Вперед Назад

Дождь за окном, ровная прозрачная штриховка на стеклах, черные тучи, вязкий воздух и люди, с зонтиками и без, бегущие или стоящие на остановке через дорогу, и те и другие крайне заняты: о чем-то размышляют попеременно то поднимая то опуская взгляд. Кто-то влюблен, кто-то тихо, со слезами в голосе пытается что-то объяснить знакомому по мобильному телефону. Быть может собеседник совсем рядом, может быть он в нескольких тысячах километрах отсюда - не важно.
Важное не заметно и не глубоко. Важно только то, что мы видим не секунды ни вглядываясь, остальное лишь детали и мишура. Серая черепичная крыша, бьющиеся о тротуар остатки дождя, солнце, выходя из-за туч, на секунду ослепляет его пылающим летним светом.
Он убирает прядь черных волос упавшую ему на глаза. Теплый день, а он вот уже третий час лежит, не открывая глаз, на расстеленном диване, напротив большого двухстворчатого окна.
Телефонный звонок !
Он не хотя, берет трубку: Але.
На том конце, девичий голос : Добрый день, как дела ?
Виктор: А это, собственно, кто ?
Вика: Я.
Виктор: Привет.
Вика: Ага.
Пятьдесят минут коротких фраз и обоюдного сарказма.
Нажав на кнопку с красной трубкой, Виктор достает из кармана шортов сигарету и не спеша закурив и встав с кровати, начинает одеваться. Сегодня у него вступительный экзамен и нельзя ни в коем случае опаздывать. Уже в костюме, он подходит к зеркалу, поправляет галстук. «Подлецу все к лицу» - произносит он вслух, берет с дивана свою потертую кожаную сумку на одно плечо и выходит из квартиры.
Два года спустя.
«Иду гулять, скоро вернусь»
Надолго - хочет спросить Вика, но закрывшаяся дверь и щелчок замка останавливают ее внезапный порыв, и она остается одна. Одна в трехкомнатной квартире на ближайшие два часа. Может кофе? – вопрошает она себя. Затем встает с кровати и, накинув изрядно потрепанный шелковый халат, просунув ноги в тапочки, идет на кухню.
Огромная площадь, их личные 152 квадратных метра, всего две остановки на автобусе до метро, предел их самых нескромных желаний.
Сделав себе растворимый кофе Вика опускается на жесткую крышку кухонного табурета. Сидит и думает, размышляет если хотите: «Отличная квартира! А всё моя двоюродная тетя, где б он сейчас жил если б не я! А чтоб я сейчас ела и пила если б не он?» Она улыбается и закуривает.
«Он меня любит, абсолютно точно. Как же мило он сегодня утром поцеловал меня в лоб перед тем как уйти на работу, точно любит. А я ? Да какая в сущности разница? Главное что мне с ним хорошо. Розы подаренные им три дня все ещё пахнут и не вянут, дорогие наверно. Мне хорошо и удобно, вот что важно. А любовь это так, для начинающих» Она встает со стула и подойдя к раковине резко переворачивает кружку, иссиня-черный раствор с хлопком падает на металлическую поверхность и спешно скрывается в дырке, оставив рваный коричневый развод на синем железе.
Беспросветно черное полотно московского неба угрюмо брюзжит заходящими на посадку
самолетами, Виктор всегда его любил, оно было его круглосуточной отдушиной, глядя на него он мог не думать ни о чём. Вот и сейчас выйдя из дома он первым делом запрокинул голову и вдохнул густой пропитанный дождём воздух. «Хорошо» - произнес про себя Виктор. После этого он сделал несколько кругов вокруг своего дома, и бесконечно довольный погодой и собой, завернул в магазин. Там обведя взглядом длиннющие полки с алкоголем, он взял дешевое вино, не потому что он не имел денег на дорогое, просто не видел смысл покупать что-нибудь из того, что не может позволить себе ежедневно. Оплатил его на кассе и отправился (как и планировал) в парк. Он видел его каждый день: когда ехал на автобусе к метро утром, возвращаясь вечером с работы. Вот уже две недели он хотел посидеть там как-нибудь вечерком, но не складывалось: то Вика тащила его по магазинам, то он до поздней ночи засиживался на работе.
И вот наконец он шел в парк, который на самом деле являлся огороженным забором пустырем, с посаженными по периметру кованой стены абсолютно лысыми, несмотря на время года, деревьями и небольшим прудиком-бассейном, основную массу воды которого составляли стоки канализации. Чтоб спокойно посидеть и ни куда не торопясь попить вина.
Сидя на мокрой от прошедшего дождя лавке, попивая паршивое вино, он медленно размышлял.
Мне 21 год, у меня есть надежная девушка, будущий, гммм, дизайнер(!), вполне возможная жена, работа в коммерческой фирме, пусть заработки и небольшие, но есть возможность карьерного роста, хорошая квартира на лето, есть что поесть и попить. Государственный ресурс, ячейка общества, черт его раздери, чего еще хотеть? Виктор растянулся в непроизвольной улыбке и сделал большой глоток вина, он пил не для того, чтобы забыться или для того чтобы освободиться от комплексов, он пил потому что самые сокровенные или личные мысли и ощущения обитающие где-то на задворках его рассуждений, всплывали только после некоторой дозы алкоголя, как в известной поговорке. Пусть они были порой алогичны и нелепы, но он любил их больше чем себя, так как эти мысли и были истинный он, а не какие-нибудь следствия рекламных компаний крупных интернациональных корпораций, общественных вкусов или пристрастий, украденных мыслей неглупых людей, которые в последствие путем самовнушения и эгоизма присваивались себе. Покуда он не был настолько пьян, чтоб думать, то что думает, он не спеша смаковал вино и смотрел в небо.
Тучи оставшиеся после дождя ушли, обнажив полную ноющую луну и не сколько
светящихся точек: то ли одиноких звезд, то ли все тех же садящихся самолетов. Светлая
от тусклого света ночного солнца небесная синева действовала на Виктора успокаивающе.
Он откинулся на лавке и поставив лицо параллельно небу, наслаждался мгновением. Так
прошло несколько десятков минут.
Виктор поднял голову, сфокусировал взгляд на противоположной стене-заборе и принялся
искать Свои мысли, но как ни странно(хотя вполне естественно) новая мысль была одна: Пословица конечна и самодостаточна, аналогии неуместны. Он достал сигарету и не найдя в кармане зажигалки
прикурил от спичек. Стоп – задумался он – откуда у меня спички? И спустя мгновение
вспомнил, что позавчера ночью, когда у него сломалась зажигалка он с полчаса рыская по кухонным шкафчикам, нашел стопку спичечных коробков в самом верхнем и дальнем углу буфета и не раздумывая сунул десяток себе в карман.
Виктор еще раз пошарил по карманам и вытащил коробок. Обычный синенький квадрат два ряда спичек и тонкая серная полоска. «Почему же она так привлекла моё внимание?»-спросил он себя, и прочитал надпись на коробке: Планета суши.

Ни луны, ни цветов.
А он и не ждет их, он пьет,
Одинокий, вино.

Откуда я это знаю? Чёрт! – силясь вспомнить, он нахмурил брови и встав с лавки быстро зашагал домой, твердо решив узнать автора. Вдруг с очередным ударом мчащегося ему на встречу воздуха он ощутил, что если он вспомнит всё будет иначе, абсолютно всё.
Поднявшись на лифте и пройдя несколько метров, Виктор дважды провернул ключ и вернулся в мир семьи и уюта. Вика! – с порога крикнул он и как только она подошла прочитал хокку и спросил об авторе.
Бред, я такого не читала – без энтузиазма ответила она и пошла в спальню. Виктор проклял себя за этот вопрос. Разувшись он сходил в ванную: почистил зубы и громко скрипнув дверью пошел в спальню, покидав вещи возле тумбы он лег в кровать, лицом к Вике. Ему не всё еще не давала покоя мысль навеянная трехстишьем. Спокойной ночи прошептал он и чмокнул ее в нос. И тебе – ответила она и отвернувшись тотчас заснула, как впрочем и сам Виктор. Он всегда быстро засыпал, когда выпьет.

Все шло своим чередом: одна за другой проезжающие машины бросали лучи дальнего света в лицо, очередного запоздавшего домой пешехода на мгновение, вырывая его из бытия невидимости, одновременно в 2-а часа ночи ушли на покой все уличные фонари, чтобы через два часа снова освещать путь незадачливым трудоголикам и встающим не свет ни заря дворникам. Где-то к 4-ем часам утра в доме рядом с автодорогой свет горел лишь в одном окне. Юноша тринадцати лет сидел на диване и нечитабельным почерком писал стихи в свой датированный прошлогодними числами ежедневник, самозабвенно, переводя листы белой мягкой бумаги. Он последовательно закрывал волнистой линией вскормленные кровью рифмованные строки, сверху писал совершенно другие по содержанию и форме, а затем бесконечно удовлетворенный вырывал загаженный чернилами лист и переписывал новые стихи на новый лист, оставляя от них одно лишь название, которое справедливо отражала дата начала. У него была одна вредная привычка: написанное вечером, казавшееся пределом ожиданий и вершиной Искусства, утром представляло собой лишь жалкое подобие. Мальчик справедливо считал себя начинающим поэтом и пусть он никогда не давал читать свои стихи, но в них был весь он до последнего атома. Больше всего ему нравились японские трехстишья два самых любимых он даже выписал на первую страницу своего ежедневника:


Ни луны, ни цветов.
А он и не ждет их, он пьет,
Одинокий, вино.

И второе:
 
Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету,
А на поясе длинный меч!

Сегодня утром он решил что, написав что-нибудь о любви и луне, ляжет спать и не будет перечитывать утром. Поставив в конце еще дымящегося трехстишья точку он, захлопнув книгу, положил ее на самый высокий в комнате шкаф, лег в кровать и заснул, все-таки тяжело было не спать в его возрасте вторые сутки к ряду.
А через полчаса пошел отчаянный ливень, но в отличие от тех кто был на улице он не промок, поскольку бетонные стены, семь этажей над ним и чистое стекло балконной двери не пропускали капли ледяной влаги. Не лишним будет сказать что он вышел сухим из воды.

Виктор открыл глаза, перед ним на расстоянии двух сантиметров лицо Вики. Мирно спит. Он, словно впервые, любовно изучает её лицо: аккуратный остренький носик, тонкая полоска пастельно-розовых губ, слегка вытянутые кофейного цвета глаза, гладкий миленький лоб, штрихованный длинными прядями выбившихся из хвостика волос. Он знает что любит ее. Но любит не как личность: не за мысли и суждения, не за духовность и добропорядочность и, конечно, не за искренность. Только за внешность. Абстрагировано. Как занятную картинку. Даже если б она была сейчас мертва и он знал об этом, он всё равно бы не стал ничего менять и каждый день с удовольствием засыпал и пробуждался наслаждаясь ее идеальностью. Виктор вообще был не из притязательных.

В середине рабочего дня ему на ум неожиданно пришло неизвестная фамилия «Басё». Он не придал этому значения.
А вечером он попал под проливной ливень и поскольку не взял с собой зонта насквозь промок. Придя домой он разделся и повесил сушиться свои вещи. Рядом с вещами Вики.