Детский садик Трехгорка

  Детский садик «Трехгорка»
           Пятница – суббота 17 июля 1999 г.

Небо было белесое, как грязная пена и низкое, как ссутуленные плечи. Казалось, что выше домов ничего нет. Над городом царил смог. Ветер пытался выжать последние силы из легких и прерывисто дышал. В ветре была пыль, запах мокрой побелки и еще что-то сладковатое и очень знакомое. Может, так пахла скошенная трава, догнивающая после дождя на газончиках, может, это был запах стоячей воды в фонтанах на Манежной. Но только это «что-то» не давало покоя.
Еще одна ночь после жары. Чувствую сухой и колкий ворс ковра кожей – ни смотря на духоту, пара гимнастических упражнений обязательна. Я делаю зарядку в темноте, смог мешает сосредоточиться – дышать трудно. В голову отчего-то лезут чудные мысли...

Как ни странно самые непонятные ощущения связаны у меня с детским садом, что находится рядом с нашей дачей. Сумрачная заросшая обширная территория сама по себе вселяет мысли о необъяснимом. Наш дом стоит  довольно далеко от садика, но вместо задней стены – огромное окно, составленное из небольших квадратиков стекла. Не помню, как было в детстве,  сейчас же, думая об этом, мне кажется, будто я вижу что-то сквозь стекло, но вот что именно, разобрать не могу, а сама целиком видна за окном, стоя  на ярко освещенной кухне. «Надо  плотней и надежней закрыть заднюю дверь».
Но как ни странно, страха не было никогда.
До сих пор снится мне дача. Нет, вовсе не в кошмарах, их  я почти не вижу, а в интересных, но несколько тягостных, снах, где я  активная участница событий  и, одновременно, отрешенный наблюдатель. Сюжет сна обычно таков: что-то надвигается от задней калитки по тропинке, мимо сараев, к дому. Дверь закрыта плохо, на один крючок, а замка нет. Почти всегда я смотрю через окно, не обязательно во тьму, но смотрю, смотрю, смотрю…
Я люблю гулять в этом странном месте и ни ночью (я бывала там и в такие часы), ни, тем более, днем, я не ощущаю этой силы. Только рядом с домом, подходя ближе к нему,  мне начинает казаться – что-то есть позади. Я оборачиваюсь – никого.
Не знаю уж, что виновато в моих эмоциях: окно ли, дом, сам ли садик, но, иногда воспоминая об этом, я вздрагиваю, если слышу шум упавшей капли в ванной, или вижу блик свечи причудливо легший на стену. Хотя страха, повторяю, не было ни во снах, ни на яву.
 – Ты замечаешь, этот детский садик вечно связан у тебя с мертвечиной, - верно, подметила одна моя подруга.
До сих пор не могу найти лучшей характеристики для моего отношения к этому  месту. Хотя слово «мертвечина» не следует понимать буквально. Мертвые люди и мертвые места – вещи разные. Только вот совсем ли умерло оно, это место, или его жизнь продолжается после смерти? Я не знаю. Да и думать об этом страшновато. И бессмысленно тоже.
Надеюсь, никакими «страстями-мордастями» из творчества По или Маркеса здесь не повеяло, так как это не страшный рассказ, а всего лишь попытка осмыслить, чем же так сильно  поразило означенное место   ребенка, что сознанье до сих пор роется в этом, будто нищий в куче отбросов.
Никакой мистики, я уверена, здесь нет: по весне в детском саду «Трехгорка» распускаются мать-и-мачеха и другие первоцветы, осенью места изобилуют  вполне съедобными грибами. Просто сознанье наше  вечно взыскует иного, и как, кажется, кто-то сказал, «химеры разума» постоянно становятся нашими детищами.

Ветер. Небо немного прояснилось. И воздух  уже не хрустит на зубах. Но столь сильный  смог, явление для  Москвы  необычное (по крайней мере, в нашем  районе) не исчезнет бесследно. Придется долго разгонять  впечатление, навеянное им.