psycho. 6

Бывают такие периоды в жизни, от которых невозможно добиться ничего путного. Внешний мир обрушивается невыносимой тяжестью: краски кажутся слишком яркими, звуки – чересчур громкими, запахи непереносимо резки, прикосновения вечно бывают неприятно грубыми и шершавыми, а разговоры шумны, бессмысленны и вызывают головную боль. Чувства болезненно обостряются, иногда меня почти выворачивает наизнанку от вони в подъезде или сигаретного дыма. Эти дни и недели лучше прожить в уединении, занять созерцательную позицию и переждать. Любое переживание почему-то сразу становится запредельно травматичным.
Я и не высовываюсь. Сплю по четырнадцать часов в сутки, бодрствую по большей части ночами, не зажигая никакого света кроме гелевой свечи в виде бокала с вином. Когда светло, плотно зашториваю окна и сижу в темной комнате, иногда выходя за хлебом, кефиром и сигаретами, которых почти не курю – роняю с балкона в пустынную ночь, сделав три-четыре затяжки. Скачиваю из электронных библиотек книги – в основном невразумительную фантастическую «жвачку» - и читаю с экрана. И терпеливо жду. Как обычно, совершенно не понимая, чего именно. К тому же, даже если бы я и попыталась проявить хоть какие-то признаки жизни, это было бы крайне затруднительно: кого бы я ни хотела увидеть или услышать, все неизменно оказываются заняты, больны, пьяны или вне зоны действия сети. То ли судьба старается уберечь от необдуманных поступков, то ли просто – слишком много совпадений. Я только знаю, что так бывает и нужно просто успокоиться и запастись терпением.
- И будем надеяться, что это совсем не похоже на затишье перед бурей, - бормочу я куда-то в темноту квартиры. Почти ожидая, что мне оттуда ответят.
Приходится ответить себе самой:
- Ага, надежда умирает последней и обычно – в страшных муках.
Впрочем, наедине с собой бессмысленно блефовать. Кажется, я давно утратила веру в сверхъестественные происшествия и крутые повороты судьбы.
По привычке проверяю почту – как и следовало ожидать, пусто. Уже два дня я думаю о том, что нужно пойти пройтись, но не могу вытащить себя из квартиры. Кажется, сейчас самое время – хочется забрести куда-нибудь на глухую окраину, затеряться в лабиринте серых дворов и блуждать до темноты. И еще хочется, чтобы пошел дождь, чтобы скрыл все мутной блестящей завесой. Так хорошо бродить, спрятавшись за ней, когда почти невозможно никому попасться на глаза и ничто не нарушает уединения. «Разгадаю секрет мироздания – непременно научусь управлять дождем» - мелькает неуместная мысль. Как показывает опыт, секрет мироздания почему-то всегда бывает решительно против того, чтобы его разгадывали. В этом есть что-то от престарелой кокетки, тщательно скрывающей свой возраст за тканью модных платьев и костюмов и килограммами дорогой косметики.
Я набрасываю поверх майки плащ, сгребаю со стола ключи, мелочь и темные очки и выхожу в прозрачный, постепенно остывающий вечер. Уже на ходу цепляю очки на нос и распихиваю ключи и деньги по карманам. Там неожиданно обнаруживается несколько мелких купюр и массивная газовая зажигалка с изображением орла на металлическом корпусе. Какая-то чересчур байкерская вещица – даже интересно, откуда она могла у меня взяться. Потом я вспоминаю, но ведь это было так давно… и я уже долгое время считала ее потерянной. Повертев зажигалку в руках, я прикуриваю от нее и кладу, не глядя, обратно в карман. В конце концов, а что мне еще с ней делать?
Ближе к ночи дождь все-таки пошел – тихий, печальный, удивительно переплетающийся с сумерками. Я обращаюсь к нему, стараясь говорить не громче, чем шумят падающие капли – мне кажется, дождь никогда не нарушит тайну исповеди. Рассказываю о том, что сейчас у меня приключился сезон спячки и всяческого упадка, что хочу изменить что-то в жизни – и не могу понять, что, рассказываю про унылую попойку у Святого Митрия, про то, как я прячусь по кустам от бывших одноклассников и пишу на стенах дурацкие лозунги, как жгу свечи и часами просиживаю над низкопробным чтивом.
Я замечаю жестяную коробку троллейбусной остановки – кажется, троллейбус здесь давно уже не ходит, да и проводов больше нет, а остановку с неказистой покосившейся лавочкой почему-то не убрали. Я присаживаюсь под остановку и смотрю сквозь дождь на пустынную улицу. Не опуская взгляда, достаю сигарету и закуриваю.
- Моя зажигалка.
Все-таки нервы у меня ни к черту. Пусть мне показалось, что кроме меня, под остановкой больше никого нет – бывает. Пусть я не ожидала, что кто-то со мной заговорит и что голос окажется знакомым – чем черт не шутит. Как бы там ни было, это совершенно не повод подскакивать на месте, будто ошпаренная, одновременно ругаясь примерно так же, как это делают бывалые грузчики.
- Твоя, - отвечаю я, тупо глядя на упавшую сигарету. Мы переглядываемся и, не сговариваясь, встаем.
- Куда пойдем?
- Мне все равно. А тебе?
- Угадала. Мне тоже.
Иногда для того, чтобы брякнуть что-то, не подумавши, нужно куда больше решимости и отваги, чем обыкновенно бывает у среднего человека. И неизмеримо больше, чем просто некая толика глупости и бестактности. Я озираюсь по сторонам – словно а поисках поддержки. Не нахожу ее, но все же решаюсь:
- А мне сказали, что ты утоп в каком-то пруду. По пьяни, как водится.
Он усмехается. Говорит непонятно:
- Так я вроде и… - и, осекшись, запрокидывает голову, подставив лицо мокрым ладоням дождя.
Я прикуриваю новую сигарету. Думаю, что так и не знаю имени того, с кем разговариваю. И как-то неудобно уже сейчас спрашивать. Но, наверное, это не так уж и плохо – навсегда остаться для кого-то незнакомцем.
- Кто сказал-то? – бросает он куда-то вперед, в темноту. И, не дождавшись ответа, добавляет, - И, кстати, не в пруду, а в озере.