Воитель

Ветреным вечером, ближе к полночи, Воитель проснулся. Он стоял во весь рост на пороге, точно прислушивался к себе. В нем, в Воителе, бродили соки, в каждой клетке, в каждой пылинке, осевшей на ресницы.
-Так и есть, - сказал он и двинулся вперед.
Солнце, точно огромный рыжий шмель, искусав до крови травы, затихло под черными покровами. Ночь вошла в силу. Слегка приоткрыв большое, скуластое лицо у красной сосны его поджидал приятель Сыч. Тот курил, падал пепел разляпиной на брюки, приятель сидел прямо на траве.
-Это верный знак, - крякнул Воитель. – Давно пора бы явиться.
Сыч пошевелился, затянулся горьким табаком, ждал, когда Воитель подойдет к нему.
-Ты там, - Сыч сосредоточенно глядел, как догорает папироса, - не заигрывайся. Не ждут тебя там.
-Кто бы говорил, - крякнул воитель.
Изгибами чертила река карту, разлапистые облака, тугую черную твердь неба, когда луна, точно золотой абрикос падает на божий стол, горчит вишневая косточка в шоколаде. Воитель знал, Бог сидит себе за дверью, играет янтарными четками в остроклювых пальцах, прикрыв ноги пятнистой шкурой речных заводей. А ведь рукой подать до двери, вот она, да войти никак нельзя.
-Иди отсюда, - бычится божий Ангел. Опять явился! Думаешь, ты один такой умный, божьих ангелов разводить!
-А куда мне идти? – Воитель растерянно развел руками.
-По камешкам, по оврагам погуляй, лодырь, - не унимался Ангел.
Воитель завернул за угол, легонько спрыгнул со ступенек, нехотя пошел гулять среди людей. Толстый грильщик Саша, так называли его в городе, насквозь пропах запахом курей, пятна рыжего жира осели на передник, снимал последнюю курицу, шипел жир, курица, распластав крылья, мягкая, податливая, покорно выставляла упругие бока на обозрение. Воитель стоял в сторонке, терпеливо ожидая своей очереди. Саша обслужил последнего клиента, затем собирал вещи, сосредоточенно укладывая в бездонный пакет стаканы, вилки, грязный фартук. Воитель не обижался на Сашу. Всем известно, как Саша умел презирать любое живое существо. Он презирал покупателей, кошек, собак, презирал не со зла, а во имя презрения. Несмело, бочком придвинулся Воитель к прилавку, подал заветную баночку.
-Ладно, - смягчился Саша, - хлебай, черт нерусский.
Итак, Воитель был допущен. Саша пошевелил толстыми пальцами, брезгливо вернул Воителю заветную баночку, полную золотого жира. Баночка пахла жаром дня, избытком, количеством проданных курей, райком сладкой жизни, полной ночных огней, шиком дорогих сигарет, звуками взбесившегося от азарта кия. В ближайшей подворотне, Воитель долго и обстоятельно ел, обмакивая в жир сухарик за сухариком. Когда с пищей было покончено, долгожданная истома охватила Воителя, он откинул голову, зашипел, затем легонько оттолкнулся от земли и полетел. Мелькали колкие синие огни, пыльные кроны деревьев, оранжевые всплески фонарей, горящие окна домов.
Воитель почувствовал необычайную силу. Перевернулся пару раз в воздухе, едва не задел ногой ночную птицу. Излюбленным занятием было перескакивать из вагона в вагон на полном ходу поезда. Воитель терял голову от полета, он вообще терял голову, и это качество полной расхлябанности одного единственного Воителя внушало серьезные опасения всем кого встречал тот на своем пути. Что значит потерять для Воителя голову, знали не многие, оставаясь редкими свидетелями происходящих в Воителе перемен. Вот он уже преодолел сотни тысяч километров, что для него такая малость, вот уже снег забивается под воротник, ветер бьет в лицо снежной крупкой, стегает по глазам, а там внизу березы покрылись прозрачной ледяной корой. Изрядно замерзнув, Воитель вернулся в вагон, нахохлившись, уселся на третью полку и затих. И пока поезд клал поклоны, Воитель успел отогреть душу, съесть пирожок, отдающий прогорклым маслом, пирожок с гороховой начинкой, нашептать сладких слов девушке с синими бровями из тамбура, спеть вместе с рельсами свою любимую песню, а затем, окончательно заскучав, бросится в бездонную холодную ночь. Напоследок Воитель занялся излюбленным делом, бежал по крышам машин, упруго отталкиваясь, перескакивал с одной машины до другой. Он и не заметил, как вернулся обратно в город, как ладно, весело прыгал, возносил к небу шумные потоки воздуха, как незаметно крепчал ветер под его ногами и как ударил в стекло мчавшейся на скорости машины.
Толстый грильщик Саша возвращался с работы домой. Теплая курица лежала рядом на сиденье, упрятанная в серебряную фольгу. Вселенское презрение, как способ держать баланс в мире сытых и голодных являлось для Саши качеством достойным, придавало солидность и авторитет. Однако были у него и недостатки. Саша любил поспать. Он проспал однажды выигрыш в карты, новую квартиру, женщину от которой Саша сходил с ума и которую увели у него из-под носа, когда тот находился в состоянии устойчивой спячки. Причем впадал в спячку Саша не только зимой, в последнее время состояние спячки стало носить хаотический, выборочный характер. Если зимой Саша спал долго и обстоятельно, то летом время спячки могло длиться от пары часов до трех дней. Машину снесло с трассы как раз в тот самый момент, когда удар ветра пришелся в лобовое стекло, а дождь предварительно изрядно потрудился над сверкающей от влаги дорогой. Когда машину снесло в кювет, Воитель был уже далеко, скользил по влажным метлам деревьев. Плечо в плечо, затылок в затылок гуляли в небе Воитель да Ангел, каждый сам по себе.