Лето

Лето. Первый месяц. Понедельник. Полдень.
Люди: тетенька рядом с кроватью – обычная тетенька, даже халат у нее не белый, а теплый, домашний – в цветочек, точнее, нет… Она кладет руку мне на лоб. Что это? У меня жар? Да нет же, нет, не может такого быть! Щупает пульс. Я смотрю на нее.
 - Спи, девочка.
Зачем, с какой стати я должна спать? И что за холодный резиновый мяч прижат к моему животу? Как в детстве, у реки. Купаясь, бросаешь его от себя – в траву. Грелка. Пробка на веревочке. Открыть ее, и выльется вода: липкая темно – красная вода – мне на руки, на простыни, - к горлу…
Пустите меня, я не хочу! Я не могу!
Спокойнее, тише, тише…
Лето. А значит, тепло. И уже завтра можно будет идти по улице, вдыхая аромат молодой листвы, ловя и скатывая в шарики волокна тополиного пуха. Идти. Куда? - Какой глупый вопрос! Какая разница!? Ведь идти – это так здорово: переставлять ноги, двигать в такт руками, лавируя между прохожими.
Прохожие, люди. Пустите меня домой, я пойду. Мне ничего не нужно, я отдам вам все, только дайте мне уйти!
Солоноватый вкус во рту. Вкус талого горького снега. Лицом вниз – в подушку. Суета. Не трогайте меня, оставьте в покое, мне хорошо!
 - Мама, мама!
Почему она не слышит? Где она?
 - Завтра с утра вернется и заберет тебя – соболезнующий взгляд.
Голос, как в триллерах – накануне убийства. Колотые раны. Острая боль. Мама! Слово – то какое: м – а – м – а. А я…
Не думать, не ждать, только жить – теперь и навсегда. Цепляться: шаг за шагом – к свету, к окну – в лето – в Лету.
Все хорошо, хорошо…
Шуршание в коридоре.
- Она так кричала, больно, наверно.
- Думать надо было.
Это про меня. Я знаю. Чувствую, что про меня.
А как не кричать, если миллионы маленьких серых собак раздирают тебя на части, если ты летишь в тысячи мест сразу – из одной точки одновременно. Транзитом – руки – плечи – позвонки: седьмой, восьмой – ключицы. Вниз, вниз, вниз…
Остановитесь, прошу, не надо!
Лето. Сирень за окном еще не отцвела. Какой светлый запах! Прижать к груди фиолетовый дурманящий туман. Мне такого никогда не дарили. Никогда. Туман. К груди, ближе – в себя, в себе: руки на животе. Мой, только мой! Не плачь…
Удар, еще один, еще… Шприц, руки в перчатках – цвета слоновой кости, игла – медленно тянется к вене. Напрячь руку, не дать проникнуть вовнутрь.
Устала. Боже, как же я устала! Ты ведь сам все знаешь, Господи! Спаси меня, укради у этого бреда, я растворюсь, сольюсь с Твоим миром, я всем все прощу. Дай мне тишину, обещаю: о большем никогда не попрошу!
Бланки, бумаги, снова бланки и снова бумаги. Возраст, семейное положение, курите, наркотики принимаете? Нет, нет, нет! Какое вам всем до меня дело!?
Больничная каталка. Зачем, ведь я могу сама. Еще могу… Не говорить, не думать.
Не плачь! Скоро все кончится, так будет лучше. Понимаешь? Ничего ты не понимаешь! Да и как ты можешь понять, вцепившись в меня изнутри. Лишь бы не отпустить! Нет, мой маленький, я не отдам тебя. Это только сон, дурной сон. Мы вместе, всегда будем вместе. В целом свете одни, но нам ведь и не надо большего…
Узкая колея потолка. Лампы, лампы, свет: мертвенный, бледный. Дорога в ад. Ничего, ничего… Уже скоро…
Маски. В вечном верчении – демоны лета.
- Сейчас уснешь.
Но разве это сон? Вы шутите, я не поддамся!
Рука тянется к горлу. Рву ворот рубашки – вперед, вверх, вверх… Только – от себя.
Луч бьет по глазам. Открыть, раствориться лучу, в луче. Рука – алая – в свете. В выемках ногтей – бурые запекшиеся пятна, липкие сгустки на кольце. Кольцо – тонкое, золотое, обручальное. Прочь! Будь все проклято! Содрать, впиваясь ногтями в кожу, отбросить, забыть, забыть…
Лето. Небо голубое с белыми облаками, светлое, чистое, мое.
Прими меня, Господи! Ты говоришь, что я не заслужила свет. Прости! О нет, я не склоняю голову, не имею права. Ты отбрасываешь меня от себя, как только что я отбросила от себя кольцо.
Я слышу! Прими! Дай мне умереть, я не хочу больше! Понимаешь? Я не смогу! Мне не нужно знать будущего, я хочу забыть настоящее!
Не хочешь? Отвергаешь? Плевать! Ведь я просила о помощи, столько слез пролила в Твоих церквях. Где же Ты был, Господи?!
Я все равно вернусь, тогда мы поговорим. А сейчас: лето.
И солнце разбрасывает багряные отсветы по палате. И вот уже мне кажется: кровь – везде – на стенах, на потолке, на полу. Она стекает с оконной рамы, капает медленно, мерно – на железные перекладины кровати, на пол. Брызги летят. Лицо залито кровью, глаза… Никто ничего не видит, почему? Люди!..
Моя кровь – из всех ран, из взрезанных вен, из артерий – наружу. Она бесконечна, она везде. Циркулирует по миру, по водосточным трубам, вливается, пройдя круг, в меня.
Я плачу. Кровь течет из глаз – вниз – к губам. По шее, липнет к подушке…
Проснись. Проснись, ради всего святого. Открой глаза. Это только дождь. И ничего больше. И ничего… Больше…
Принесли обед. Мясо. Нет, не смотреть!..
Лето. А это значит, что все будет хорошо, теперь все будет хорошо.
Пустота внутри. Огромная черная дыра. А жизнь… Она ничего не стоит. Продаю – по дешевке – на адских базарах.
Сама, все сама. Крик рвется, дрожит внутри, выгибаясь, выпускаю, размыкаю губы.
Все прочь! Я пойду, а вы оставайтесь.
Меня ничто больше не интересует. У меня лето.
Это лето тебе, мой волчонок, и всю мою жизнь – за тебя – крестом на плечи, – вливаясь в небо – отмоли за меня, а я приду.

 2001 год