Багряный закат

Начало мая, когда теплые весенние денечки сменяются холодными до хрипоты ночами. Закат был полон величественной торжественности: стеклянная гладь озера медленно поглощала багровое яблоко - Солнца, а восток уже накидывал на небосвод свое искристое темное покрывало. Юркие тени скользили по холодной водяной глади, а от невидимых рыб расходились тихие круги.
В сумерках звездочкой сиял костер и привносил в этот засыпающий мир радость живого огонька, стремящегося к небесам и посылающего прощальный поцелуй заходящему Солнышку. Такая же огненная радость кипела и в душе, вырываясь наружу лихой казацкой песней, разрезающей звенящую космическую тишину аж до самых звезд.
Возле самого берега, у кромки ледяных майских вод, белел небольшой камушек, который почему-то сильно привлек мое внимание. Поднявшись я прошелся по мельчайшему береговому песочку и опустив руку в темнеющую воду, извлек интересный камень на свет Божий. Мои ладони ощутили прозрачный поцелуй ушедшей зимы и вместе с ним приятную ровность белого камешка. Однако когда я рассмотрел находку повнимательнее, то вздрогнул от мимолетного страха - мне в лицо оскалено улыбился череп. Над горизонтом тем временем взошла небесная мертвая голова и мне показалась, что она взглянула на земную мертвую голову, покоящуюся в моих руках. Придя потихоньку в себя, я направился к костру, чтобы показать свою находку товарищам.
Разумеется, их охватил тот же трепет, и в середине давно начатого разговора неожиданно воцарилась “минута молчания”. Когда она закончилась, друзья принялись пристально разглядывать находку, и их интерес был вполне понятен - как известно, такие вещи нечаянно не теряют и за ненадобностью не выбрасывают.
Костя почему-то очень внимательно рассматривал щель между резцами мертвой головы, а Коля - ее пустую глазницу. Предмет, утративший свое очевидное значение, сразу приобретает некую метафизическую окраску. Наверное это связано с появлением неких тайных значений, которые прежде были сокрыты тем, что казалось несомненным. Не зря ведь кости не гниют, а лежат где под землей, где на земле, словно ждут чего-то... И в самом деле, в вечной улыбке черепушки чудилось какое-то ожидание, и от этого ощущения меня пронзил вихрь странных мыслей, из-за которого я едва не свалился прямо в костер.
Тем временем у друзей разыгралось воображение, мигом пририсовавшее к мертвой голове кожу, мясо, кости, туловище и все прочие мягкие и твердые части, необходимые для жизнедеятельности организма. Как будто перед нами возник эфемерный человек, неизвестно когда живший и умерший, но его бытие казалось абсолютно бесспорным. Его исчезновение с оставлением найденного мной “наследия”, несомненно, произошло именно здесь. Быть может (по крайней мере в тот момент нам того очень хотелось), последнее мгновение его земного существования пришло тогда, когда багровое солнце так же погружалось в холодные воды, то есть - тоже в мае и на закате.
Я снова повертел в руках предмет, оставшийся от того далекого незнакомца. Ведь когда-то в его черных дырах сияли глаза, а в его нутро, под костяной покров, приходили какие-то мысли. Что это были за мысли и мыслил ли он себе цель той ушедшей жизни?
- Быть может, это был павший в бою солдат, - предположил я, - Когда-то очень давно в деревушке, от которой теперь осталось только заросшее редколесьем поле, родился светловолосый мальчик. С детства привык к крестьянской жизни, был частью своего мира, его сознание растворялось среди звонких лесов, душистых полей, журчащей речной воды. Он впитал в себя все сказания предков, и окружающее пространство было для него живым, одухотворенным, полным самых разных сущностей. В этом мире нет возраста, взрослый и ребенок мыслят почти одинаково, и о том, что он вырос, мальчик узнал только получив повестку из военкомата. Провожали всей деревней, с пирогами и водкой, и мать на прощание дала своему сыну маленькую иконку, чтобы тот живым вернулся.
В армии ему стало ясно, что в мире существует такая вещь, как враг - полное отрицание его и его мира, стремящееся изгнать жизнь из дышащего пространства. Воображение пририсовало к образу врага все недостающее, наделило его самыми темными чертами, превратило в некое подобие беса, даже рога прикрутило. Потом был рев свирепого железа, языки дикого пламени, созерцание убитых боевых товарищей с раскрошенными головами и разорванными животами. Все это окутывал тревожный запах крови, которая, казалось, сочится из самой земли. Эта картина еще больше укрепила в мальчике, ставшим бойцом, демонический облик врага, для победы над которым не жаль и собственной жизни. Потом началась очередная атака на укрепленные позиции противника (местность здесь для обороны идеальная, валун на валуне), яростный крик и неожиданное чувство тугого удара в грудь. Боли он не почувствовал, воля к победе ее напрочь заглушила. Быть может, он уже видел вражеского солдата, которого собирался посадить на штык, и его душа перед тем как взмыть на Небо, успела-таки поразить супостата. Да, такое видимо тоже было, ведь рассказывал мне дед об убитых, на которых не было видно ни одной царапины, ни одной капельки крови...
В его родную деревню едва крутя педали приехал старенький почтальон, которого родные солдата встретили с радостью и тайной мольбой в глазах. Старичок кашлянул, отвернулся и достал из своей сумки страшный казенный бланк. Потом были реки слез, не только в их семье, но и во всей деревни. Даже самая старая бабка, которая сама одной ногой на Том Свете, сокрушенно качала головой и плакала из-за того, что впервые за жизнь их деревни от усопшего даже могилки на погосте не останется.
А солдат с беззаботной мальчишеской улыбкой взирал с Небес на их слезы, не понимал их горя. Вот и сейчас он видит нас с бывшим его черепом в руках, слышит наши речи о нем, но для него это теперь абсолютно не важно.
Некоторое время все молча смотрели на огонь. По-видимому мой рассказ вызвал в них ощущение, что так все и было на самом деле, по-другому и быть не могло. Звезда неведомого подвига замерцала на посеревшей от времени черепной кости, превратив ее во что-то запредельное.
 - Но может это всего-навсего рыбак, - сказал в ответ Николай, - Поехал в выходной день рыбки половить, водочки выпить. Распрощался с семьей, жену поцеловал на прощание, сказал, что завтра вернется. И никто в его семье в этом не сомневался, как не усомнилась и жена в том, что направляется супруг именно на рыбалку, а не к любовнице. Она только заметила, что ночи еще очень холодны, и дала своему благоверному пару толстенных шерстяных носок, на что тот шутя заметил, что предпочитает греться изнутри. Честный был мужик, даже получку домой приносил, только премию пропивал. Рыбалка была не первая и не вторая, а, наверное, тысяча триста седьмая за его жизнь, и поэтому никто не о чем не волновался, его возвращение завтра было столь же неоспоримо, как и само наступление завтрашнего дня. Собрал он удочки, блесны, наживку, и отправился в эти края за рыбкой. Друзья на этот раз составить компанию не смогли, у всех дела нашлись, а он оказался таким фанатиком рыбной ловли, что назло всему отправился один.
Приехал уже ближе к вечеру, развел костер, и как лекарство от подступившей к нему скуки одиночества, опорожнил бутылку водки, кое-как закусывая докторской колбасой вместе с черным хлебом. Потом посидел, поглядел на небо, понял что уже пьяный. Стало ему совсем тоскливо оттого, что никого рядом нет, даже пожалел, что один поехал. Однако обратно возвращаться - поздно, да и неприятно как-то с пустыми руками домой идти. Чтобы заглушить нахлынувшую тоску и одновременно оправдать свое пребывание в этом месте, мужик размотал удочку и залез на гранитную скалу (тут неподалеку действительно есть гранитные скалы). Насадил наживку, закинул и стал ждать, а от ожидания совсем утонул в стремящихся из его глубин облаках алкоголя, и показалось рыбаку, что его как будто уже и нет, лишь один дух над землей витает и созерцает кровавый закат, охвативший соседний берег. Как хотелось полететь туда, к Солнцу, раствориться в багряных полосах, дотронуться до остывающего солнечного яблока! Голова закружилась, он сделал неверный шаг, поскользнулся на сыром мхе, и грохнулся вниз головой, прямо на торчащий из-под воды острый камень. Сам он ничего так и не понял, даже не заметил, что летит, просто случайно обнаружил, что тела у него больше нет. Потом волны погоняли труп по озеру и, наконец, прибили его сюда, здесь он и сгнил. Родственники, разумеется, перепугались, стали искать, но так и не нашли. Самая страшная ситуация мирного времени - пропал без вести, когда мысли упорно пытаются осознать, где же человек сейчас реально находится, и никак не могут этого сделать. Кажется, что точная уверенность в его смерти была бы в две тысячи раз легче...
Так что оборвалась жизнь несчастного рыбака подобно сну, без всякой трагедии, только для чего этот сон был, кому он приснился и повторится ли когда-нибудь снова?
- А если человек шел на смерть сознательно? - предложил свой вариант Костя, - Два бандита что-то не поделили и отправились сюда разбираться. Когда он брел в это глухое место, то прекрасно знал, что обратно кому-то из них не вернуться. Это знание охватывало всю его сущность и являло перед ним призрак прошлой жизни и фантом еще не прожитых им лет, которые он так никогда и не проживет. В прошлом - детские игры с пустыми бутылками, оставленными родителями в пустой квартире, дружба с суровыми людьми улицы, знакомство с Наставником, радость внезапным богатствам, которые уходили столь же легко, как и появлялись. Ничего постоянного, крепкого, вся жизнь - дым, разлетающийся при слабеньком ветерке. Смерть была неотрывной частью его бытия, она вплеталась в каждую его частицу, в каждую молекулу и была уже совсем не страшной. Главное, со временем ему стало совсем неважно за что погибнуть, и материальные побрякушки стали всего-навсего тем, что другие могли принять за повод его гибели. Самому же неизвестному это было все равно, граничащие со смертью моменты случались в его жизни с самого детства. Пять раз его чуть не прирезали, самый первый - во время драки на дискотеке, из-за девушки. Самый серьезный - на зоне, при первой отсидке, хотели пырнуть в грудь, а попали в живот, он потом руками туда кишки себе вправлял. Поэтому и на этот раз он был совершенно спокоен, только немного вздрогнул, когда в его спину вошла увесистая пуля. Когда его ноги подкосились и тело опрокинулось на спину, в закрывающихся синих глазах застыло закатное зарево и остывающее сознание подивилось тому, что впервые за свое бытие оно так пристально и так долго на чем-то застряло, раньше все шло как-то очень быстро и мимо.
В моем мозгу нарисовалась и еще одна, очень реальная картина попадания черепа на этот безмятежный озерный берег. Возник и ее главный герой, он же - прошлый носитель мертвой головы, который представился человеком толстым, галстучно-пиджачным, относительно “благополучным”, то есть более-менее удачно вписавшимся в непростые условия нашего времени. Именно таких индивидумов мой тесть приводит в качестве примеров для подражания, хотя сам в глубине своей души всякий раз плюется, когда совершает мысленные упражнения по “влезанию” в их шкуру.
 Семья этого человека переехала весной на дачу, а сам он работал в городе, однако каждый вечер приезжал к своим. Дорога длинная, ехать на машине часа два, не меньше. В тот день застрял он на работе в офисе, к концу месяца море работы накопилось. Мозг, которого теперь здесь нет, был до отказа набит разнообразными цифрами и буквами, он работал как целая фабрика. Представляете, он работал, усердствовал, а теперь ни плодов его труда ни его самого! Короче, ближе к вечеру он освободился, однако надо было в городской квартире кое-какие дела сделать. Так как лето - самое благоприятное время для реконструкций и переделок жилища, то у него как раз полным ходом шел ремонт и в этот вечер пришли мастера устанавливать металлопластиковые окна. Грохот перфораторов, облака цементной пыли, груды бетонных обломков. Что-то у них не сразу получилось, какие-то непредвиденные задержки возникли, а ”наш” человек волновался, ведь ему еще в такую даль надо было ехать. Наконец умельцы все смонтировали в лучшем виде и он долго любовался на вид из свежего оконца, радуясь его новизне. “Наверное, лет пятьдесят простоит, и все эти годы я буду глядеть на мир через это прозрачное как воздух стекло”, - с радостью подумал он, вспоминая, что на старом стекле присутствовала небольшая неровность, которая весьма досадно искажала картину видимого мира, если смотреть на него из-за письменного стола. Не знал, бедняга, что смотрит сквозь это стеклышко он первый и последний раз в своей жизни.
Сперва он выпроводил работников и невдомек ему было, что пожавший ему руку бородатый мастер оказался последним из людей (я имею в виду обычных людей, а не тех, кого ему суждено встретить сегодня), видавшим его живым и здоровым, даже немного бодрым. После этого собрался сам и спустившись вниз с хлопком затворил дверцу своего авто, завел мотор. На окутанной сумраком дороге машин было мало, сквозь полуоткрытое окошко в лицо дул росистый ветерок. Его плоть, облаченная в железный скафандр автомобиля, неумолимо неслась к своему концу. От усталости он мало что соображал, руки и ноги действовали сами по себе, сказывалась длительная водительская практика. Но тут произошло то, что заставило все его сознание встрепенуться, а мышцам сжаться в невероятном усилии.
В свете фар из-за поворота вынырнул шатающийся силуэт девушки, несущийся прямо под колеса. Истерично завизжали тормоза, покрытый морщинами лоб “поцеловался” с ветровым стеклом, а рулевое колесо больно врезалось в грудь. Эмоции переполнили несчастный разум, казалось что с секунды на секунду он взорвется подобно ручной гранате. Наконец оставив два жирных черных следа на асфальте, машина остановилась. Разумеется, в такой ситуации никто не мог бы спокойно газануть и мчать дальше, инстинкт заставлял выпрыгнуть из машины и дать волю своим чувствам.
Он открыл дверцу и выйдя на сырой послезакатный воздух, глянул на девушку в упор. Разумеется, если бы на ее месте был парень, то он покрыл бы его трехэтажным матом и дал в морду, но тут была девушка...
- Тебе что, жить надоело?! - крикнул он незнакомке. Взбудораженный моментом он и не почувствовал, как к нему со спины подошли два парня с бледными и совершенно бесстрастными лицами, такими какие бывают у людей, хорошо знающих и любящих свое дело.
Массивный удар по голове завернутой в простыню гирей, беспомощное тело глухо падает, успев схватить своими глазами красное облачко, освещенное уже скрывшемся Солнцем. Дальше - молнии стальных ножей, брызги крови и отвлеченное, произнесенное сквозь зубы “Готов!”.
Безжизненную плоть волокут за ноги, заталкивают в машину, везут, потом снова выволакивают из машины, тащат по неокрепшей весенней травке и прошлогодним листьям. Шуршат прибрежные камыши, плещется вода, принимая в себя дурацкую и бессмысленную жертву. Готово, все сокрыто, очередная “операция” прошла удачно...
Темные фигуры - две мужские и одна женская довольно обнимаются. Ремесло идет успешно, за два месяца - третья добыча, вот что значит правильно подобранная вкусная наживка!..
Эту историю я так никому и не рассказал, но судя по глазам друзей она возникла у них сама, в этот момент мы поняли друг друга без всяких слов. История деградации человека от героя до стукнутого по голове обывателя обрела свой предел, но это никак не сказалось на смотрящей в нас пустоте черных глазниц...
 В гаснущем костре трещали остатки дров, мы продолжали молча рассматривать свою едва различимую в наступившей темноте находку. Сколько жизней неожиданно оказалось переплетено возле этого, теперь уже ничейного предмета! Судьбы безымянных героев и глупых, никому не нужных жертв прошли сквозь него, образовав тугой клубок так и не раскрытой нами тайны. Однако внутри этой тайны лежала еще более глубокая тайна - где сейчас бывший хозяин этого предмета, что он видит и чувствует? Понадобится ли когда-нибудь еще этот брошенный за ненадобностью предмет? Осталось ли в нем еще что-то кроме этих холодных мертвых костей?
Работая руками и топором мы выкопали небольшую яму, куда и положили нашу находку, предав ее земле. Потом выпили не чокаясь, помянули, задумчиво глядя в небесные дали, отвечающие нам перемигиванием близких звездочек. В воображении опять возник миг смерти, тот момент, после которого на Земле уже ничего не произойдет.
- Да, хорошая у него была смерть, - задумчиво произнес Константин, - Ведь умирать все равно всем придется. Так пусть уж лучше это произойдет при созерцании последнего в жизни заката, чем на грязной постели с одеялом, измазанным собственными испражнениями...
“На миру и смерть красна”, - отчего-то вспомнилось мне. Еще мне подумалось, что костлявая рука смерти больше никогда не прикоснется к погребенному нами черепу.
Тем временем в сумеречном небе угасал последний багряный лучик.

ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
2005 год