Пост-неомодернисты пьют за искусство

- что вам принести?
- значит, бутылку коньяка и лимончик.
- и две рюмочки
- да и две рюмочки
Официантка пошла за заказом, оставив их двоих в углу прокуренного кафе. Двух непонятых миром творцов, писателя и художника. Двух пост-неомодернистов. По крайней мере, так они называли себя сами.
- Нет, но согласись это было действительно сильно. Вот эта игра света, черт, это было великолепно, - продолжал один из них.
Ему на вид двадцать три. На голове бардак, созданный искусственным путем и небольшой долей лака для волос.
- Согласен, чел, это было действительно здорово. Свет и образы, всё подобранно блистательно. Белла – молодец. Нет, она конечно сучка, но она молодец.
Второму из них на вид выглядит чуть постарше. Одет во всё черное и с глазами переполненными усталостью от прожитой за двадцать с небольшим лет жизни.
- Вообще знаешь, это всё. Ну, то есть этот перформенс, это действительно андеграунд. Понимаешь?
- Да, понимаю. Это андеграунд. Это реально, андеграунд.
- Это не мейнстрим. Просто, блин, последнее время весь этот мэйнстрим, ведёт себя так, как если бы он был андеграундом. Андеграундом, который занимается сексом, принимает наркотики, ходит в клубы. Это самый неприятный, омерзительный мэйнстрим в истории человечества. Понимаешь, мне тошно от этого.
- Да, блин, - сказав это он достал из пачки Давидофф, сигарету предложил своему приятелю и закурил сам.
Дым от их сигарет расплывался по залу, смешиваясь с дымом от сигарет других значительно более дешевых производителей.
- А сколько этих бездарей, возомнило себя гениями. Ты только посмотри вокруг. Антипов-Покровский, Гершвинт. Они возомнили себя долбанными гениями.
- Гершвиндт, - ухмыльнувшись, он продолжил, - Ты был на презентации его последней книги.
- Нет
- Боже, что за показуху он там устроил. Ты бы это видел. Такую чушь нёс. Про возрождение украинской литературы. Про новую послереволицуонную волну талантливых творцов. Творцов, в авангарде которых идёт его любовник Куровский.
- Куровский?
- Да, да Куровский.
- Нарисовал пару картин с майдана и теперь он величайший художник.
- Нет, но революция была нужна. Это ты зря.
- Так я ж не говорю, что не нужна…
- Мы были как великие французские творцы времен Парижской коммуны.
- Да, как Рэмбо, как Глатинье.
- Да,
Ты плясал ли когда-нибудь так, мой Париж?
Получал столько ран ножевых, мой Париж?
Ты валялся когда-нибудь так, мой Париж?
На парижских своих мостовых, мой Париж?
- О, прелестно, прелестно…
- Кстати, собираюсь скоро поехать в этот райский город.
- Да? И когда же.
- Да вот, отец обещал дать денег, когда вернется из своей поездке по Европе.
- Понятно.
- А как там, твоя мать. Она же сейчас живет в Питере?
- Да, но говорит, что её утомила эта скучная питерская жизнь. Не знаю, что она себе думает.
Официантка принесла заказ, поставив всё аккуратно на стол и удалилась по своим делам.
- Знаешь, вчера видел Дану.
- Да, и как она. И славно же мы тогда развлеклись. Всё же секс втроем это забавно.
На это его приятель лишь загадочно улыбнулся и поднял наполненную коньяком рюмку.
- За искусство!
- Да, за искусство.
И они разом опустошили свои “бокалы”.
- Слушай, дорогой, а как там твой роман.
- Никак не могу придумать окончание. С одной стороны мне кажется, что героиня терзаемая своим социальным падением и самоубийством своей любовницы тоже наложит на себя руки. Или же она таки примет предложение влюбленного в неё британского посла и уедет с ним в Англию, забрав от матери своего трёхлетнего сына.
- Ого, это очень сильно. Я даже не знаю, что тебе посоветовать. Как же всё таки плохо, что иногда нельзя выбрать одновременно две концовки для одной жизни.
- В этом есть, что-то артхаусное. Не находишь?
- Да, возможно.
После этого они выпили по последней и расплатившись с молоденькой официанткой, смотревшей на них своими ясными влюблёнными глазами, направились к выходу.
- Пойдём…
- К тебе или ко мне?
- Давай ко мне. Кстати, ты сегодня чертовски красив.
- Ты тоже, дорогой…