Шанхай и Куба

Мой черный карлик целовал мне ножки
Он был всегда так ловок и так мил…
Тэффи
1
Дрессировщица собачек, экзальтированная особа, сбежала с каким-то гангстером в Америку, прихватив с собой не только болонок и пуделей, но и часть туалетов «Таинственной Госпожи Анны (медиума и предсказательницы)». Аннушка так и не смогла отыскать их, ни на следующий день, ни в течение последующего времени, хотя и прибегала к помощи духов и даже полиции.
 Дрессировщица была популярна среди мужского населения города, благодаря фривольному поведению и смелости туалетов. Она приносила не малый доход цирку, качая монеты из карманов наивных юношей и внезапно глупеющих в ее присутствии отцов семейств. Мистер Жак, директор цирка, был в отчаянии – мало того, что сборы катастрофически падали, так еще и неизвестные молодчики учинили пьяный дебош и попытались поджечь шатер.
Но однажды надежда все же затеплилась, и вот, Мистер Жак уже ходит с загадочным лицом, шаркая и зарывая носки туфель в нагретые солнцем серые опилки, часто поглядывая на календарь и нетерпеливо потирая мозолистые руки престарелого борца.
От его жены, «Таинственной Аннушки», артисты узнали, что со дня на день должен приехать кубинец – то ли жонглёр, то ли фокусник-иллюзионист.
И вот, этот день настал. У зеленого пыльного фургончика, стоявшего чуть поодаль от остальных, появился новый жилец. И он в чем-то разочаровал обитателей цирка: Для начала – он не был кубинцем, у него не было гавайской рубахи с красными закатами и чёрными пальмами, он не был рослым и загорелым с белозубой улыбкой. Он оказался полной противоположностью ожидаемого образа, хотя это не умаляло его заслуг.
На утренней, прохладной арене, в окружении пустых деревянных, давно не крашеных, рядов кресел, стоял бледный, до восковой прозрачности кожи, блондин с тонкими чертами лица и вовсе не голиафового роста. Новичок больше походивший на голубоглазую, коротко стриженую барышню, был холоден как глыба мертвого льда.
-« И еще он скрывает какую-то тайну. Загадочный.» - так охарактеризовала юношу пианистка-тапер с извечной сигаретой в хорошеньких губах. Девицу обидело то, что красавчик не поддался её чарам профессиональной кокетки. Заинтригованная, она ушла пить пиво.
Весенний ветер трепал полог цирка, пока нанятые монтёры подвешивали трапеции, натягивали канаты и устанавливали прочие предметы, предназначенные для занятий эквилибристикой.
2
Май вовсю властвовал, высушивая дорожную слякоть, тянул за концы не смелую зеленую травку, двигал мелкие камушки и ворочал песок проснувшимися мокрицами. Солнце поджаривало нежные почки кустов смородины, превращая прозрачный сок в липкую кашицу. Вдалеке был слышен звонкий голос тальянки. В солнечно-прозрачном воздухе мелодия разносилась далеко, за поле, за реку, куда-то за горизонт. Это играл Месье Шанхай – самое милое и безобидное существо в цирковой семье артистов, объект розыгрышей и шуток (подчас довольно жестоких). Его маленькая, несуразная фигурка мелькала меж фургонов и загонов для животных, и всегда рядом с Месье Шанхаем важно шествовал такой же смешной Месье Пупс – пекинес.
Месье Шанхай и Месье Пупс были ковровыми. Маленький человечек выходил на арену и начинал искать своего пса, громко выкрикивая его кличку и, словно не замечал, что песик трусит за ним. Потом, услыхав нетерпеливый лай за спиной, преувеличенно радовался встрече, чем вызывал всеобщий смех. Дети были в восторге от клоуна и собаки, особенно когда они оба, передразнивая друг друга, премило тявкали – «кто громче?». Порой от зрителей доносились не пристойные выкрики или летели бутылки, брошенные не трезвой рукой. В такие моменты Месье Шанхай темнел лицом, но ничего не отвечал обидчику или даже обращал все в шутку. Никто не видел его злым, раздраженным или угрюмым. Маленький клоун всегда был жизнерадостным и бодрым, казалось, у него совершенно нет проблем. Было ли это результатом опыта бессилия против тупости или, как говаривала наездница Надя, «отсутствие самолюбия, вследствие задержки умственного развития» - не известно. Но факт, что у Месье Шанхая не было врагов, как впрочем, и друзей, кроме пекинеса, тоже не было. Не смотря на свою приветливость, маленький клоун был одинок. И часто сидя в своём деревянном фургончике, грустил вечерами, мечтая о настоящем друге. В мечтах Друг был таким же одиноким, но сильным и благородным, он гордился их крепкой дружбой. Друг никогда не стеснялся бы общества Месье Шанхая и никогда не подшучивал бы над ним. Засыпая, коротышка ковровый уносился в грезах туда, где они с Другом бродили по городским улицам и прохожие не указывали на них пальцами, а мальчишки не смели кидаться камнями, а уважительно кланялись им. Во снах у Друга от чего-то вырастали красивые крылья и, Месье Шанхаю становилось невыносимо жутко оттого, что он никак не мог разглядеть лица Друга – его всегда заслоняло светлое пятно, размывая черты так, словно смотришь сквозь запотевшее стекло. Во сне ни с того ни с сего начинал валить снег, и маленький человек просыпался в холодном поту, дрожа в ознобе средь мятой постели.
3
Весеннее, утреннее солнце било в окна и, Месье Шанхай быстро одевшись, повел Месье Пупса на прогулку. Надо же, кто-то встал раньше! Новый артист оказался воздушным гимнастом. Глядя на его упражнения можно было подумать что, в его теле нет вовсе веса и костей. То же впечатление производила, некогда погибшая от деликатной женской операции, китаянка Инь-Сы – женщина-змея. Гимнаст буквально парил под куполом и, зачарованные клоун и собака синхронно поворачивали головы, следя за передвижением эквилибриста. Месье Пупс жалобно заскулил и клоун, грустно вздохнув, пошел к выходу, чтоб не мешать. Артист, больше похожий на заводную игрушку, ни разу не взглянул в их сторону. И уж конечно этот красавец никогда не снизойдет до общения с каким-то уродливым карликом. Но может это и к лучшему – красивые люди больнее кусают. И Месье Шанхай, отчего-то, вспомнил мягкие тапочки гимнаста похожие на носки со шнуровкой.
К этим тапочкам вскоре была брошена большая часть девичьих сердец города. У дам замирало в груди едва Мистер Жак выходил на арену и объявлял: «Сейчас перед Вами выступит знаменитый виртуоз воздушной гимнастики господин Куба. Как известно он работает без страховки и поэтому дамам в положении и слабонервным лучше покинуть на время наше представление». Но никто не спешил покидать кресла и женщины в благоговейном ужасе ахали, глядя на пируэты которые выделывал Гимнаст. В конце номера он спускался на опилки, и с достоинством поклонившись, скрывался за ковровой кулисой. Юные особы вздыхали и по вечерам делились слухами и домыслами о загадочном неулыбчивом артисте. Ходили легенды о прекрасной возлюбленной, которая то ли погибла, то ли сбежала с его дядей миллионером в Бразилию. Рассказывали так же что он сам благородных кровей, чуть ли не князь и вроде разорился, вроде отказался от несметных богатств в пользу искусства, ну и тому подобные придумки, в которые примешивалась мистика о проданной душе. Это интриговало, все более разжигая страсть в неврастенических сердцах поклонниц. Девушки выжимали сырые от слёз платки, мечтая о цирковом принце и ссорились с подругами, такими же поклонницами. Матроны мечтали прижать его белокурую голову к своей материнской декольтированной груди, женихи и юноши грозились друг перед другом оторвать негодяю голову. Но неизменно у дверей зелёного фургона появлялись букеты с таинственными и анонимными записками и лентами с вышитыми признаниями в любви. Артисты недолюбливали гимнаста, и меж собой звали его ледяной глыбой, айсбергом и холодильником, за его сдержанность в отношениях с коллегами по цеху. Он вежливо здоровался и отвечал, но ни разу не позвал к себе в гости, так же отказываясь от приглашений, и даже в буфете он сидел отдельно от остальных и ни с кем не был на короткой ноге. Было видно что, он не стремиться влиться в компанию и оказался здесь будто случайно, хотя и работал на совесть. Куба ни кому не досаждал, казалось, у него нет недостатков и, это еще больше раздражало циркачей.
4
Под палящими лучами летнего знойного солнца, среди гудящих мух, привлечённых навозом цирковых животных, маленькая брюнетка-белошвейка из «модисткого дома госпожи Луанны» подкарауливала у шатра, не смотря на то, что было еще очень рано для представления. Не дождавшись предмета своего обожания, она в отчаянии сунула букет первому попавшемуся и, убежала в слезах. Первым попавшимся оказался Месье Шанхай, возвращавшийся с обеда. Он растеряно, неловко переминаясь, держал цветы в руках, удивленно и обрадовано глядя вслед юной незнакомке. Обычно ему дарили конфеты и шоколад. Дети желали покормить его непременно с рук, как живую обезьянку, совали свои потные ладошки прямо в лицо. А девушки никогда не обращали на него должного внимания, презрительно смеясь в ответ на его попытки ухаживать за ними. А тут вдруг цветы! Из букета выпал маленький розовый конвертик. Месье Шанхай принялся читать надушенную записку, затаив дыхание: «Восхитительный, божественный господин Куба, как бы мне хотелось поговорить с вами и высказать всю мою признательность и восхищение вашим талантом лично и устно. Ваша Диана. PS Меня можно найти в доме одежды Госпожи Луанны»
- «Это для Ледышки» - разочарованно вздохнул клоун и пошёл относить букет тому, кому он предназначался. Он постучал и, резко распахнувшаяся дверь толкнула его. Не удержавшись, Месье Шанхай оказался на земле, пролетев три ступени. Он лежал на спине и соображал, что произошло, неловко как черепаха, пытаясь перевернуться. Маленького клоуна обескуражило почти материнская тревога в голосе гимнаста-Кубы, склонившегося над ним: «Я сожалею…Э! Да у Вас же кровь! Вы поранили голову. Пойдёмте, я обработаю рану…»
Таким вот образом Месье Шанхай оказался первым, кто попал в святая-святых недосягаемой обители господина Кубы – заветной для простых смертных. Внутри зелёный фургон был совершенно иным чем, у остальных артистов. Месье Шанхай будто попал в волшебную восточную сказку, в будуар арабской плутовки Шехерезады.
Стены фургона были обиты песочным сатином, повсюду лежали и висели лиловые турецкие ковры, кровать под пурпурным балдахином застелена бледно-абрикосовым покрывалом, а по нему было рассыпано множество подушек, от двух больших до дюжины малюсеньких. Продолговатые, с кистями, вышитые, тканые, шелковые и плюшевые, они манили к себе неотвратимо. Напротив стоял низенький расписной столик, на котором, теснились маленькие вазочки со сладостями. Столик, как два конвоира, охраняли мягкие глубокие кресла. В одно из них опустился Месье Шанхай. Под его ногами лежала шкура не то оленя, не то антилопы. Куба искал вату на туалетном столике среди толпы причудливых баночек и флаконов. А вот справа, за бархатным темно-синим пологом, усыпанным золотыми и серебряными звездами, было неописуемое чудо – настоящая ванна. Месье Шанхай заметил ее, когда хозяин мочил полотенце для компресса. Куба приложил ватный тампон смоченный в одеколоне к голове пострадавшего и, маленький человек, очнувшись вскрикнул. Гимнаст стал дуть на рану, чтобы приглушить боль. Затем снял шипящий чайник и заварил чай. По комнате разлился незнакомый аромат. Держа чашки, они разговорились:
- Можете звать меня просто – Максим.
- В таком случае зовите меня Марсель, - ответил клоун. – Мое полное имя Марсель Абдул. Я на половину араб. Мать покойница считала, что я перестал расти из-за ее греха, внебрачной связи с приезжим студентом. Она была прачкой и надеялась, что повзрослев я стану инженером и обеспечу ей спокойную старость. Она умерла от чахотки, а я подался в балаган. А Вы поляк?
- Нет. Не знаю. Меня нашли в лесу, так что это, увы, не известно. Нашедшие были румынами осевшими в Австрии. Они и стали моими родителями, дав мне имя и фамилию. Когда я узнал что я не родной сын, у меня случилось помутнение, после этого я стал замечать в себе странные вещи и непонятные влечения. До этого все было хорошо, я не испытывал недостатка в родительской любви, не чувствовал материальных трудностей, но после печального события некоторые наклонности стали мешать моей нормальной жизни и я вынужден был покинуть родину. Но хватит об этом!

5.
Марсель и Максим стали друзьями. Все удивлялись этой странной компании красавчика-гимнаста и маленького клоуна с неизменным пекинесом подмышкой. Однажды вся троица отправилась в город. Погода стояла не по-летнему прохладная и ветреная. Серые камни стен и мостовой сливались с угрюмым сизым небом. Было что-то не реальное в этом городе без теней, заполненном настороженными, такими же сероватыми людьми и олдмобилями, чьё место не в музеях, а на свалке. Среди выгоревшей июльской листвы и тощих, недоуменно рассматривающих улицы кошек, среди мусора на растрескавшемся асфальте, с пробивающейся сквозь его корку белесой травой и неопрятных домохозяек, развешивающих застиранное бельё, среди всего этого хлама провинциальных городков, плавно покачиваясь как лодочка, шёл Максим, бережно прижав к груди Мистера Пупса. Месье Шанхай семенил позади с тросточкой и хозяйственной сумкой на колёсиках в руках.
***
- Стойте! С собаками нельзя! Тем более я закрываю магазин. – молодая продавщица покосилась на растерявшегося Марселя, сжимающего поводок Месье Пупса. Тут к ней подпрыгнул Куба. С любезной улыбкой обольстителя, выхватив поводок у Месье Шанхая, он обратился к женщине:
- Это моя собака. У неё золотой характер и хорошее воспитание. Клянусь Вам, она не сойдёт с моих рук, пока мы не окажемся за дверями Вашего гостеприимного магазинчика.
Тут Максим улыбнулся ещё шире, сердце продавщицы дрогнуло и она впустила компанию. Нагруженные покупками, довольные они возвращались в балаганчик.
- Понимаешь, остальные артисты, особенно дамы, не любят появляться со мной на улице. Они стыдятся меня – карлика. Как я ненавижу когда меня так называют. Я человек! Нормальный человек! Я заметный и поэтому они стесняются меня. Мальчишки тогда кричат нам в след: «Цирк! Циркачи идут!». Будто без моего присутствия, они перестают быть циркачами и меняются внешне. Да их любой житель знает в лицо, - Марсель в досаде кусал губы.- Одному мне трудно ходить в город, я не могу зайти с собакой в лавку. Однажды, я оставил Пупса у входа, а какой-то остряк натравил на него овчарку. Когда я бросился спасать беднягу, то сам оказался на лопатках с прокушенным плечом. Собачья слюна капала мне на лицо, а вокруг хохотали прохожие, это их веселило. Потом пришел полицейский и нас отвезли в больницу. Я боялся, что собака окажется бешенной и Пупс умрет. Он был очень плох, но все обошлось. А шрамы, как известно, украшают мужчин, - Марсель грустно засмеялся.
Максим остановился, спустил собаку на землю и взял Месье Шанхая за руки:
- Не бери в голову малыш. Есть вещи и пострашнее – когда в тебя бросают камни, и ты месяцами лежишь в больнице с переломанными ребрами и сотрясением мозга, потому что действия подонков оправданы законом и указом позволяющим травить тех, кто не вписывается в общие правила. Именно поэтому, я уехал с родины.

6.
Марселю нравилось наблюдать из-за кулисы представление своего друга. Максим в бело-голубом трико с белоснежными невесомыми крыльями за спиной, ходил по канату, висел вниз головой, уцепившись ногами за трапецию, и играл на скрипке. Создавалась иллюзия, что под куполом парит настоящий ангел. Блестки его костюма щекотали своими вспышками глаза зрителей. Барабанная дробь заставляла напрягаться тела, и смотрящие невольно подавались вперед, дабы лучше рассмотреть разворачивающееся действие. Дамы задыхались, спазм сжимал им горло, и они были не в силах даже ахнуть, заворожено следя за пируэтами циркача. Марсель замирал вместе с ними зачарованный трюками под полотняным небом. По окончании своего номера, обессиленный клоун стрельнул сигарету у наездницы Нади и спросил, размышляя вслух:
- У Кубы столько поклонниц. Отчего же у него нет девушки?
На что Надя неприлично усмехнулась:
- Если не догадываешься, спроси у него сам, - и передала вопрос брату как свежую остроумную шутку. Рассмеявшись вместе с Виктором, они не скрывали гнусных улыбок вплоть до самого выхода.
***
Поздно вечером, после представления, Марсель, сидя на восточной постели и разминая уставшие ноги Кубы, задал ему свой вопрос. Максим сначала нахмурился, серьезно и строго заглянул в лицо друга, словно искал подвох, но поняв что этот вопрос не провокация, мягко спросил:
- А сам ты до сих пор не догадался?
Марсель покачал головой, а Месье Пупс заскулил.
- Ну, тогда ты просто маленький дурачок, - засмеялся Максим и притянул к себе маленького человечка. – На самом деле… ты знаешь откуда у меня деньги на все это? – он обвел рукой указывая на обстановку в фургончике. – Думаешь только от сборов? Я живу с одной сорокалетней старухой и она дает мне деньги. Но об этом никому знать не следует. Она американская богачка – мисс Рената. Сладострастная мерзавка, вызывает даже не жалость, а раздражение.
- Зачем же ты тогда встречаешься с ней?
- Затем, что я ненавижу нищету и боюсь оказаться на улице без куска хлеба. Все, хватит об этом! – Максим отобрал свою ногу у Марселя.
***
На следующий день, в буфете к Месье Шанхаю подплыла Надя.
- Ну что, узнал, почему у твоего Кубы нет девушки? – и, не дожидаясь ответа, сказала – да потому что он сам девушка, - и грубо захохотав, удалилась.
Марсель остался в недоумении. Он сам видел, как Максим переодевался при нем, принимал ванну, примерял новые костюмы и мазал тело кремом, и на девушку он никоим образом не был похож.
7
Лето приближалось к своему логическому завершению. С запада нет-нет да и забредали холодные ветра и, прихватив собой пригоршни палой листвы, уносились прочь. Цирк готовился к зиме. Хотя она и казалось далёкой и не реальной, но всё же…
***
Месье Шанхай колотил в дверь зелёного фургончика:
- Максим! Максим, новость! У меня такая новость! Такой сюрприз!
Гимнаст, наученный горьким опытом, предусмотрительно осторожно открыл дверь, и стоя в белом пеньюаре, отороченном страусовым боа, нетерпеливо смотрел на друга:
- Проходи скорее. Я из ванны. Так сквозит, – он поежился.
- Я быстро. Я не зайду. Лучше ты заканчивай скорей и приходи ко мне. У меня гостья. Её зовут Мари, она из Парижа. Приехала сегодня. Мистер Жак сказал, что мы будем выступать с ней вдвоем, изображая на арене супругов. Так же он пожелал, чтоб и в жизни нам это удалось. Боже, Максим, она такая хорошенькая! Приходи, сам убедишься.
Максим пожаловал через полчаса, в сером костюме. Он держался холодно и подчёркнуто вежливо, резко контрастируя с ошалелым от радости Марселем, который мячиком прыгал вокруг зарёванной крохотной девушки, пытаясь её развеселить. Тушь текла с её ресниц и она скорбно поджимала пухлые губы. Мари была расстроена – внезапно озверевший старичок Пупс укусил её за палец при попытке погладить его. Оккупантка (так воспринял её Месье Пупс), поплатилась за излишнюю фамильярность. Марсель теребил то Кубу угрюмо молчавшего весь вечер, то Мари мешающую слезы с шоколадом, но вечер не получался весёлым и тёплым, несмотря на все старания хозяина. Расстроенный клоун пошел проводить хмурого гимнаста. Стоя у фургона Максим, внезапно обернулся и, зябко кутаясь в велюровый, стального цвета пиджак сказал:
- Или я или эта размалёванная сучка.
И не дождавшись ответа, отвернулся и ушел, растворившись в сумерках.
- Почему? Она же такая милая! – вопрос маленького клоуна скользнул по стенам, стволам деревьев, вяло шмякнулся ненужной тряпкой на землю. Марсель как побитая собака поплёлся в домик.
8
На следующий день Максим дал понять, насколько его ультиматум принципиален – он не подошёл к Марселю даже поздороваться. Вечером Куба слёг с высокой температурой и никого к себе не впускал. Марсель стучал в дверь, но красавчик не открывал. Дождь заливал лицо и пропитав одежду стекал с маленького клоуна на крыльцо. Стоя под пронизывающими порывами холодного ветра, он кричал:
- Я сломаю дверь! Слышишь! Я сломаю! Открой! – молотил кулачками в зеленую дверь. Отчаявшись, он прижался лицом, губами к замочной скважине и, силясь перекричать непогоду, чеканил каждое слово:
- Я просижу всю ночь под твоей дверью как на баррикаде. Как Француз на баррикаде! – от этих героических слов ему стало очень приятно и даже как будто теплее. От осознания своей жертвенности Месье Шанхай решительно сел на мокрую ступеньку и стал вовсё горло, до хрипоты распевать марсельезу. Он дрожал всем телом, но упрямо сидел, не замечая слёз обиды, которые текли по щекам вместе со струями дождя, повисая на подбородке, срывались на мокрые колени. Внезапно дверь отворилась, едва вновь не смахнув клоуна вниз. Максим зло и устало произнёс:
- Уходи. Простынешь. Ты мне больше не друг. Катись к своей кривоногой крашеной шлюшке.
Марсель не дал ему захлопнуть дверь. Повиснув на ручке, он так смешно и отчаянно махал ножками, стараясь не дать Максиму закрыть вход в фургон, словно маленькая странная обезьянка, уродливая и потешная одновременно. Всю ночь Месье Шанхай выхаживал больного гимнаста. У Максима была высокая температура. Марсель, ставя очередной компресс, казнил себя: «Это из-за меня… не надо было вытаскивать его из ванны на холод». Под утро он так устал, что не мог сфокусировать взгляд. Веки не желали подниматься, а в глаза будто насыпали раскаленного песку, суставы ломило, руки и ноги не слушались от усталости. Марсель лёг рядом с Максимом и обнял его. Он грел своего друга, когда того бил озноб, и потел вместе с ним под грудой одеял. Было что-то запретное в этом, что-то недопустимо порочное. И сладкое, отравляющее чувство заполнило всю сущность маленького клоуна. По телу пробегала мелкая дрожь, во рту пересохло. Часто сглатывая комок в горле, Марсель вдруг стал бояться пошевелиться и поменять положение рук. Он никогда никого не обнимал, не считая парочки случайных уличных девок, от которых разило спиртным.
- Когда я женюсь на этой старой корове, я заберу тебя в Америку. Мы будем сниматься в кино и станем миллионерами, – шептал в горячке Максим. Но Марсель уже спал. Красивый гимнаст обнял своего маленького друга и поцеловал его в висок.
***
Через пару дней Максим почти выздоровел и спорил с мистером Жаком о том, можно ли ему выходить на манеж. Жак истерически доказывал, что не имеет права рисковать, выпуская на арену больного. Максим упрямо твердил, что уже здоров. Директор схватился за сердце и победил.
9
Мари всеми фибрами души возненавидела ледяного недотрогу Кубу и строила козни, стараясь поссорить друзей. Праздновали её день рождения. За столом, накрытом на манеже, сидели не только циркачи, но и некоторые горожане. Пили за здоровье маленькой артистки, желали исполнения желаний, намекали на то, что неплохо было бы, чтобы она нашла свое счастье с достойным парнем, то бишь с Марселем. Оба при этом краснели и стеснительно улыбались. На празднике не было лишь Максима. Посреди праздника от его имени принесли коробку конфет для именинницы. Таинственная госпожа Анна вырвала открытку из рук маленькой клоунессы.
- Дай я прочитаю вслух. «Поздравляю с сорокопятилетием…» - начала читать Аннушка.
- Но мне только девятнадцать! – с обидой воскликнула Мари.
Не обращая на нее внимания, Аннушка продолжила:
- «Жаль не нашел стрихнина и мышьяка, что б приправить подарок. Наглая воровка. Максим».
Все ахнули. Мари в шоке сидела широко раскрыв глаза, ее губы дрожали. Марсель вскочил и бросился к выходу.
- Задержите Марси! Он убьет его! – сквозь слезы крикнула девушка. – Почему я воровка? Что я у него крала? – недоумевала она.
- Друга. Марсель не убьет его, дурочка. У тебя только что увели парня! – рассмеялась Надя.
Гости полчаса, назад говорившие тосты и здравицы, жестоко хохотали над горем именинницы, словно перед ними развернулась удачное комедийное шоу. Гнусный хохот перекрывал рыдания маленькой артистки, у которой не было сил встать и убежать, пряча свое несчастье. Вокруг нее мелькали широко раскрытые рты, сверкая слюной и зубами. Все кружилось и смешивалось в одну бешеную карусель, из которой невозможно было вырваться. Мари, теряя сознание, зацепив скатерть, сползла под стол, роняя на себя стаканы и куски пирога, в то время как гости хлопали себя и друг друга по коленям и плечам. Все они считали, что вечер удался и, уходя, долго икали, всхлипывали, решая куда пойти, что бы взять еще вина и продолжить веселье.
***
Два друга сидели на берегу реки и курили. Месье Пупс носился рядом, ловя сонных мух кружащихся над высыхающими водорослями, рыбешками и мусором выброшенными волной. Марсель снял с себя шарф и начал кутать шею Максиму:
- Смотри, не заболей вновь.
- Ну, ты как мама родная – заботливый, - рассмеялся Куба и потом добавил – пора бы чемоданы готовить. Через пару недель нас встретит Америка.
Плоские камешки наперегонки запрыгали по темной, маслянисто-тягучей воде.

10.
Мари, назло Марселю закрутила роман с братом и партнером наездницы Нади – Виктором. Назло Марселю? Окружающим? Скорее назло себе. Потому что, несмотря на демонстрируемые влюбленность и счастье, ей трудно было скрыть синяки и опухшие от слез глаза. О прежней Мари напоминали только наряды. А ставшие постоянными шмыганье носом и лихорадочный блеск в глазах, выдавали в ней кокаинистку. Мари пару раз была не в состоянии даже выйти на манеж. Она сильно изменилась – скромная девушка стала развязанной, яркая красная помада делала ее вульгарной и нелепой. Маленькую циркачку частенько видели пьяной, в эти моменты она выкрикивала непристойности и распевала грязные, похабные песни. Виктор смотрел на все это с усмешкой, покуривая неизменные сигареты «Элит». Мистер Жак был недоволен происходящим, но ничего мог изменить. Маленькую парижанку довольно часто видели в компании матросов и воров, с которыми якшался Виктор. Мари неестественно хохотала, когда эти выродки щипали и хлопали ее по заду. Бывало, девушка танцевала голой на столе в портовом кабаке, и посетители бросали на нее не цветы, а объедки и поливали дешевым вином.
А однажды Мари нашли в реке. Она лежала в воде, разорванное белье едва прикрывала ее тело. В белокурых волосах застряли окурки, щепки и иной мусор. Ее локоны колыхались в мутной воде, словно причудливые водоросли. Когда ее вытащили и перевернули на спину, в небо глянуло оскалившееся в безумной улыбке чудовище – глаза вылезли из орбит, распухший синий язык вывалился наружу как у кита в баптистской брошюре. Выловившие ее, отшатнулись от омерзения и ужаса, когда из декольте циркачки полезли водяные тараканы.
От хорошенькой француженки не осталось и следа. Хоронили ее в закрытом гробу. Мари закопали, а на улицах города еще долго продавались карточки непристойного содержания, где бедная девушка была сфотографирована в разных позах с портовыми рабочими: вот она на коленях перед лысеющим развратником, сосет рукоятку хлыста, а вот ее секут две проститутки, на следующей карточке у Мари меж ног кукурузный початок, а на груди следы укусов. Самая гнусная – где маленькая артистка занимается любовью с огромными собаками и на лице ее то ли мука, то ли экстаз.
***
В день похорон, словно в насмешку стояла солнечная погода, когда по сюжету должен идти проливной ливень, но нет, природа не оплакивала кончины несчастной циркачки. Марсель растеряно оглядывал тех, кто пришел на похороны. Месье Пупс жался к его ногам и просился на руки. К удивлению артистов самый красивый венок принес Максим Куба. Но только Мистер Жак заметил слезы в его глазах. Он хотел поделиться этим открытием с Аннушкой, но к вечеру дела закрутили его и, он забыл об этом. Ночью после представления, два друга совершили вояж по местным кабакам, и в надежде забыться, напились до такой степени, что не смогли вернуться домой и уснули в кустах на заднем дворе очередного заведения.

11
Максим приобрёл на распродаже фотоаппарат. Он стал его второй страстью, первой были наряды и костюмы. По вечерам он крутился у зеркала, добавляя тот или иной аксессуар к образу. К этому невинному развлечению он приобщил и Марселя. Куба наряжал и раскрашивал лицо Месье Шанхая, от чего тот превращался в папуаса, гейшу или индейца. В очередной раз, Максим нарядил своего друга и собрался уже запечатлеть его, но тот был не в настроении и не желал позировать.
- Малыш, ну почему ты отказываешься фотографироваться? – досадовал Куба, сжимая фотоаппарат.
- Я тебе не малыш! Не смей меня так называть! – вдруг разозлился Марсель. – Я в два раза старше тебя. Ты обращаешься со мной как с игрушкой. Тебе забавно – карлик пляшет под твою дудку, как домашняя зверушка, готовая исполнить любой каприз хозяина, – кричал Месье Шанхай ошарашенному гимнасту.
Максим устало опустился на тахту: - Ты не можешь простить мне Мари, – потускневшим голосом сказал он. – Поверь, я же не виноват в том, что Виктор оказался мерзавцем.
- А ты ни в чём не виноват! Проклятый Жигало! Ты просто чудовище под маской ангела. – Марсель сдёрнул с себя диадему из перьев. – Ты вообще способен на чувства? В тебе есть хоть что-то живое? Ты кроме себя кого-нибудь любишь? – маленький клоун кричал, задыхаясь от злости, брызжа слюной и размахивая руками.
- От чего же? – спокойно ответил Максим. – Я люблю. Помнишь, ты спросил меня, почему у меня нет девушки? Потому что я – гомик, который влюбился в одного клоуна, с собакой. Это ты был мне просто друг, а я не просто дружил, я страдал и сдерживался. Я боялся своих чувств, боялся навредить своей любовью, потому что осознавал всю безответность моего чувства. И поэтому, чтоб быть рядом с тобой молча терпел. Я вовсе не бесчувственное чудовище. Я такой же одинокий, как и ты, а под маской легче жить.
Марсель был поражён. Ничего не соображая он бросился к выходу. Он был настолько чист, что просто не допускал сего факта. Гомосексуалисты в его представлении были чем-то грязным порочным, безумным, чем-то вроде тех маньяков, что распахивают плащи перед школьницами. Уродливыми извращенцами, предлагающими содом в притонах трущоб. И вот, его прекрасный друг оказался одним из них. «Этого не может быть!» - Кричало всё существо Месье Шанхая. Но так было. Мало того, объектом греховной страсти оказался он сам. Марсель был настолько обескуражен, что не замечал как ливень, промочивший его насквозь, превратился в снег, и хлопья белой шапкой лежат на его голове и плечах. Очнулся он далеко в поле.
***
Теперь уже Максим, как добрая сестра милосердия ухаживал за больным другом. Ставил ему компрессы и поил молоком с топлёным маслом. А тот испуганно косился в его сторону, и всякий раз, когда Куба отворачивался, проверял кухонный нож, спрятанный под подушкой, не догадываясь, что Максим знал об «оружии».
12
Зима властвовала в городе. Марсель успокоился и всё пошло по-прежнему. Они с Максимом даже сделали совместный номер.
Маленький клоун выучился делать маникюр и педикюр, у одного парикмахера турка, и теперь практиковался на артистах. Он больше не боялся, что в одну из тёмных ночей красивый гимнаст посягнёт на его честь и растлит его.
***
Друзья готовились к поездке в Америку. Не смотря на заморозки, сборы в цирке были не плохими, благодаря незамужней красавице Наде и Кубе, по которому тосковала большая часть девичьих сердец, тепля надежду, обручится с красавцем. О Мари вспоминали все реже и реже, и вскоре забыли, как когда-то быстро забыли Инь-Сы – женщину-змею. В цирковой насыщенной жизни события быстро сменяют друг друга. Так и теперь. В городе вновь появилась молодёжная группировка, не дающая покоя мирным обывателям. По вечерам стало опасно ходить – того и гляди, нарвёшься на пьяных молодчиков. Из столицы прибыл спецотряд и вроде усмирил банду.
***
Марсель и Максим выходили из магазина с новыми чемоданами и костюмами для покорения «Нового Света». Месье Пупс семенил впереди будущих звёзд мирового кинематографа, когда путь им преградили четверо парней в чёрных кожаных куртках. Один из них подхватил Месье Пупса и, подкинув, пнул его как футбольный мяч. Второй принял подачу. Максим бросился на защиту пёсика, не смотря на то, что противник был намного сильнее его. Отбивая Месье Пупса от хулиганов, он не слышал полицейские свистки. Красивого гимнаста месили военизированными ботинками. Перед появлением патруля, подонки бросились прочь смеясь. Максим кое-как поднялся и вновь рухнул в месиво изо льда и собственной крови – в драке он напоролся на нож, и теперь мёртвый лежал в кровавой каше, сжимая уже бездыханное тельце собаки. Месье Шанхай закрыл лицо руками, а когда отнял ладони, то все увидели лицо очень-очень старого человека с пустыми глазами, из которых текли мутные слёзы. Дикий крик безысходности вспугнул ворон с голых веток.