Разговор с племянником

Я просто смотрю в окно, за окном у меня двор, где на стене дома, что напротив, отражается садящееся солнце. Странно, солнце садится где-то там, а я вижу это у себя во дворе, из своего окна. И как-то грустно.

Что говоришь? Грустно, потому что солнышко умирает? Да, Саша, вроде того.

Только вот ведь в чем дело – солнышко-то живет себе своей жизнью, мы ему, вообще, до фени. А вот как раз мы ворочаемся под ним и играем в такую игру. Вижу – не вижу. Да-да, как в Карлсоне: ку-ку, мой мальчик!

Но ты, не отвлекайся – ты засыпай давай, вставать завтра рано.

Зачем? Ну как это зачем – солнышко встречать, а то оно выйдет, потянется, да и скажет: «а где это Саша? Ну где же он?» Не увидит тебя, расстроится и опять спать ляжет. Помнишь, как в воскресенье было: день начался, а солнышка нет, одни тучи серые на небе.

Что значит, ну и пусть, все равно спать не будешь? А кто хотел с утра в лес пойти?

Не-а, ты не встанешь. Знаю я тебя. Начнется: давай попозже пойдем, понеси на шее. А помнишь как там хорошо – у заводи? Островок с мостками, уточки.

Да, те где ты меня на мечах победил. Ты, вообще – Великий Победитель Меня. Да, и Рыжика. И Мейсона, конечно, тоже.

Ну успокойся, успокойся – победишь меня завтра на рассвете.

Нет, просто спящим прикидываться не надо – надо успокоиться, расслабиться. Вот лучше сказку послушай.

А какую ты хочешь?

Я разные знаю – сказки, легенды.

Ну не все на свете, но кое-что знаю.

Откуда знаю столько? Так я же старенький уже.

Хочешь знать столько же, – значит будешь. Было бы желание.

Что тебе рассказать? Все-все-все. Ну, что смогу, расскажу, слушай...
...............
Уснул. Маленький и хрупкий, но полный сил и энергии. Желания жить и видеть. Наверное, и во мне это есть. Или было когда-то.
Да, Саша, я бы хотел сейчас взглянуть на мир твоими глазами – еще мало что понимающими, не забитыми стандартами и стереотипами. Видящими. Ведь стереотипы и стандарты мешают видеть. И, зачастую, любить...
Потерял я такие глаза, как у тебя, а новых пока не вырастил. И не Феникс я, чтобы ради меня Хирон и Гелиос с ног сбивались. А может просто не вижу ни того, ни другого.
Но жаль мне моих детских глаз. Глупо, конечно, да что уж тут поделаешь...

Как это у Лорки:
«Те глаза мои девятьсот десятого года
еще не видали ни похоронных шествий,
ни поминальных пиршеств, после которых
плачут,
ни сутулых сердец, на морского конька похожих...

Те глаза мои девятьсот десятого года
видели белую стену, у которой мочились дети,
морду быка да порою - гриб ядовитый
и по углам, разрисованным смутной луною,
дольки сухого лимона в четкой тени бутылок.

Те глаза мои все еще бродят по конским холкам,
по ковчегу, в котором уснула Святая Роза,
по крышам любви, где заломлены свежие руки,
по заглохшему саду, где коты поедают лягушек.

Чердаки, где седая пыль лепит мох и лица,
сундуки, где шуршит молчанье сушеных раков,
уголки, где столкнулся сон со своею явью.
Там остались и те глаза.

Я не знаю ответов. Я видел, что все в этом мире
искало свой путь и в конце пустоту находило.

В нелюдимых ветрах - заунывность пустого
пространства,
а в глазах моих - толпы одетых,
но нет под одеждами тел!»


Лучше и не скажешь...