Юродство 5

Юродство № 5

Ну согласитесь сами. Труженик, как пить бросит, так сейчас же начинает деньгу копить. А широта при нём остаётся...
Покойный Пафнутьич придумал эпистолу. Бросил человек пить и стал лузгать семечки. Целые горы налузгивал...
Вот и Фёдор Михайлович:
...богатые из них кулаки и мироеды...
Адвокат меня быстро поправит – не Фёдор Михайлович, а старец Зосима у Фёдора Михайловича. И будет прав, потому что ещё несколько лет назад срока давали за высказывания героев... Но не в этом дело...
А другие хотели похвалить тружеников, а попадали не туда.
Всё равно Обломов мил, а Штольц не мил. Стрекоза смешна, а муравей несмешлив.
 И женщина. Коня-то она, допустим, остановит и в избу войдёт, но ведь соседка-то не решится у неё ухвата попросить, не то что горшка...
Хотя и ленивым алкашом быть – хорошего мало, кто ж спорит, – но тут хоть маленькая, как пятидесятикопеечная свеченька, надежда предстоит. Пока труженик мчится на Вольве, чтобы перескочить в Мерседес – этот может, постыдившись срамоты своей, даже не войти в Храм, а не смея глаз поднять, прорыдать на паперти:
– Боже! Милостив буди мне грешному! – размазывая кулаком грязные слёзы.
И в то время, как Мерседес привезёт продырявленный труп дохлого кулака, у бывшего пьяницы – у одного из тысячи – может и правда начаться новая жизнь...
А даже если и не начнётся. Всё равно. Пьяница ранимый и добрый, а труженик злобен, справедлив и муравей.