. И был очень нежен.
Нежен и обходителен всё то время, пока они заказывали номер, заходили внутрь, когда он снимал с неё пиджак, блузку и колготки, стягивал трусики, гладил руками грудь.
Тогда она совсем слетела с катушек.

Никогда ещё у неё не было так влажно. Она с трудом вспоминает произошедшее.

*

Через два месяца она все рассказала мне. Сказала, что не смогла выдержать.
Сказала, что поступила очень плохо и теперь не знает, что ей делать. Все равно что попросила у меня совета. Но что я мог сказать ей на это?

Она прижалась к моему плечу и ещё раз попросила у меня прощения. Сказала, что больше так не будет.  Похоже на детский сад.  Глупые слова, но  и действительно -- что тут ещё скажешь?

В душе у меня всё сжалось от жалости к ней. Я знал, что в эту секунду она сама верила в свои слова. И говорила абсолютно искренне. Но это ничего не значит -- потому что не всегда она хозяйка ситуации. И она сама это признавала. В глубине души.
Так что случись нечто подобное ещё раз -- думаю, она могла бы поступить точно так же, как и тогда.

В тот день мы приготовили маленький ужин и остались дома. Она предлагала пойти куда-нибудь. Я отказался. Сказал, что не в настроении. Она не стала противоречить. Чувство вины не покидало её.

Мне было ужасно жалко. Жалко тех лет, которые мы прожили вместе. Жалко тех ночных разговоров по телефону, жалко цветов, которые я дарил ей на праздники. Жалко каждой проведенной рядом с ней секунды.
Всё это ничего не стоит. Точно так же, как ничего не стоили и её слова.

И при этом я ужасно любил её. Даже испытывал нежность. Мне хотелось погладить её по голове, поправить спутавшиеся на лбу мокрые от пота волосы. Она лежала рядом со мной, а я хотел просто-напросто прикоснуться к ней.
И в то же время -- сильнейшее чувство отторжения. И ничего невозможно с собой поделать. Я отнимаю руку в миллиметре от её тела, едва касаясь гладкой спины.

Тогда я впервые за долгие годы подумал, что жизнь -- это штука, которую придется проживать самому, и никто не сделает этого за меня.
Эта мысль накрыла меня с головой -- точно огромные морские водоросли.




***

А теперь я добираюсь до вершины. Путь был не близкий. Впрочем, это вам не какой-нибудь Эверест. Пара сотен метров и только. В такой уж местности мы живем. Можно найти маленькую гору.
собираюсь оставаться здесь какое-то время. Придти в себя. Собраться с мыслями, а может быть, наоборот -- просто расслабиться и не думать ни о чем.

Красивая природа. Листья каких-то незнакомых деревьев. На некоторых -- маленькие плоды.
В двадцати шагах -- маленькая полянка, сплошь усеянная желтыми цветами, величиной с горошину.

Из рюкзака, довольно увесистого, извлекается палатка и котелок. Самое время приготовить подкрепиться.
И только потом разобью палатку.
А дальше какое-то время я просто наслаждаюсь бездельем, нежась на солнышке. Отдыхаю после тяжелого подъема. Иногда казалось, словно насосом выкачивают последние силы. Почва из-под ног уходит, и кажется, вот-вот деревья превратятся в ставни, которые захлопнутся, словно двери эскалатора. Неприятное чувство.
Но вот подъем преодолен и теперь я отдыхаю.



Целый день провести здесь -- не шутка. Все воспоминания уходят на второй план. Сейчас меня, должно быть, уже хватились. Кто-то непременно должен был позвонить, забить тревогу, и тогда меня начнут искать. Впрочем, может быть, ещё не сейчас.
Я никому не говорил, что уйду. Только потом все выяснится и встанет на свои места.

К вечеру я уже окончательно выбрал место для будущего ночлега. Все было как нельзя кстати: неподалеку располагался ручей, в котором, по мере надобности, можно было набрать воды. К тому же -- достаточно высоко: ни одному человеку не придет в голову взбираться сюда. Здесь я в относительной безопасности и изоляции от чужих взглядов.

В реке иногда проплывают утки. Я лежу в палатке и время от времени слышу их покрякивание. Шелестит трава -- даже издалека я кожей ощущаю её зелень. Небо по-прежнему синее, хотя уже поздно. Не думаю, что стоит подниматься выше -- здесь достаточно хорошо.

Интересно, а как это -- быть уткой? Или вот рыбой. Это своя жизнь, и своя философия. Куча разных забот, тысяча мелких мыслей. Никто не знает, о чем именно думают утки. Утки -- это просто утки. Так мы привыкли думать. Так думать привычнее. И спокойнее. Утки -- мы их и видим-то два раза в год. Выберемся на речку, куда-нибудь за город, а там утки плавают -- можно бросить им немного хлебца, внутренне ни налюбуясь на свою добродетель.

А ночью их, должно быть, подстерегает множество разных опасностей. Кто угодно может подкрасться ночью: собаки, охотники, может быть, крупные рыбы. Быть уткой, должно быть, ужасно тяжело и опасно. Мы по крайней мере, если и не совсем защищеннее, то хотя бы по ночам можем спать спокойно.
Нас не может унести река.
Хотя как знать.
интересно, есть ли у уток чувство того, что всё в мире взаимосвязано и в конце концов закончится хорошо? Было бы здорово, если так. Мы, кажется, давно утеряли это чувство.

За такими мыслями мне ужасно захотелось посмотреть на реку. Как она течет, как она говорит с землей и с лесом. На улице тем временем стало совсем темно. Темнота опускается на лес, покрывая его черной краской. Ночные животные выходят из своих убежищ. Ночные животные и ночные птицы. Сейчас я не совсем готов встретиться с ними лицом к лицу -- особенно с пустыми руками.
Неизвестно, какова будет моя реакция. Я и сам не могу сказать толком, что я могу выкинуть.
Может быть, побегу куда глаза глядят. Не самый лучший выход.
Поэтому с собой я беру походный рюкзак. Тот самый, с которым взбирался сюда. Укладываю туда палку, коробок спичек -- на случай, если пригодится факел. Беру ножик -- хотя не надеюсь воспользоваться им. Нет уж, только без этих штучек, говорю я себе. Нож в неумелых руках -- только себе во вред. И тем не менее он тоже уходит в рюкзак.

Никогда не подумаешь, живя в городе, что звезды могут быть такими яркими и отчетливыми. На ум приходит рассказ Кортасара, в котором была некая служба, занимавшаяся чисткой звезд. Они  почистили все звезды, потому что каждой звезде хотелось быть яркой и большой. С неба светило огромное количество гигантских шаров. Солнце и Луну уже было не различить на фоне всего этого великолепия. И тогда осталась всего одна звезда, которую нужно было вычистить. Это была маленькая, едва различимая звезда. Её было почти незаметно, и вот служба, после долгих поисков, прилетела и начала чистить. Чистила и вычистила. А потом вдруг - ба-бах! -- всё небо озарилось ярчайшим светом. Таким ярким, что обжигало глаза. Всё стало белым. Люди начали слепнуть и умирать. Перед смертью один из директоров службы успел взглянуть на небо сквозь единственный оставшийся глаз, и увидел, что небо похоже на белый лист бумаги, в котором проделаны черные дырки -- словно дыроколом. Эти дырки были вычищенными звездами.

А я продолжаю спускаться к реке. Трава шелестит под ногами. Берега реки теперь не видно. Ухает сова -- эхо едва достигает ушей. Где-то вдалеке бегают белки.
Но при этом очень тихо.
И нужно бы включить фонарик, но пока я отчего-то медлю.
А потом оказывается, что в фонарике сели батарейки, так что единственный выход -- продвигаться на ощупь. Но и это мне тоже подходит.
То и дело я смотрю на небо. Удивительная красотища. Просто дух захватывает. Как давно я не смотрел на небо. Большую часть времени либо смотрел на себя, либо на людей, которые находились рядом. Люди не всегда стоят того, чтобы на них смотреть.

У самого берега я ощутил, будто земля уходит из-под ног. Все произошло внезапно. Сначала не разобрал, что происходит. И только потом, уже падая, осознаю, что кубарем стремительно скатываюсь вниз. Лечу и лечу. Кажется, небольшая ямка. Точно невозможно разобрать.
Переворачиваюсь и на некоторое время теряю сознание. В голове словно помутнение.
Холодно. Только сейчас я ощутил, как тут холодно.


А потом на меня словно накрыли ткань. Пелена на глазах. Синее туманное пространство. Пространство, посреди которого стою я. Ни справа, ни слева -- нигде ничего не видно.
Клубы тумана едва расходятся передо мной. Я оказался в странном, ни на что не похожем доме без крыши. Дом большой и просторный. В центре комнаты с высокими стенами -- клумба с цветами. Сначала и не разобрал, что это. Слишком темно. Сверху падает снег -- маленькие хлопья, похожие на конфетти. Слабый тусклый свет. Вдалеке слышатся шумы. Прислушиваюсь -- это поезд. Звук проносящихся колес слышится где-то вдалеке.

Машинист нажимает на рычаг. Раздается сигнальный паровозный звук. Пшшш, шипит поезд.

и тут...

Игра на рояле.
Легкие пальцы плавно нажимают на клавиши. Ухоженные ногти, тонкие запястья.
Я вижу женщину. В центре комнаты, прямо посреди клумбы, женщина играет на рояле.

Скрипят половицы, я делаю два шага по направлению к ней. Меня охватывает странное влечение.

Длинные каштановые волосы спадают на плечи. Я никогда не видел эту женщину, но кажется, будто только недавно расстался с ней. Это не моя жена. Она мне незнакома.

Воздух становится тяжелее. Пальцы опускаются на клавиши. И играют странную мелодию, мелодию из давно забытого времени.
Снежные хлопья продолжают лететь, опускаясь прямо на макушку. 

Музыка прекращается, а женщина ещё какое-то время продолжает играть. Но потом она встает и резким движением отрывает руки от клавиш. Поворачивается ко мне. Только сейчас я замечаю, что она играла всё это время стоя. Лица теперь не видно -- слишком густой туман.
Стою и только слышу, как голос по ту сторону тумана говорит что-то. Очевидно, голос принадлежит женщине.
Она говорит что-то, но как я ни стараюсь, не могу разобрать ни единого слова.


И только тут я открываю глаза. Хлопаю ресницами какое-то время, просто пытаясь придти в себя. Не сразу понимаю, что это было всего лишь видение.


После падения я обнаруживаю себя почти у самого берега. Оказывается, он так низко. Сразу и не догадаешься. Река была совсем не так близко, как показалось сначала.
Я лежу, взглядом упираясь в небо. Странное чувство, будто я вешу совсем как маленький мальчик. Да что тут -- ничего не вешу. Пушинка в безвоздушном пространстве.

Кажется, сейчас самое время сделать что-то. Сделать в первый раз в жизни. Что-то настоящее. И потом увидеть это своими глазами.
Что-то такое, чего бы я действительно хотел.

Целая жизнь проносится мимо. Как в книжке.
Журчит река. Она успокаивает.

Это удивительное легкое счастье. Так было только в детстве.
Если спросить меня, куда бы я хотел теперь -- я бы ответил, что сейчас я именно там, где и хотел оказаться.