Скамейка

Война окончена, на восток идут эшелоны с возвращающимися солдатами, теперь им предстоит поднимать свою страну из пепла. Город, как и множество других, бывших на оккупированной территории, лежал в руинах. Выжившие люди ютились в сырых землянках, и проклинали фашистов.
За долгие послевоенные годы, город с трудом отстроили, и на берегах реки раскинулся огромный парк. Именно в нем, на возвышенности, напротив излучины реки установили простую, деревянную скамейку, с чугунными ножками. Сидя на ней, глазам предстает прекрасный вид на реку, и противоположный лесистый берег. Люди, строящие великое светлое коммунистическое будущее, свято верившие в него, приходили отдыхать в этот парк. Шло время, город рос, и вскоре дома стояли в плотную к парку, а не построившие светлого будущего люди стали жить в сером настоящем…
Природа только начинала оживать от прошедшей зимы. Во многих местах еще лежал смешанный с грязью снег, река, сбрасывая ледяные оковы, уносила вдаль свои воды. И вот в один из дней к скамейке подошла шестнадцатилетняя девушка. Одетая в черную кожаную куртку, с выглядывавшим воротом черной водолазки; заправленные в камелоты камуфляжные штаны были мокрыми чуть выше подъема, было видно, что девушка шла, не смотря на дорогу. В правой руке она держала бутылку из-под пива. Швырнув со злости, пустую бутылку в сторону реки, девушка проследила, как та пролетела по дуге, и, ударившись об асфальт набережной, разлетелась на множество осколков. Она, не глядя села на скамейку, подняла воротник куртки и затихла. От злобы на глазах наворачивались слезы.
«Как он мог, как он мог… паскуда… сволочь… как он мог… А ведь все так хорошо начиналось… Они вместе учились в одной школе, она была практически отличницей, не много закомплексованой девочкой, а он был, о, он был крутым. Бритый, с пересекающим лицо шрамом, постоянно ходил в куртке а-ля пилот, камуфляжных штанах и камелотах. У них была своя группировка, и они часто попадали в переплеты. Но он ей нравился. Нравился, это не то слово, засыпая и просыпаясь, она думала только о нем. Подружки видели, что с ней происходит и предупреждали ее… Но… Она решила измениться и один раз пришла на дискотеку, хотя ни когда не ходила… Ее радости не было предела, он заметил ее и подошел, на что она ни когда не надеялась… А потом они гуляли, он был нежен с ней, как ни с кем… Счастье, счастье переполняло ее… Счастье… Пол года… Он предложил ей заняться ЭТИМ… Она испугалась, но, видя в его глазах только нежность согласилась… Зачем?.. Еще пол года… Теперь она то же ходила в камелотах… И очень гордилась этим… Пила пиво, и что погоречее… Школа, школа ушла на задний план… Она перестала быть отличницей… Постоянная ругань дома… Но ей было все равно, ведь он был с ней… А потом… Потом все изменилось… Как так получилось, она не понимала… Она залетела… Она говорила ему об этом, а он смотрел на нее волком, и ни чего не хотел слышать… Словно и не было их годовых отношений, не было тех признаний, ни чего… паскуда… Но что теперь делать? Как к этому отнесется мама? Что же делать?»
Девушка спрятала лицо в ладони и из глаз потекли слезы, слезы отчаянья. А весна вступала в свои права, таял снег, веселые ручейки воды текли по асфальту и исчезали под землей через сточные люки. На деревья набухали почки…
В парк пришло лето, деревья зашумели густой листвой, зеленела аккуратно подстриженная трава. На другом берегу, на песчаном пляже купалось множество людей, стояла хорошая теплая погода. Двадцатилетняя девушка, одетая в коричневую юбку до колен, и белую блузку, и стриженными под карэ русыми волосами подошла к скамейке. Она села, поставила рядом с собой сумочку и посмотрела в сторону реки. Из-за скрытых за темными очками глаз, нельзя было сказать точно, куда она смотрит.
«Ночь медленно таяла в лучах восходящего солнца… На ней было пышное розовое платье, а рядом сидел Вадик… Они встречали восход, восход нового дня и новой жизни… Одиннадцать школьных лет позади… Теперь они взрослые люди, Вадик… А Вадик ушел в армию. «Ты будешь меня ждать? – Конечно, буду.» И она ждала… Он вернулся… Гроб даже не открывали… Сказали, что он горел в танке, и на то, что осталось смотреть не приятно… Вадик, за что ты погиб, за какие глупые идеалы? Зачем ты захотел идти служить? Зачем Вадик?»
По щеке медленно текла слеза, и так же медленно несла свои воды река. И купающимся людям нет абсолютно ни какого дела до сидящей на скамейке девушки с ее горем…
Осень, то самое прекрасное время, когда листья еще не опадают, но деревья уже одели свой светло-желтый наряд. Еще светит по-летнему теплое солнце, и легкий ветерок гуляет в кронах. Молодой человек, лет двадцати пяти подходит к скамейке, на нем синяя джинсовая куртка, черная майка на выпуск, и потертые синие джинсы. Он садиться, достает сигарету и закуривает, скрестив руки на груди замирает. Медленно тлеет зажатая в губах сигарета, из-за дыма ему пришлось прищурить левый глаз.
«Шесть лет… Шесть лет, и не ужели все было обманом? Не верю! Они с Анжеликой встречались с того самого дня как впервые увидели друг друга на подготовительных курсах для поступающих в ВУЗ. Оба поступили с первого раза, пусть на разные факультеты, но это не важно… Шесть лет… Шесть лет они были вместе. Он в ней души не чаял, для него существовала только она одна. Шесть лет, и вот так вот все перечеркнуть?! Не верю! Но доказательство вот оно, лежит в нагрудном кармане. Конверт с пахнущим ее духами листком бумаги. Исписанный как обычно мелким ровным почерком. Буквы, как нанизанный на леску бисер, складываются в слова, а слова в предложения… В боль… «Я не люблю тебя. И ни когда не любила. Прощай и забудь» За чем же так. Не уже ли все шесть лет это была только игра с ее стороны? Не верю! Это шутка! Да точно это шутка! Позвонить, все узнать!»
Он порывисто вскочил и сигарета выпала из расслабленных губ.
«А ведь звонить не куда» Опустив голову, понуро побрел к остановке. Первый желтый листок оторвался от ветки и, кружась, упал на асфальт…
Природа спала, укрытая снегом, как белым одеялом она ждала прихода весны. Слабый морозец пощипывал щеки сидящего тридцатилетнего мужчины в черном пальто. Его виски были белы, белы, как и окружавший его снег.
«Зима. А ведь скоро праздник… Скоро Новый Год… Но какой может быть праздник, когда тебя больше нет? К чему теперь жить? Ведь без тебя моя жизнь будет адом. Зачем жить, когда каждый день будет наполнен болью воспоминаний о тебе? Почему? Почему? Все было хорошо, если бы не роддом… Роддом… Кто виноват в том, что ей дали не ту смесь? Кто виноват, в том, что она умерла, когда давала начало новой жизни? Ответа нет… От них не дождешься правды… Если бы выжил ребенок все было бы по-другому… Но малышка умерла вместе с матерью… Теперь он один…»
В уголке глаза выступила скупая мужская слеза, но он не стал ее вытирать. Он сидел и его черное пальто выделялось на фоне белого снега. А время текло не спешно. Времени нет дела до людей и их судеб, их боли и страданий. А скамейка по-прежнему стоит в парке. Пенсионеры приходят отдыхать и любоваться рекой; студенты после пар приходят пить пиво с кириешками…
Но скамейка, немой свидетель человеческих судеб, ждет, ждет, когда придет человек и раскроется еще одна история…