Про любовь

 Это был не самый красивый день в Одессе. Тот, кто бывал в городе зимой, согласится со мной. На дорогах и тротуарах, разлитые среди талого снега зияют лужи. Вереницы машин, взбивая шинами ледяное месиво, щедро орошают безропотно бредущих по наледям пешеходов. А с серых небес покорно падает тяжелая снежная вата, довершая последним штрихом безрадостную картину общего неустройства.
 Я, как все, с фанатичным упрямством брёл в унылой толпе прохожих. Не поскользнуться, не упасть, правильно выбрать режим каждого шага - вот о чем напряженно думают люди в такие минуты, перебирая промокшими ногами и подрагивая от прохватывающего влажного приморского ветра. В момент напряжения на помощь человеку приходит «память тела», неосознанный жизненный опыт. То ли - генетика, то ли - моторика, но «включается автопилот».
 Попав в переулок, я вдруг почувствовал, что не один. От остроты ощущения остановился и оглянулся. Довольно странно…
 С радостным визгом ко мне неслась совсем не знакомая мне собака, такая счастливая от встречи, что я опешил. Вот чертовщина…
Собака засуетилась вокруг меня, приветливо махая хвостом и глядя мне прямо в глаза.
 Да что там… Могу поспорить, что морда ее улыбалась.
Я не двигался с места. Собака села напротив, не отводя от меня взгляда. Так глядят «фанатички» на своих звездных кумиров из снов.
 Надо отдать должное - собака была симпатичной. Мохнатая, белая от природы, но грязная и мокрая сука, связанная племенными узами с коктейлем собачьих семейств, покорно «сдавшегося» в споре хромосом - болонкам.

 Ну что ж… Постояв, я двинулся вперед. Собака не отставала. Да мало ли их увязывается за людьми всяких животных? Может быть, обозналась или нам просто по пути? Порой же хитрецы, под нашим покровительством, пройдя участок в опасном для них месте, вдруг неожиданно лишают нас своего общества, решительно направляясь в нужную им сторону, напрочь игнорируя все оклики и приманки.
 Моя «незнакомка» мелко семенила рядом со мной, неотрывно «у ноги», не обнюхивая путевых столбов и кустов, совершенно не интересуясь «информацией». Она была так поглощена моей персоной, что мне стало не по себе. Это выглядело просто не по-собачьи.
 Я свернул в свой двор не Малой Арнаутской. Она уверенно следовала за мной, как будто век жила здесь.
 Клянусь, если б это был человек, такое поведение должно было меня уже насторожить.
Если бы это была девушка, в конце совместного пути я мог ожидать от нее признания, что я - ее пропавший без вести, героический отец – жизнь иногда преподносит сюрпризы.
 Если бы это была зрелая женщина… М-да… Я мог бы с дрожью в коленях заподозрить все что угодно, и пока не поздно расставить все точки над «i».
 Если бы это был мужчина, я бы выяснил с ним отношения еще раньше, потребовав официальных бумаг или сатисфакции при их отсутствии, так как будучи в быту «либералом», в конце концов, свято и инстинктивно блюду традиционно заповеданные сексуальные отношения, не имея к ним никаких претензий.

 Но это была собака. Атеист «без страха и упрека», в то время намного более далекий от веры в мистику, чем сегодня, я отпер и широко распахнул перед навязчивой особой дверь своей квартиры, в робкой надежде, что в последнюю минуту собаку возьмут сомнения. Так часто бывает, что животное (а иногда и человек) не может преодолеть этой последней черты.
 Однако, грязная и мокрая болонка, не задумываясь, благодарно переступила порог моего жилища.
 Гостья вошла и нерешительно остановилась, с вопросом глядя на меня.
 «Как с грязными лапами войти в дом?»
 Она была права. В жилище царила обычная стерильная чистота, которая на протяжении многих лет совместной жизни стараниями и заботой моей жены сводила меня с ума.
 Действительно…
 Я закрыл дверь, разделся и переодел обувь. Собака не двигалась. Она даже стояла на половичке, не решаясь ступить на паркет.
 Можно ли ожидать щепетильности от собаки? Вопрос… А от людей?
 Пройдя несколько шагов в глубь квартиры, я оглянулся. Она не пошла за мной, в ожидании перебирая лапками. Я задумался. Что же предпринять?
 
 Я люблю животных. В детстве меня одолевал тихий «синдром Малыша», но иметь дома живность не дозволялось. Причины были объективны и непреодолимы.
Я отпрыск простого офицера советской армии, где относительно неплохо обеспечивались лишь генералы. Мои воспоминания с «младых ногтей» - военные гарнизоны, серая нужда и теснота жилищ.
 Мои друзья среди животных - полковая, много пожившая трофейная кобыла Мэдхен, фамильярно прозванная солдатами Машкой и понимавшая только команды и только по-немецки. Благодаря ей, я впервые заговорил на иностранном языке, который впоследствии осваивал в школе. Огромный, черный, полковой мохнатый пес немыслимой породы, по бытию своему понимал только мат. Благодаря ему я получил «начатки» и этого образования, к ужасу моей интеллигентной бабушки, которой в последствии не без труда удалось привить мне отвращение к блатному сленгу.
 Вот и весь, пожалуй, опыт. Мимолетные столкновения с прочим зверьем я опускаю в связи с их незначительностью.
 Жена моя, женщина добрая и сговорчивая во всех семейных делах, в отношении приобретения домашней живности «стояла на смерть». Исключение составляли молчаливые и «культурные» рыбки в аквариуме, которые у нас не очень уживались, и исторический феномен в лице (то есть «в морде») хомячка, который, одичав от полового голода, (самку ему принципиально не покупали, чтоб не обременять семью хомяковым потомством), в оправданном стремлении к сексу «забастовал», и в агрессивной наглости недальновидно цапнул дочурку за палец.
 Он, конечно, поплатился, и срочно был «уволен». Теща, в прошлом детский врач, «подняла на ноги всю Одессу». Дочке сделали уколы против столбняка, против бешенства, а за одно уже и против малярии, скарлатины и краснухи. Наши заботы зашли так далеко, что надолго отбили охоту к новым совместным проживаниям с нашими «меньшими друзьями».

 Я смотрел на собаку и моя, проснувшаяся в ностальгических дебрях душа, потянулась к ней. Чувство приязни тепло вползало в мою растроганную грудь. Слаб человек, до ужаса слаб…
 Опасное дело, влекущее за собой кучу сложных проблем…

 Но я больше не думал о проблемах. Да что проблемы? Ведь есть ещё и судьба.
 Передо мной была живая «симпомпо», глаза которой светились верой и надеждой…
- А может это примет вид «сюрприза»?- легкомысленно и безнадежно шевельнулось в мозгу…
 Я налил в ванну теплой воды с шампунем, взбил пахучую пену, протер влажной тряпкой собачьи лапы и повел ее принять ванну. Она покорно пошла за мной. Безропотно влезла в ванну…
Уж как я ее мыл и выскребал…
 Собака смиренно сносила все мои заботы, однако, проторчав в воде четверть часа, проявила свой характер вдруг решительно выйдя из ванны, справедливо показав мне, что всякому терпению есть предел.
 Собака оказалась идеальной белизны, лишь на кончиках ушей, на носу и задних лапках
чернели милые темные подпалины. Сушка и прическа превратили её в такую славную пушистую красотку, что я даже стал подмечать за ней природное благородство и осанку. На кухне я угостил ее бутербродами с колбасой. Она ела очень деликатно, стараясь не выказать голодной жадности.
 Я постелил ей коврик в прихожей, она тут же заняла свое место. «Свое».
Глядя теперь на неё, на клубок белой пены с белым чубчиком на мордашке, сквозь который горели живые преданные глаза, я уже любил - это была собака моей души.
 Уютно устроившись на диване в гостиной, я включил телевизор. Собака медленно поднялась с коврика, слегка потянулась и с интересом стала осматривать место своего обитания.Каждую вещь, каждый уголок. Так нередко, ведут себя приглашенные в гости женщины, попавшие впервые в чужое жилище.
 Всё внимательно осмотрев и обнюхав, она подошла ко мне легла у ног,положив голову на ступни, всем видом давая понять, что только благодаря мне она согласна находиться в этом месте. Весь вечер собака не отходила от меня , сопровождая по всей квартире. Спать она пристроилась возле моей кровати.
 Утром я завтракал в ее приятном обществе, после упоительной совместной прогулки…
 
 А потом приехала из командировки жена...
Возможно, если бы в тот момент была дома дочка, нас всех ждала другая судьба. Но собака не входила в семейные планы. Вопрос стоял ребром: «я или она». Собаке жена тоже не понравилась. Почуяв сложность ситуации, растерянная бедняжка, пытаясь отстоять остатки своих прав, даже где-то не впопад зарычала на мою "половину", разрушив этим окончательно последние условности миролюбия.
- Чтобы ее через полчаса не было в доме,- заявила моя любимая женщина, твердо без обжалования подписав этим приговор. Нависла свинцовая атмосфера тревоги и трагедии.
 Я посмотрел на собаку - она понимала все. В ее глазах были смятение и тоска. Она, неотрывно глядя мне в глаза, поднялась и пошла к дверям.
 Мы вышли в холодный, зимний, хмурый день. Собака неотступно следовала за мной.
Она еще надеялась, что мы пережили «временные трудности». Собаки честны в своих намерениях, им не свойственно людское коварство.
-В конце концов. Что здесь такого? – успокаивал я себя.- Она жила без меня и дальше будет жить не хуже.
 Мы долго бродили по улицам. Я все не решался покинуть прикипевшее к сердцу создание.
Ну все .Пора. Ноги привели меня к автостанции переполненной проезжим людом.
Войдя в толпу, я сделал несколько обманных движений, запутав движущуюся за мной собаку, а потом, виляя между людьми, бегом вырвался из толпы и спрятался за ларек. Она потеряла мой след. Ветер и вода доделали начатое мной. Собака остановилась, не веря в происшедшее. Она бегала взад - вперед вдоль толпы вглядываясь и внюхиваясь. Когда же до нее окончательно дошло, что мой след потерян, она взвыла на всю площадь. Она выла долго и безутешно, не видя вокруг себя никого и ничего. Вокруг нее собирались люди.
Она никого не подпускала.
Трудно было предположить, что привязанность животного так сильна. Не перенеся этого зрелища, я, не оглядываясь, побежал. Куда я бежал? Не знаю. Наверное, от себя. Меня долго преследовал страшный горестный вопль отчаяния собаки, ни с того ни с сего вчера увязавшейся за мной. Собаки, которой я не успел даже дать имя. Я не помню как бродил глухой и слепой по знакомым улицам, переживая в себе снова и снова все происшедшее Как я мог так поступить с этой собакой? Ощущение свершенной несправедливости и раскаяние не давали мне свободно дышать. В висках стучало. Мне до слез было ее жаль. Я чувствовал ту же боль и то же отчаяние, что и она. Мне тоже хотелось заскулить и завыть. В ту же секунду принятия решения, я уже видел себя бегущим по ледяным надолбам тротуаров к автостанции.
 Собаки там не было. Поиски не привели к успеху.
 С тех пор я не мог ее забыть. Её преданные глаза тавром прожигали мне сердце.

 Расстроенный и печальный я вернулся домой. Жена, чутко уловив глубину моего отчаяния, огорченно предлагала в безысходности завести другую собаку.
Но мне не нужна была другая. Я тосковал по той беленькой болонке, которая сама выбрала меня и поверила мне, и к которой я проявил обычную жестокость, так свойственную нам, людям.
 Я грустил, но объективно нужно признать - такое чувство иррационально. Человек в жизни терпит больше серьезных лишений, а тут - собака.
 Ерунда какая-то…

 Прошло полгода…

 Однажды, проходя по аллейке сквера, я встретил её. Сердце подпрыгнуло к горлу от внезапности встречи.
 Она, сверкая белизной и грацией, расчесанная и шикарная шла на изящном поводке у ноги маленькой девочки. Я сразу узнал ее.
Только у нее были такие нелепые смешные подпалинки на ушах, носике и задних лапках. Она тоже узнала меня и долго, пока мы шли навстречу друг другу, пристально смотрела мне в глаза, как это умела только она. Мы поравнялись. Собака демонстративно отвернулась от меня и равнодушно прошла мимо. Не простила…
 Я стоял и, убитый ее справедливым презрением, все глядел, как от меня уходило любимое, потрясшее меня до глубин существо, уходило навсегда...
 Она была права. Она уже жила без меня. Животные – дети природы, мудрее людей, бескорыстны в любви и справедливы в гневе.

 Я больше никогда не встречал такого. Что это было? Ниспосланное сверху таинство во имя гармонии жизни? Дар небес, от которого я так легко и бездумно отмахнулся?
 Она была умной собакой, а я всего лишь человеком. Мы были привязаны друг к другу...
 ...И по прошествии многих лет все, вспоминая об этой встрече, я с неизбывной тоской повторяю снова и снова:
- Жизнь кажется большой и щедрой, но не многие открыто и радостно прилепляются к нам душой, чтобы вот так, небрежно и жестоко отринуть их от себя. Жестоко...
 Они с болью в сердце научатся обходиться без нас.
 А как же прожить без них?..