Потому что он был очень вежливым и воспитанным мальчиком

Миша был очень вежливым и воспитанным мальчиком. Его родители считали себя интеллигентами и выходцами из аристократического рода. Тем не менее, это не мешало отцу семейства каждый день напиваться в стельку и бить молотком в стену, требуя непонятно кого вернуть ему потерянную в молодости честь. Устав бить, он начинал петь. Пел громко, выдерживая интонации. Любимой у него была неопознанная не одним народом песня, которую он выводил с особенным удовольствием:
Возле границы лес молодится
И по утрам щебечут в нем птицы.
Вдаль чуть пройди – увидишь криницу.
Не проходи – испей чистой водицы.
Но это к делу относится лишь косвенно.
Итак, родители Миши мнили себя интеллигентами. В доме находились собрания сочинений Солженицына и Толстого, ходить в нижнем белье считалось занятием непристойным, поэтому Миша, которого иначе как Михаил никто и не называл, постоянно был одет в строгий костюм тройку. Летом, когда все нормальные люди сбрасывали с себя пропотевшую одежду, Миша страдал. Он обливался потом, скрипел зубами, но молчал. Потому что он был очень вежливым и воспитанным мальчиком.
Мама Миши до того, как стать интеллигентом усиленно занималась культуризмом. Дитя свежего воздуха забытого села, она большую часть своего детства провела в беспрерывном физическом извращении. Поход за водой с двумя столитровыми бидонами был сущим пустяком по сравнению с тем, что приходилось вытворять будущей матери-интеллигентке. К тринадцати годам у нее стали выделяться мускулы, о которых не было известно ни одному ученому-анатомологу. Грыжа паранормальным образом трансформировалась в мозоль. Выйдя замуж и переехав в город. Она перестала превращаться в один сплошной мускул, но сила никуда не делась. Поэтому еще одним тяжелейшим испытанием для Миши было завязывание мамой шнурков на его ботиночках. Во время проявления этой нежнейшей любви матери к сыну, последний принимал буряковый окрас, вены на его лице вздувались, в ноги впивались тысячи иголочек-мурашек, но Миша старался не кричать, потому что он был очень вежливым и воспитанным мальчиком.
Также родители Михаила из чисто эстетических соображений приобрели абсолютно ненужную, но, как им казалось, абсолютно интеллигентную собаку – континентального карликового спаниеля. Псинка с ушами летучей мыши и с куском меха вместо хвоста росла эгоистичной и агрессивной, и неудивительно, что следующим тяжелейшим испытанием для Михаила было ее выгуливание. Аристофан, так пса прозвали, несмотря на его явное смахивание на сучку, только услышав сладкие порывы ветра, тотчас вгрызался в ногу Миши и разжимал зубы лишь оказавшись дома. Но Миша молчал и никому ничего не говорил, потому что он был очень вежливым и воспитанным мальчиком.
Соседи по подъезду все были работниками располагавшейся на другом конце города птицеферм. Дорога туда отнимала не только полдня, но и еще более добрых ползарплаты. Тем не менее, это не останавливало ни одного из них и каждое утро, когда еще все петухи на той же птицеферме и не думали кукарекать, они вставали и торопились на автобус, попутно дожевывая бутерброды с маслом. Все соседи были похожи как две капли похожи, все непонятно каким образом оказались в одном подъезде и все даже не подозревали о существовании друг друга. Все, кроме одного. Он не работал на птицеферме, ему некуда было спешить по утрам, да, неособенно то это было и возможно. По утрам Каллину Терентьевичу, а именно так звали соседа-выскочку, было плохо. Слабая память все-таки подсказывала ему, что вчера было чудо как хорошо, но еще более слабая печень напоминала о себе настойчивее и побеждала ностальгические воспоминания. А в общем, Каллин Терентьевич представлял собой далеко нередкий сплав алкоголика, педофила и страстного коммуниста. Голые стены его комнатенки украшали портреты Брежнева в фас, профиль, в полный рост и неглиже. Ближе к обеду, когда маленький Миша выгуливал Аристофана, Каллин Терентьевич вываливался из подъезда, миролюбиво осматривал окрестности («Оказывается весна!»), поправлял на груди неизвестную медаль и в ответ на Мишино «Здравствуйте, Каллин Терентьевич» смачно троекратно целовал его в губы. Вытираясь от слюны, Михаил молчал, потому что он был очень вежливым и воспитанным мальчиком.
Однажды в дверь Мишиной квартиры позвонили. Не успел папа пробурчать свое обычное «Кого там еще принесло», как в дверь влетела куча краснолицых и изрядно пропотевших людей. Тишину убили крики «Христос воскрес» и «Воистину воскрес», папа Миши активно разбивал яйца об голову, гости курили где попало, Аристофан был счастлив. Он уже успел цапнуть полдесятка ног, украсть со стола чей-то мобильный телефон, радостно его проглотить и с восторженным визгом по чуть-чуть пописать в каждую пару обуви оставленную в прихожей.
Лишь Миша страдал. Каждый гость считал своим долгом подойти к нему, потрепать за щеку, взъерошить волосы и, серьезно глядя в глаза, спросить: «Кем будешь, когда вырастешь, Михаил?». Миша пожимал плечами. Гость смеялся, хлопал его по плечу и возвращался за стол. В конце концов, щека Михаила была одной сплошной гематомой, волосы никак не хотели приглаживаться и тут в дверь вломился Каллин Терентьевич. Следом за ним вплыло спиртовое облако. Поцеловав Мишу и норовя поцеловать каждого и каждую, Каллин Терентьевич неожиданно заснул стоя. Гости продолжали пить, мама Миши боролась на балконе с чемпионом города по греко-римской борьбе.
Возле границы лес молодится
И по утрам щебечут в нем птицы.
Вдаль чуть пройди – увидишь криницу.
Не проходи – испей чистой водицы.
Запел Мишин папа. В животе Аристофана заиграла музыка. «Это меня», - закричал один из гостей и приложил пса к уху, таким образом, что говорить ему пришлось в то самое место, которое собаки обычно обнюхивают у братьев и сестер своих. Аристофан решил, что его, судя по всему, соблазняют и укусил обладателя телефона за нос. Крики наполнили квартиру, но… То, что произошло потом заставило замолчать всех. Хмель исчез, Каллин Терентьевич проснулся, папа не допел песню. Миша заговорил. Заговорил на истинном русском языке, на языке, который никогда не услышишь в культурной передаче. Миша вспомнил маму каждого, обвинил всех в связях с представителями своего же пола, намекнул на то, что он мог бы всех их вместе взятых почувствовать себя ой как неудобно. После своего роскошного монолога, он схватил Аристофана, вышел на балкон, отодвинул мать и ударом, которому могут позавидовать Пеле, Марадона и сборная мира по регби вместе взятые отправил пса по дуге вниз, навстречу кустам шиповника и крыжовника. Затем он вернулся назад, молча снял пиджачок, гневно попрыгал на нем двумя ногами и, пнув по колену Каллина Терентьевича, ушел прочь из дома.
Всю ночь Миша просидел на вкопанном в землю колесе и смотрел на звезды. Было тепло и тихо.
Ближе к утру, хромая, к Мише подошел Аристофан, лизнул своему хозяину руку и аккуратно присел рядом. Спустя несколько минут подошла мама Миши и очень нежно, чтобы ничего не сломать, обняла своего сына. Еще спустя несколько минут вышел отец и обнял всю свою семью. Из-за горизонта вставало солнце и Мишина семья, под звуки музыки из живота Аристофана, запела. Миша пел тоже, ему было хорошо и спокойно. Завтра ему будет семь лет. Скоро в школу. Ну а пока он немножко побудет счастливым.
Возле границы лес молодится
И по утрам щебечут в нем птицы.
Вдаль чуть пройди – увидишь криницу.
Не проходи – испей чистой водицы.