Любовь апостолов

Дороги их были разными.

Петр — простой рыбак, был женат и имел дом в Капернауме; Павел, получив блестящее образование, являлся религиозным лидером Израиля.

Петр, призванный Христом, всегда выражал особенную преданность и решительность, за что и удостоен был особенного приближения к Господу; Павел земного служения Христа даже не видел.

Петр отрекался от Христа трижды, но затем каялся; Павел же был злейшим врагом и гонителем христиан, и только после казни Иисуса чудом был призван на служение воскресшему Мессии.

Петр — стал апостолом иудеев; Павел же превратился в просветителя язычников.

По Преданию, мученическую кончину свою апостолы приняли в Риме в один день...
При жизни они не уживались вместе, даже спорили, находились во вражде, и только Любовь объединила их.

…О том, что апостолов объединила Любовь, а не Смерть, мы можем судить по многим обстоятельствам, но все они сводятся, в конце концов, к вере в жизнь после смерти.
Апостолы с готовностью приняли смерть, не отрекшись от Христа, хотя при земной жизни Мессии один трижды отрекался от Него, другой же был злейшим заочным врагом.

Для того, чтобы более ясно выразить этот парадокс, давайте обратимся к примеру, записанному в своем путевом дневнике миссионером Ордена иезуитов спустя 16 веков после казни Иисуса.

Будучи в племени нанчи из долины Миссисипи, монах-просветитель стал свидетелем смерти и церемонии похорон одной из самых знатных женщин этого индейского племени.

«Сразу после ее смерти муж был немедленно удавлен слугами, — записывает миссионер, — После чего тела были уложены на установленный в их доме катафалк. В то время отцы и матери двенадцати детей племени в честь умершей собственноручно удавили их и украсили телами катафалк». Далее монах рассказывает: «Спустя четыре дня после смерти началась церемония, называемая «маршем трупов»: на деревенской площади были сооружены четырнадцать помостов, перед каждым из которых стоял празднично разряженный мужчина, еще при жизни покойницы пожертвовавший ей жизнь по обету. Каждый из четырнадцати сам сплел себе шнур, которым его и должны были удавить. При сопровождении покойницы в «Великую деревню», путь в которую лежал через помосты, на которых лежали мертвые мужчины, впереди шли отцы со своими мертвыми детьми на руках».

Не будем спешить осуждать индейцев, равно как и монаха, беспристрастно наблюдавшего за кровавыми ужасами и записавшего их. Как и апостол среди язычников, монах был одинок.

Мы не знаем, держал ли он камень, проклинал ли обряд индейцев, но в присутствии там живого Бога сомневаться не приходиться, как и в том, что иезуит, вернувшись в Испанию, с мольбою просил о своем заточении и казни в Толедо во имя всепрощающей любви.