Клубника и Демон

Александр Сотник

КЛУБНИКА И ДЕМОН

  1

 Мечта, достойная тебя -
терзать невинный лист бумаги,
ловить неведомые знаки
Судьбы, и маяться, любя.

 Я просто за тебя молюсь.
Я просто знаю, что случится:
и для тебя душа - синица
в твоих руках. Ну, что же, - пусть...

 И да хранит Ее Господь
от тлена лет и злата Рима.
 Как Чувство возвышает Имя,
так Вера воскрешает плоть.


2

 Маленькая женщина,
истиной в вине
мимолетно-вечная
приходи ко мне,

в небе одиночества
брошенной звезде,
падая, не хочется
гаснуть в темноте.

 Мотыльково-вещая,
в облетевший рай,
маленькая женщина,
хочешь - прилетай

в шелковистом платьице,
нежная как яд...
 Все, что мне останется -
отпустить назад...


3

 О, Оля! О, ля, ля!
Лет через ...цать в Париже
мы встретимся, шутя,
на Эйфелевой крыше.

 Я буду старый “мэн” -
извилистый как Сена,
ты - русская Кармен
с припевом от Дассена...

 И снова, куражу
предпочитая фетиш,
я что-нибудь спрошу;
ты как-нибудь ответишь;

и глупо запою
о том, как я пьянею:
“ О, Оля! Ай, лю, лю...” -
и выпить не успею;

и стану обещать
несбыточное чудо:
“ Не захочу желать
и вспомнить не забуду...”

 О, Оля! Се ля ви...
Где Слово - там и рифы...
Нет рифмы без любви,
но есть любовь без рифмы!


4

 Все так поэтично,
что рифмы не надо:
свежа, и клубнична,
и видно, что рада,
и хочется силой
украсть твою нежность,
и с крыши красиво
упасть в неизбежность;
нелепым паяцем
смешить Афродиту
и звонко смеяться
над мелочью быта...
 Я жадно глотаю
твой запах беспечный, -
с тобой я узнаю,
что молодость - вечна!..
 Но шепчет удачу
мне Демон на ушко:
«В костюм от Версаче
вмещается брюшко.
Тебе это надо? -
любовные нервы...
Подумаешь, рада...
Подумаешь, первый...»
 Я стану известным
летающим Змием,
забью себе место
в Энциклопедии,
сто раз искупаюсь
в серебряной славе
и тихо скончаюсь
в парадной пижаме...
 И в дьявольских лапах,
как зов Эвридики,
почувствую запах
апрельской клубники...


5

 Обручем крутит
в небе Жар-Птица.
 Любит - не любит
Золушка Принца?..
 Время прогонит
тайную силу;
полночь напомнит,
что позабыла.
 Щелкает верно,
зло и гнетуще;
щурится нервно
слепнущий Кучер;
кони рвут возжи
диким балетом;
бьется о площадь
тень от кареты...
 Вот и расплата
доброму чуду:
скажешь «не надо» -
ладно, не буду.
 В тающем платье,
зовущем в карету,
кроется счастье,
которого нету.
 Лишь на дорожки
мраморных лестниц
падает то, что
скоро исчезнет
острым осколком
брошенной песни:
“Прожили долго,
только не вместе...”


6

 Мне как дважды-два знакомо
состояние облома:
так легко впадает сказка
в заунывную мораль;
мне знакомо все на свете:
от любви бывают дети,
после праздника - похмелье,
после января - февраль...

 Как бессмысленно бояться,
что тебе уже не двадцать,-
так давно не причащаюсь
после пачки сигарет,
и в преддверьи катастрофы
лишь завариваю кофе,
так как знаю, что на свете
остается только Свет!


7

 У картины планет Философ
устает от немых вопросов,
представляя, что скажут карты...
 Так Создатель и нежный мистик
отличаются тем, чем листик,
залетевший в окно мансарды
из дождем набухшего сада
отличают от листопада.

 Господин Нострадамус точен:
он предсказывал жизнь “не очень...”,
и в любви - обилие быта.
 В суп Ромео плюет Джульетта;
Дездемоне грозит вендетта;
просит дед у рыбки корыто
(так Христа в ожиданьи чуда
не целует Иуда)...

 Общепризнанно: день грядущий
недоволен кофейной гущей
(королей дурачит прислуга);
уходя из гостиной в спальню,
век былой оставляет тайну,
дабы мы, прицелясь из лука
ностальгии за Правду-матку,
не попали в «десятку».


8

 Когда не любишь - скажи;
когда полюбишь - смолчи.
 У одиночества жизнь -
молчанье света в ночи.
 Но то ли друг, то ли враг
мне прошептал в темноте:
«Нас любят те, но не так.
Нас любят так, но не те...»

1996 - 97 гг.