Охотник. глава 1

ОХОТНИК.
Русским солдатам и офицерам, заслонившим нас и наших
родных, от тварей.
Все имена и события вымышленные
 и не могут являться хроникой
описываемых действий.
глава 1.

Алексей Четыркин смотрел на своё голое отражение в зеркале и размышлял, сравнивал. Плотное тело, скуластое лицо с якутскими глазами, мать то якутка, батя всё по пьянке мать допытывал, от кого Лёха на свет появился. Ну, и какое у тебя ощущение после того, как прикоснулся к женщине, после полного обладания ей, - молча спрашивал Лёха своё отражение, - лучше, чем после того, как твой палец нажал на спусковой крючок? Одинаковое чувство горечи. Чего-то потерянного после выстрела. Но неудовлетворённости Лёха не испытывал. В зеркале отражалась кровать с ворохом постельного белья. В разворошенной постели лежало обнаженное тело его подружки. Ну, что, дружок, - молча обратился Лёха к отражению своего члена, - давай, поработай на полную катушку, придётся сегодня тебя стереть на нет, что бы не отвлекал меня, когда я на службе буду. Отвернувшись от зеркала, Лёха пошлёпал босыми ногами к кровати, перешагивая через разбросанную по полу одежду. Среди которой была и его, камуфлированные штаны с офицерским ремнем, куртка с погонами прапорщика, бердцы…
В глухомани таёжных просторов, в маленькой деревушке Северо-Енисейского района и родился без малого тридцать лет назад ещё один мужичок. Родился, не крестился. Негде было. Рядом только леспромхоз. А в леспромхозе то народец всё больше ушлый проживал, лес вырубал. Потомки ссыльно-переселенцев, откинувшиеся зеки и все им сопутствующие. Многие просидели по всяким тюрьмам полжизни, и жизненный уклад и нравы сидельцев разумел Лёха от бывалых лесорубов. Сам то Лёха тайгу любил и как мог, бережно к ней, как к матери, относился, зазря не губил. Вот в Лёхиной деревне много охотников-промысловиков было. Отец его деньгу зашибал в леспромхозе, там же и пропивал, если мать не отбирала остатки от пропитого для прокорма самого Лёхи и его братьев и сестер. По хозяйству Лёха матери мало, чем помогал, но еду домой носил. Ставил петли на зайцев и лисиц. Да отец отдал парню своему своё ружьё. Так что Лёха уже лет с восьми по тайге с ТОЗовкой ходил. Учился охотничьей премудрости. Летом то и вовсе дома появлялся, что бы промышленное зверье домой принести и, снова в тайгу. Хлеба, соли, спичек, капсюлей, дроби да пороха с собой наберет, у бати папирос натырит и…А чё, леска и крючок с собой, петли, в тайге бывалому завсегда прокормиться можно. Два ножа с собою есть. Лёха их в леспромхозе сменял на лисьи шкурки. Один вроде как штык обоюдоострый, а вот второй – финочка знатная, пёрышко лёгкое. Там же в леспромхозе, с ихними пацанами, Лёха набирался житейской мудрости, учился всему притягательно плохому, в период зимней учёбы в школе, в деревне то школы не было. Ну, курить Лёха начал лет с шести, кто в таёжной деревне не курит. Матерные слова выучил ещё ранее русских. Лет в десять, на новый год в школе с парнями спиртяги хлебнул. Нет, Лёха больше бражку свою домашнюю любил. А лет эдак в двенадцать и невинность потерял, женского тела попробовал. Затащила его разбитная молодая зечка в барачную комнату, ну и…Лёхе в первый раз не дюже шибко то понравилось. Не распробовал. Запах потного женского тела и ещё чего-то, душно, дышать не чем, лицо утоплено среди двух грудей, губы слюнят лицо, бр-р-р. Пьяненькая женщина после двух разов уснула и Лёха схватив одежонку в охапку стремглав выбежал в чём был, благо ночь, в общественный нужник на улице, где прежде чем одеться, удовлетворил себя и в ночь же убежал к себе домой, в деревню.
Охота, тайга, рыбалка, вот что было настоящей Лёхиной страстью. Его любовью. Ты один и никого. Нет, конечно, в тайге всегда зверья хватает. И страшно и хочется. Страшно, что в этот момент кто-то за тобой наблюдает и решает, годишься ли ты ему в пищу, а хочется, самому быть в роли охотника и добытчика. Собак на охоту не брал, это только промысловики с собаками зверя ищут. Лёха охотник удачливый и меткий. У парня и без собак, нюх собачий. Сам все следы обнюхает. Берегись - Лёха вышел на охоту! В тайге парень сам себе хозяин, сам будет думать, как выжить одному, как добыть пропитание. Он был лучшим стрелком среди сверстников во всей округе. Спал Лёха на вольном таёжном воздухе, на прогретой костром земле, на хвойных лапах, и считал это большой роскошью. Лучшей постели он не знал. С встречавшимися изредка охотниками у него были ровные отношения. В конфликты никогда не вступал, в тайге закон один… За звериные шкурки выменивал папиросы, чай и сахар. Одно лишь осложняло Лёхину жизнь, он физически не мог сказать неправду.
Всё было у Лёхи за годы детства и отрочества. И рысь на спину прыгала, и в полынью поздней осенью попадал, как до зимовья-избушки добрёл и не помнит. Но жажда жизни молодого здорового организма всё преодолеть помогла. И хозяина тайги, медведя, парню убить пришлось. Пятнадцать или шестнадцать годков вроде исполнилось уже. Ягоды в тайге было много. Лёха в короб ягоду собирал, что бы в леспромхозе после продать и матери денег дать. С одной стороны кустарника парень ягоду брал, а с другой стороны, сам хозяин. Молодой был мишка, любопытный. Сытый был, съесть бы Лёху может, и не съел бы, но играючи подрал бы, это точно, как два пальца… В кустах и присел парень, сняв штаны, чего то живот прихватило. То ли вчерась рыбы не такой поел, то ли грибочков. Тут мохнатый и прихватить решил мальчишку, любопытно ему, запах незнакомый. Как был Лёха без порток, короб с ягодой бросил, про ТОЗовку за спиной забыл напрочь, так и сиганул, как белка, на ближайший кедр. Лазить Лёха по деревьям мог и в самом деле не плохо. Шишку то тоже добывал. Но голые ноги об кору пообдирал. Карабкается, орёт благим матом. А косолапый за ним. Ему то с его когтями всё ни почём. До ужаса Лёха испужался. А тут ещё и живот вновь прихватило. Ну, и дристанул парень хозяину тайги прямо в морду. Зверь чуток отстал, крутил головой, оттряхивая человеческое дерьмо. Уже и высоко и тонко на дереве. Молодой кедр. Тут Лёха увидел свои ножи, торчащие, к ремню, на шею надетому, прикрепленные. Отчаянье придало храбрости, страх ушёл, лишь безумная жажда жизни, родила поступок. Вытащив ножи, взял их руками и, отцепившись от ствола дерева, сиганул вниз вопя во всё горло, на медведя, целя ему ножами в морду. Рык боли разнёсся по тайге. Кубарем упали с дерева и человек и медведь. Раскатились в разные стороны. Сильно зашибся Лёха, в глазах потемнело, света белого не увидел. Очнулся от ломоты во всём теле. Сел, удивлённо ощупывая себя. Головой крутит во все стороны, где косолапый. А хозяин тайги вон где, в овражек скатился, хрипит в предсмертной агонии. Лёхины ножи глубоко через глазницы зашли ему в череп. Вскочил парень, боли не чувствует, адреналин кровь бодрит, рычит по-звериному. Ружьё свое подобрал, и к медведю. Что, гадина, съел, да, съел, - ревёт Лёха, - на, сука, ****ь, получай. Приставил ствол к уху медвежьему и нажал на спусковой крючок. Затих косолапый. А Лёху всё дрожь бьёт. И забыл, что без штанов, что комарьё-зверьё голое тело грызёт поедом. За страх свой пережитый, за жизнь, в схватке выигранную, заорал Лёха на всю тайгу победным криком. В себя ещё не пришёл. Сичас я тебя, сичас я тибе, гад, сука, - как в лихорадке бормочет парень. От счастья, что жив, взял Лёха своё мужское достоинство и подрочил на поверженного зверя, а опосля и помочился на его шкуру. Облегчился и без сил опустился рядом с тушей звериной, уткнулся лицом в мех, слёзы градом потекли из Лёхиных глаз, плечи сотрясались в от рыданий. Утих, успокоился. ****ские комары с мошкой донимать стали. Всю жопу погрызли. Вытащил ножи из медвежьих глазниц, об подол телогрейки вытер. Поцеловал клинки своих спасителей. Спустился Лёха к ручью таёжному, напился вначале. Пил долго, пока зубы не заломило от студёной воды. Раздевшись, вымылся весь от своей, комарами выпитой, крови и от медвежьей. Одевшись, начал тушу разделывать. Не бросать же дорогую шкуру. И ощущал себя человек в Лёхином теле, в одном лице и судьей и палачом, владыкой, могущем забирать жизни чужие в открытом бою. Он поднял медвежью голову и вырвал себе клык на память. Повесил на гайтан, рядом с образком, давно затёршимся, что мать на его, Лёхину шею когда-то повесила. И лапы косолапые отрубил, ребятишкам в подарок. В леспромхозе нехилые деньжищи отвалят за шкуру медведя. На костерке пожарил себе медвежатины. Для домашних, отрезал от туши кусок, вот обрадуются братишки и сестрёнки. Жаль, всё не забрать, тяжело нести и путь не близкий.
Так и жил парень. Охотился, с девахами любился. Даже школу без двоек умудрился закончить. И всё до того переломного в его, Лёхиной жизни момента, пока не принесли ему повестку в военкомат.
Котомку мать собрала, поплакала в голос за компанию с Лёхиными сестрами. ТОЗовку свою, Лёха братишке передал, беречь наказал.
Служить парень попал на Краснознамённый Тихоокеанский флот –в учебку минёров ВМФ, что на острове Русский. Пока добрался до части, немало удивительного для себя открыл таёжный паренёк, помыкавшись по пересыльным пунктам, столкнувшись с жуликами в погонах. Только опыт общения с леспромхозовскими зеками и таёжный характер помог Лёхе не съехать с катушек. А города то большие, с домами каменными, даже железную дорогу, ну вот ей-ей, не вру, впервые своими глазами увидел. Чудно тут всё как-то казалось парню. Шли часы, дни, недели. Недели переходили в месяцы. Лёха свыкся с армейским режимом и уже не с такой тоской вспоминал о тайге. Служил он честно, с утра до вечера носил круглое и катал квадратное. Кормили средне, но Лехе, не избалованному питанием, этого хватало. Одно было плохо: спертый тяжкий воздух в казарме, но он свыкся и с этим. Кажется, парень вовсе не знал слов «не умею», «не могу». Он умел все, или почти все. С детства в руках и топор держал и рубанок. Обучился Лёха хитрой премудрости, как правильно заправить шконку и как палубу драить, научился каждый день умываться, чистить зубы и драить до зеркального блеска бляху. Лёха не противился обучению в учебке, был усердно послушным и молчаливым матросом. Настал день практических занятий по стрельбе из СКС. Вел занятия капитан третьего ранга Грызлов. Он был невысокого роста, очень спокоен, почти сонлив. Но он оказался хорошим специалистом стрелкового искусства. Начал он занятие со слов Суворова: стрелок, владеющий искусством меткой стрельбы, маскировки и наблюдения – осведомлен, а значит, подобен зрячему. И вам необходимо стать такими бойцами. Затем кап три стал показывать как правильно прицеливаться. Он послал матроса поставить гильзу от патрона к мишени, стоящей на расстоянии пятьдесят метров. Когда гильза была установлена, кап три стоя вскинул СКС и с первого выстрела снял ее.
- Есть желающие пробовать? - предложил он окружившим его матросам.
- Я желаю, матрос Четыркин, - охотно согласился Лёха и взял протянутый ему СКС.
Леха выстрелил и, попал!
- Довольно неплохо, - сказал кап три, наблюдавший в бинокль.
Тяжелые будни матросов в учебке мелькали от подъёма до отбоя. А после отбоя становилось ещё тяжелее, от действий старшин. Сушилка каждую ночь отскребалась дневальными от крови.
Редко кто, из переменного контингента учебных отрядов ВМФ удосуживался заработать краткосрочный отпуск на родину. Лехё повезло. Раз стоял в карауле по охране минных складов. Охранный периметр объекта одной стороной выходил на береговую линию. От осеннего пронизывающего до костей морского ветра, Лёха будучи часовым, кутаясь в чёрную шинелку, спрятался от пронизывающего ледяного ветра за угол склада и курил по-тихому. А тут на его изумлённых глазах из моря шлёпают в береговом прибое и выходят из воды двое. Никак аквалангисты? Это халулайцы учения проводили. Им требовалось заминировать и, взорвать условно, пакгаузы.. Лёха не растерялся, не стал рвать глотку окриком: «Стой! Стрелять буду», а зарядил свой СКС и разрядил в них всю обойму. Один упал, как подкошенный. Второму повезло больше. По касательной пули прошли, лишь слегка повредив гидрокостюм. Пока часовой магазин СКСа перезаряжал, подхватив кореша, аквалангист скрылся под водой. Так впервые, Лёха выстрелил в человека. Конечно, он был на посту, и перед ним были враги, может японские диверсанты и он, Лёха, выполнил наставления Устава караульной службы. В части долго не мытарили парня по особистам. А, поблагодарив за службу, наградили краткосрочным отпуском домой. Как дома побывал, Лёхе до сих пор вспоминать не хочется. В тайгу да же ни разу не сходил, ТОЗовку свою в руках не поласкал. В форменной голландке, с гюйсом, в бескозырке он был первым парнем на деревне и в леспромхозовском посёлке. Вот, в том то посёлке, в блочных бараках и пропьянствовал Лёха, прогудел с девахами и корешами свой отпуск.
Прибыв из отпуска и доложившись командиру роты, с удивлением узнал Леха, что его перевели уже в другую часть и ему без промедления надлежит убыть во Владивосток. Перевели матроса Четыркина в снайперскую школу. В процессе учебной подготовки школы снайперов отсеялось более пятидесяти процентов курсантов. Страна тем временем продолжала направлять в Афганистан всё больше и больше новых интернационалистов, и отчисление большого процента курсантов снайперской школы отрицательно влияло на дальнейшею службу командования учебки. Вот и собирали по всему ДВО (дальневосточный военный округ) и ТОФу (тихоокеанскому флоту) всех метких стрелков. Лёхе сказали, что сам факт направления его, в школу снайперов свидетельствует о его высоком мастерстве и ему оказана почётная миссия, высокая честь стать снайпером. А Лехе что, он охотник.
Занятия проводились интенсивно и были связаны с довольно значительными физическими нагрузками, с которыми Лёха справлялся без особого труда. Значительную трудность для молодого растущего организма представляло недостаток женского общества, вернее его полное отсутствие. А как хотелось ему, как тосковал по ночам Лёха по леспромхозовским девахам!
Помимо снайперского оружия СВД, бойцы осваивали и автомат АК-74 и пистолет ПМ, отрабатывали приемы скоростной стрельбы на близких дистанциях. Пришлось изучить и систему рукопашного боя. В том числе и рукопашный бой с ножом. Научился Лёха снимать часового с применением ножа или голыми руками. Изучил приемы, которые показывали им офицеры, уже прошедшие Афганистан и применявшие их в боевых условиях в исключительных ситуациях. Их выполнение требовало от бойцов особой психологической и специальной подготовки. Но определенный опыт выживания Лёха вынес из тайги, охотясь и из той схватки, с хозяином тайги. Девизом у офицеров снайперской школы было изречение: « В собственном поту не утонешь».
Питание в новой для Лёхи части было значительно лучше, чем в учебке минёров ВМФ. Так что было где брать силы для ежедневной боевой подготовки. За партами почти не сидели, всё на полигоне, всё на собственной шкуре. День начинался с выдвижения на огневые позиции. Четыре часа отводилось для сдачи зачета по маскировке и скрытному передвижению. Кого сержанты обнаруживали, пуздили прямо на месте. На войне, в бою, говорили они, вас просто убьют. Затем следовали стрельбы из СВД и автоматов, получение и усвоение боевой задачи, сооружение макета местности, составление плана и приказа на проведение разведывательной операции, выдвижение в заданный район, сооружение и маскировка позиции для стрельбы в ночных условиях и, наконец, составление отчета о проделанной операции. И так в течение всех пяти дней недели.
Офицеры и сержанты, имеющие на своих гимнастёрках наградные планки, в буквальном смысле вдалбливали в Лёхину голову, что снайпер должен поражать цель с первого выстрела. Только из своей СВД Леха отстрелял более тысячи патронов на дальности от трёхсот до тысячи метров по стационарным, появляющимся и подвижным мишеням днем и ночью. Лёхе запрещали стрелять с дистанции ближе трёхсот метров во избежание обнаружения. Стреляли из всех положений, которые возможны в боевой обстановке, в том числе с крыши дома или из небольшого углубления, когда снайпер лежит и не может поднять головы, но видит цель. Усложняющим элементом обучения является то обстоятельство, что бойцы были утомлены дефицитом сна и питания во время учений.
Лехё особенно нравились практические занятия по выживанию. Ему, коренному таёжнику, неделями бродившему по тайге, не составляло труда прожить на подножном корме. Обучали будущих снайперов действиям глубоком тылу противника или в экстремальных ситуациях. « При угрозе пленения вы должны разбить линзы прицела, привязать гранату к стволу винтовки и привести гранату в действие», - вдалбливали в Лёхину голову.
Для сбора информации о численности, вооружении, дислокации и степени боевой выучки противника снайпер должен обладать навыками следопыта. Следы позволяют выявить характер поведения неприятеля, манеру передвижения в лесу, на поляне, особенности охранения. А следопыта лучше Лёхи в школе не было. Нет, был один, парень якут, сосед по койке. Но и Лёха ему много чего преподал из своего таёжного опыта.
Особое внимание во время учёбы уделялось ведению боя в населенном пункте. Так, при стрельбе через окно Лёху учили располагаться в трёх метрах сбоку от него, огонь желательно вести с упора на стол, положив на него мокрую ветошь, чтобы поднимать меньше пыли. Научили, и шить чехол для снайперской винтовки из брюк полевой камуфлированной формы. Большое внимание уделялось тактике действий против снайперов противника и методов их обнаружения.
И вот долгожданный день выпуска. Лёха числился в лучших учениках. Во время сдачи итогового экзамена, за что он после огрёб пуздилей, Леха в качестве маскировки выбрал себе труп коровы, предварительно саморучно прирезав её. Пролежав в выпотрошенной туше больше суток и не будучи обнаруженным, Лёха дождался своей цели и условно ликвидировал её. При распределении по боевым частям, к Лехе подошёл штатский с явно военной выправкой и пригласил пройти с ним в кабинет особиста. Большинство новоиспечённых снайперов увезли в Ташкент, для последующей отправки за речку, исполнять интернациональный долг. А вот Лёха попал в школу прапорщиков и получив две звёздочки на погон, на торговом судне отправился в Африку.

И вот, Алексей Четыркин смотрел на своё почёрневшее и высушенное от африканского солнца голое отражение в зеркале и размышлял, сравнивал. Я дома. Ну, и какое у тебя ощущение после того, как прикоснулся к белой женщине, после полного обладания ей, - молча спрашивал Лёха своё отражение, - лучше, чем после того, как твой палец нажал на спусковой крючок? Одинаковое чувство горечи. Чего-то потерянного после выстрела. На полу лежала разбросанная одежда. Среди которой была и его, камуфлированные штаны с офицерским ремнем, куртка с погонами прапорщика, бердцы…