Таллинн

Февральский талый снег кружился, опадая. И таял еще в небе прибалтийском. Совсем растаять он не успевал и настоящим снегом белым падал на асфальт. Красивыми снежинками, из которых, как известно, найти двух одинаковых нельзя. И старый верхний город, где улицы в два шага шириной, весь припорошен был и этим снегом приглушен.
У крохотного пивного ресторана стояла белая толпа. Он в полдень открывался, а жажда мучила с утра. Переминались, ждали терпеливо. В двенадцать ровно он открылся, и все вошли, отряхивая снег и топоча, сбивая снег с ботинок.
Пальто и шубы скинули в теснейшем гардеробе, размерами похожий больше на одежный шкаф. Все в зал пивной прошли и заняли скамейки. И оказался зал так переполнен, что с места встать, без риска это место потерять, почти что было невозможно.
Сидели плотно. Напротив от меня сидел эстонец с двумя большими кружками, покрытыми тяжелой плотной пеной. Я тоже взял больших две кружки, чтоб место лишний раз не покидать. Но все равно хватило их на час. Ему и мне хватило их на час.
Мы с ним переглянулись. И я ему кивнул, как будто подтверждая, что место подержу. Он взял две кружки снова. Одну ко мне придвинул:
- Я угощаю.
И я отказываться не стал. Теперь мы медленнее пили. Орешки грызли, рыбешку мелкую счищали до костей. Он вдруг сказал:
- С женою поругался. Я архитектор. В Финляндию вот ездил. Там заработал хорошо. Ей шубу подарил. И кучу всяких тряпок. А ей все мало.
Я покивал сочувственно ему.
Он помолчал. Потом спросил, как видно угадав, что я не местный:
- А ты откуда?
- Из Новосибирска.
- Это где?
- В Сибири.
- Наверно, город небольшой?
- Да как сказать, - смеяться я не стал, ответил просто, - полтора миллиона жителей по последнему подсчету.
Я знал, что ровно столько во всей Эстонии живет.
Мы снова помолчали. Допили пиво. Теперь поднялся я, а он остался место караулить. Я взял больших две кружки, одну ему подвинул.
- Хочу уехать, - сказал он вдруг, - в Финляндию зовут. Она пускай как хочет.
Я промолчал.
Еще он говорил, что она его не понимает, и подозревал ее в измене. А я из вежливости слушал. Потом закончилось и это пиво.
Когда мы вышли из пивной, снег перестал идти. На крышах черепичных и мостовых булыжных растаял он. Блестело влажно то, что от него осталось. Зажглись огни и фонари и звезды. И нижний старый город со дна сверкал как будто .
 Мы попрощались. Он еле слышно пробурчал:
- Быть может, взять ее с собой?
А я пожал плечами.

2005