Без названия

Артем начал размышлять о женщинах лет с десяти. И не стоит видеть в этих размышлениях извращенный ум, пошлость, или простое мужское легкомыслие. Впоследствии Артем, как и все мужчины, бывало, вожделел, а случалось, и нередко, что и грешил. Он стал не выделяющимся целомудрием или моралью мужчиной, однако в тех мыслях, которые одолевали его в юношестве, никто не обнаружил бы ни капли нескромности.
 В десять лет он побывал на свадьбе у своей двоюродной сестры, которая проходила в ресторане «Прага». Сестру он еле узнал: белая фата, напряженное лицо и жених украли у него ту Ольгу, с которой он играл в детстве. Да и вообще ему в ресторане было неуютно. В большой зале ели, пили, танцевали и флиртовали люди, которым не хотелось этого делать.
Об этом Артем судил по своим родителям. Отец хотел посидеть в укромном уголке со своим приятелем и поговорить по душам, прихватив бутылку водки. Это ребенок видел совершенно ясно. Отцу же приходилось сидеть рядом с матерью новобрачной, залитой ненатуральными слезами, молодящейся толстухой, выслушивая истерические излияния по поводу свадьбы дочери.
Маме это тем более не нравилось. Ей вообще подобные мероприятия приходились не по душе. Мама не любила больших, торжественных, официальных собраний. Она мечтала оказаться дома как можно быстрее…
И чем дольше Артем наблюдал за этим сборищем полутора сотен родственников, друзей, и друзей друзей, тем сильнее в нем крепло чувство осознания фальши действия, ненужности этой свадьбы, где все делали не то, что хотели.
И тогда случилось нечто, заставившее его размышлять о женщинах.
С двухчасовым опозданием на свадьбу приехала одна из подруг невесты. Ей было около двадцати лет. Она ворвалась в зал в грубом свитере, грязных кроссовках и рваных джинсах. Подруга пронеслась среди медленно и неумело вальсирующих пар и поцеловала невесту в щеку:
- Ой, Оля, извини, не успела, закрутилась, поздравляю…
Кажется, она даже была чуть-чуть пьяна.
Подарила она новобрачным большого пушистого игрушечного енота. У енота поблескивали лукаво глазки. Сестра положила енота перед собой (остальные подарки, в том числе стиральную машину, на которую скинулись родственники, поместили в отдельной комнате).
Енот, как призналась сестра, уезжая через три года в Нью-Йорк с тем, чтобы забыть о Москве, оказался единственным из подарков, который вызвал по-настоящему теплые воспоминания.
На голове девушки красовался какой-то диковинный кокошник, сделанный из расшитой бисером кожи. На груди болтался джинсовый мешочек со странным знаком, прорисованным чернилами. Джинсы, тесно обтягивающие бедра, до невообразимо огромных пределов расширялись к лодыжкам. Артем тогда не знал, кто такие хиппи. На девушку смотрели с неодобрением и завистью.
Артему она очень понравилась.
Со свадьбы семья вернулась поздно, и Артема сразу уложили в постель. Ребенок еще долго лежал, слушая, как скандалят шепотом на кухне разозленная мать и очень пьяный отец. Но это было привычно, и Артем переключился на мысль: отчего же там, в ресторане, женщины показались ему такими разными? За вечер он видел много миловидных, привлекательных, просто красивых девушек, и никто не вызвал у него таких эмоций, как подруга-хиппи, отнюдь не красивая, зато очень естественная…
С тех пор и всю жизнь Артему предстояло решать эту – такую простую, такую сложную задачу.


Время, в котором он жил, было крайне интересным. На его глазах бурлила история. Она происходила и в мире, и в отдельно взятой стране, и в семье. История захватила его и засосала в себя. На мировую историю парень, конечно, влиять не мог, а вот в путче сдуру поучаствовал: пошел гулять с одноклассником на проспект Калинина в самый разгар стрельбы.
До этого звук выстрела Артем слышал только по телевизору. В реальности он оказался совсем не страшным, и только когда какой-то капитан милиции с совершенно белыми глазами затащил их, матерясь, за угол дома, стало ясно, что что-то не так. Капитан материл их, друг Леша медленно, но верно бледнел, а Артем пожал плечами, закурил и произнес:
- Это что, по нам палили, что ли? Что это вы так разволновались?
- Не знаю, - растерялся капитан…
В семье история стремительно докипела до конца. Через полмесяца после путча папа ушел. А через полгода уехал в город, который находился черт-те где и странно назывался Хайфа.
Он уехал с новой женой.
До своего отъезда он один раз повидался с сыном. Встреча произошла в кафе рядом со школой. Папа пил пиво, а его новая молодая жена гладила его по плечу:
- Додик, только не пей много…
На взгляд Артема, девушка выглядела очень мило. У нее оказался длинный нос, зато - огромные глаза. Нос не мешало бы укоротить. Но в глазах можно было утонуть, что, видимо, папа и сделал.
Мама не плакала, но ходила, будто ей наркотик вкололи. После того, как уехал папа, Артем заметил седые пряди в маминых волосах. Он ничего не сказал – что тут скажешь? – однако нашел подработку и стал приносить деньги в семью.

От папы через год в памяти остались только слезящиеся глаза и глухой голос:
Запомни, сын. Когда ты встретишь человека, без которого ты не можешь жить, беги. Иначе всю жизнь ты будешь страдать. Любить можно, и нужно, но нельзя отдавать все. Оставь что-то себе. Не отдавай себя без остатка…
Папа, а ты отдал себя без остатка?
Да. Тебе.

Артем работал и заканчивал школу, причем весьма успешно. На выпускном вечере он полчаса пел стихи собственного сочинения. Всем это понравилось, и Артема щедро угощали спиртным. Тем не менее он оставался трезвым.
Случается так, что, сколько бы ты не пил, алкоголь не берет. И в три часа ночи Артем внезапно обнаружил, что остался в школе один. Остальные спали, либо мелкими группами разбрелись по классам.
В большом, очень удобном кармане джинсовой куртки плескалась бутылка водки. Выпить ее было не с кем, и он бесцельно бродил по темным этажам, с раздражением ощущая, как неотвратимо портится настроение. «Пойду сейчас домой», - подумал он и повернул к лестнице на выход. Навстречу ему поднималась девушка. Он практически не знал ее: она училась в параллельном классе. Девушка приблизилась и оказалась голой.
«Что-то в горле пересохло», - подумал Артем. Он стоял и глядел на нее. В одежде она казалась красивее.
- Привет! – сказала девушка так непринужденно, будто бы они встретились на переменке между уроками. – Ты не знаешь, куда все подевались? – Она изумленно завертела головой, и локон смешно зацепился за нос. – Хожу, хожу… Нет никого…
«Так и ходишь?» – мысленно схохмил Артем. Наружу изо рта вылетело:
- Не знаю… не видел…
- О-о! А выпить есть?
Боря кивнул. Девушка стремительно поднялась к нему, поравнялась с ним, схватила за руку:
- Пойдем, на четвертом пустой класс… Незапертый…
Девушка привела его в пустой класс, соорудила из парт стол. Больше всего Артем в этот момент боялся, что сюда заглянет кто-нибудь из учителей.
- Давай, доставай!
От глотка из горла девушка мгновенно опьянела. Она еще некоторое время несла чушь, а Артем тоскливо подумал:
- Странные, все-таки, существа – девушки!
Он продолжал размышлять о женщинах.
Девушка вскоре уснула, положив голову ему на колени. Она бормотала во сне и иногда всхлипывала. Артем гладил ее по голове, вспоминая, что про нее говорят в школе. Что она шлюха. Что в пятом классе ее «хором» изнасиловали старшеклассники. Что она «всем дает»… Теперь она казалась ему не такой уж и не красивой. У нее был красивый изгиб бедра, крепкие, небольшие груди… Хрупкий, беззащитный зверек, которому немыслимо причинить вред. Артем поглядел в окно. Там стало светло. Водка была выпита.
Артем снял куртку, отыскал листок бумаги, написал записку со своим адресом, накрыл курткой девушку и пошел домой. Когда он заснул, ему приснилось, как он занимается с ней любовью.

Через два дня девушка вернула ему куртку. Она сказала:
- Сука. Тебе приятно было?
Артем пожал плечами. Ему предстояло сдавать экзамены в ВУЗ, ему было не до того. Но после занятий он все равно думал о женщинах.

У другой девушки были волосы цвета меда. Еще у нее были желтые глаза. Артем работал, как всегда, в лаборатории, и мечтал, что через час пойдет домой и немного поспит. Поспать – такого давно не случалось. Под вечер явилась научная руководительница, ведя за руку какую-то девчушку:
- Она поработает с тобой, поможет. Скажи ей, что делать. Напои чаем…
Научная руководительница ушла. А Артем в растерянности глядел на девушку.
У нее были волосы цвета меда. Она робко смотрела на него.
- Хотите чаю? – вежливо спросил Артем.
- Спасибо, я сама сделаю… Только покажите мне, где заварка…
Ей было 16 лет. Через год она перестала стесняться. А через полтора года, в конце долгого осеннего рабочего дня, сказала:
- Артем, я люблю тебя.

Она сказала это очень спокойно, неэмоционально, без напряжения. Поставила Артема перед фактом и склонилась над журналом: она вела опись.

- Черт возьми! – ответил ее руководитель.

Потом шагнул к ней. Подошел вплотную, но не решился обнять. Она сама обняла его.

Ее мама, известный психолог, не то чтобы была недовольна. Но, когда они сидели за ужином, Артем чувствовал, что что-то ему не хватает для понимания всей этой семьи. И брат Алены, он тоже при всем внешнем дружелюбии имел нечто затаенное, гордое. Не злое. Гордое. Но общался при этом Артем с семьей очень мирно, с наслаждением нажимал вечером на входной двери код новой для него квартиры и пытался убедить себя, что он приехал домой.
От папы приходили редкие открытки. Мама стала совсем седой, и у нее тряслись руки.

Все оказалось не так просто.
Они первый раз переспали, когда Алене исполнилось 18 лет. И оказалось это совсем не романтично, и совсем не возвышенно. Они оба хотели, чтобы это событие стало торжеством, некой важной вехой в их жизни. Но получилось буднично. В Аленин день рожденья испекли торт. Артем купил две бутылки: красного «Кагора» и «Рислинга», и еще коньяк, столь любимый девушкой.
Артем зажег свечи, и при свечах они разделись и легли на пол, потому что Алена из-за больного позвоночника не спала на кровати. И было так, как обычно. Для Артема.
Но он запомнил, как эти медовые волосы красиво лежат на паркете, когда смотришь на них сверху.
Правда, с тех пор они спали вместе. Алена каждый вечер, приходя с работы, подогревала оставленной мамой ужин, и они кушали. Потом она делала задания, полученные на учебе, а Артем сидел и размышлял о женщинах. Они ложились спать, и ночь доставляла им удовольствие, они засыпали и просыпались. Девушка готовила завтрак, и Артем уходил на работу.
Иногда они устраивали себе праздник. Артем зажигал свечи и покупал бутылку «Рислинга». Они лежали, пили вино и говорили о том, что прекрасно знали сами, и потом занимались любовью. Спали они, обнявшись. Лишь один раз это размеренное течение жизни нарушилось.
Из Израиля, из города со странным названием Хайфа, приехала вдова отца Артема со своей сестрой и ребенком. То был брат Артема по отцу. У вдовы оказался такой же длинный нос, как и был, но глаза поблекли, и в них уже не хотелось тонуть. Вдова желала, чтобы ее сын увидел город, из которого уехали его предки. На время ее пребывания в Москве Артем приехал к маме, потому что та уже не могла даже сготовить чай, так тряслись руки. Вдова – молодая женщина тридцати лет – оставляла ребенка матери и уходила навещать друзей. Ее сестра оказалась гораздо красивей, и у нее не было длинного носа, зато глаза оказались еще больше, чем у вдовы. Гладя на нее, Артем вспомнил, что уже давно не думал о женщинах.
Когда, на третий день после приезда, Артем переспал с этой сестрой, он поразился. Ему казалось, что он знает о женщинах все. Но сестра доказала ему, что он никогда в них не разберется. Они замечательно проводили дни. Он, ученый – историк, нашел, кому можно рассказать про свою работу, и она оказалась благодарной и замечательной слушательницей. Артем водил ее по Москве, рассказывал ей про город, и про его историю, которая так тесно взяла его в свои лапы, и про людей, живших в этом городе.
А по ночам она его учила, как любить таких, как она, и таких, кто отличается от нее. Она показала ему разницу между блондинками и брюнетками, между недотрогами и страстными. И ей пришло время уезжать.
Он отвез ее в аэропорт. Постоял, наблюдая, как взлетают самолеты. Затем развернулся, отпер машину и поехал в то кафе, где всегда собирались его друзья, такие же, как он. Они там присутствовали все, в этом кафе. И они были настоящими друзьями, поэтому почувствовали, что Артему плохо. Тогда они налили ему выпить. Они не спрашивали Артема ни о чем, потому что они хорошо знали его.

Он приехал домой, к Алене, и долго не мог набрать номер на домофоне. Аленины родственники удивленно и неодобрительно косились на него, но накормили ужином. Приняв душ, он обрел вновь способность соображать. Тогда он взял свечи, бутылку «Рислинга», и пришел в свою комнату, то есть в комнату, где жила Алена.
Алена что-то писала. На письменном столе горела зажженная лампа, очерчивая фигуру. Она обернулась к Артему, который устало сидел на кровати, свесив руки. Тогда она подошла к нему и обняла его, почти так же, как обнимала несколько лет назад, там, в лаборатории, где она была еще невинной девушкой, а Артем размышлял о женщинах, и в его размышлениях никто не нашел бы ни капли пошлости.

Как-то весной Артем собрал свои вещи. Это оказалось совсем легко: бритва, белье, бумаги. Артем казалось, что он оброс здесь вещами, но он больше не нашел ничего своего. Алена глядела на него, и Артем в первый раз заметил, что ее желтые глаза стали просто карими. Он спросил, хотя знал, что зря говорит:
- Вернуться … можно?
Он остался без ответа. Тогда он взвалил на плечо сумку и ушел.
Артем пересек парк, нашел монету и заплатил за проезд в метро, доехал до своей станции, миновал несколько строений и очутился дома.
Там все осталось по-прежнему. Мама радостно поспешила к нему, вытирая фартуком руки. Артем вспомнил, что обещал заехать днем.
- Что там на обед, мама? – спросил Артем.
- Я сегодня пюре сделала, – откликнулась мать. – И свинину.
Артем увидел, как у нее дрожат руки, какое старое у нее лицо, какая седая голова.
- Подогрей мне, мама, - сказал он.
Мама пошла греть обед, а Артем прошел в свою комнату.

И стал размышлять о женщинах.

ПБ. 2003 Москва - Зарайск