Город

Город.
(Очередная сказка о любви. Или почти сказка. Или не сказка вовсе).


Они забрались на самую вершину холма. Отсюда был виден их двор и высокие дома как-то вдалеке, будто маленькие. Зачем она позвала его сюда? Показать всю эту красоту и поговорить?
Сережа и Маша знали друг друга с детства, выросли в одном дворе. И наверно, только ей он разрешал говорить все… и то, что не позволялось другим. Но если она позвала его сюда, чтобы сказать, что… впрочем, нет – и тогда он не откажется от их дружбы.
- Смотри, - и Маша указала рукой на их город вдали, их дома.
Может, она хотела сказать, что он ничего не видит дальше своего носа? Да, он раньше не замечал, не знал, какая красота открывается с этого холма, что это красота – его дом.
Да, Сережа редко видел дальше своего носа. Когда он видел дальше своего носа только одну девушку. Зато она, пока он был в армии, увидела дальше своего носа не только его. И ни тогда, ни потом, ни теперь не видел дальше своего носа, что одна соседская девчонка повзрослела и всегда любила его.
Но она позвала его сюда говорить не о них.
- А теперь посмотри туда, - и Маша обернулась назад.
Он никогда не задумывался над тем, что было за этим холмом. Привык думать, что где-то там болото и лес. А оказалось, что за холмом когда-то жили люди. Судя по многочисленным зданиям, здесь когда-то было селение.
- Бабушка рассказывала, что когда-то здесь был городок, - рассказывала Маша, - не смотри, что он такой маленький; ведь раньше все было иначе, а этому городу много лет. Он стоял в лесу и на болоте, никто не мог справиться с ним. Легенда, а не город. Но в нем жили самые обыкновенные люди. Такие же, как все. Просто они знали, как жить в этом городе. Пойдем, посмотрим.
И она, взяв его за руку, потащила вниз, к этим многочисленным полуразрушенным маленьким зданиям. Домам, наверно. А он почему-то пошел за ней.

Она первый раз в жизни села на санки и ехала на них вниз с холма, где катались и остальные. Санки смастерил их с бабушкой соседский парень.
Алька и Ваня были сиротами, с той лишь разницей, что у нее была бабушка, которая души не чаяла во внучке и баловала как могла. В итоге выросла девушка без особого приданого и с характером, так что никто не хотел с ней связываться, так что стали уже поговаривать, что останется она в девках.
Он всегда был рядом, так что она уже привыкла к нему. То забор починит, то крышу подлатает, то газету прочитает, последние новости расскажет. Мужские руки в доме всегда нужны. А теперь вот и саночки смастерил. Она и не замечала, что он повзрослел, что он уже давно очень любит ее. А еще он был рад, что она не вышла замуж и подождала его.
Санки не слушались Альку, она летела с холма, не управляя своей дорогой. Как назло, поперек ее дороги шла другая дорога, для прохожих, и там как раз кто-то шел. К счастью, это оказался Ваня.
Как уж вышло, непонятно, но санки, стукнувшись о человека, уронили одного человека, второго, а сами отскочили в сторону. Только что на горе слышались смех и разговоры, и вдруг наступила неестественная тишина. Все ждали, что будет дальше.
Алька лежала на Ване, и он видел ее губы, видел ее глаза. Не так он себе все представлял. Не этого он хотел. А теперь они оба остались без выбора.
- Выйдешь за меня замуж? – спросил он.
И они оба понимали, что этот странный случай не оставлял ей других вариантов в дальнейшем, что эта нелепая случайность еще больше ломает ей жизнь. Если не выбрать один-единственный выход.
- Ты не обязан этого делать, - прошептала она.
Ценой собственной жизни Алька готова была спасти жизнь Вани. Он любил ее. А она не знала.
- Завтра я приду к тебе свататься, - громко ответил он.
И снова исчезла тишина. Горка продолжала радовать людей.

Они спускались по цветущему холму, сплошь желтому, усеянному мать-и-мачехой.
- А помнишь, - вспомнила Маша, - когда мы были маленькие, по ту сторону холма девчонки рвали одуванчики, когда они зацветали, для своих попугайчиков. А у меня не было птички, и я рвала траву для твоего попугайчика.
- Было дело, - согласился Сережа.
О чем это она? О том, что мы часто идем за толпой? Что не всегда нужное и простое решение на поверхности? Ведь оказалось, что можно не попугайчика для одуванчиков купить, а подкармливать соседского попугайчика и играть с ним.

Они выходили уже из леса, где собирали рябину, как вдруг Алька споткнулась и упала, так что часть ягод из ее лукошка рассыпалась и собрать их обратно было затруднительно. Она молчала, но Ваня по ее лицу понял, что девушка расстроилась. К тому же Алька собиралась свое лукошко с рябиной отдать бабушке, а вот уже второе, которое насобирал муж, взять себе в дом. Ваня молча забрал у жены ее лукошко и отдал ей свое.
Он был ладный и хороший милый парень. А ведь где-то, может, подрастала девушка, с которой он был бы счастлив, а из-за какой-то нелепой случайности оставил себя без выбора на личную жизнь. Впрочем, если слишком много жалеть о случившемся… и Алька тряхнула головой, будто сбрасывая мысли.
- Чудной ты, - сказала почему-то с улыбкой.
- Не расстраивайся по пустякам, - посоветовал Ваня. И дотронулся до рукава полушубка, где была спрятана рука – осторожно, будто пугаясь, и вместе с тем нежно. Он так хотел дотронуться до ее руки! Но все было под одеждой. Но было еще рано. И он одернул руку.

- Смотри, церквушка, - заметила Маша среди заброшенных и полуразрушенных зданий. Взяла Сережу за руку и потащила туда. – Церквушек в деревнях не было. Я верю в эту легенду, что здесь когда-то был городок. Грустно. Как много всего порушено. Наша история разрушена и заброшена. А ведь красивого тоже было много. Пойдем внутрь, посмотрим, что осталось.
Ее рука была маленькая… и нежная, уже не детская. Девочка повзрослела, а он и не заметил. Она всегда много говорила, трещала без умолку. И не все могли это долго выдерживать. А он всегда выслушивал, не перебивал и не ругался. Один из немногих.
Сережа смотрел на Машу и видел в ее глазах интерес, любопытство, радость… жизни. Что-то такое детское, но… такое детское, которое есть только у взрослых, которое иногда теряешь и тогда снова ищешь… То самое, о чем он уже давно забыл, потерял, которого ему так не хватало – но что он понял только сейчас, наверно.
- Ты идешь? – спросила Маша.
- Да, - ответил Сережа. Он пошел с ней сегодня. Он пошел за ней сегодня. Он пришел туда, где когда-то был городок, он слушал из ее уст легенды да и вообще много слов.
Внутри здание выглядело не лучше, чем снаружи. И все же на стенах проглядывали когда-то нарисованные иконы, осыпавшиеся вместе со штукатуркой. На месте пустых проемов когда-то, наверно, были картины из цветных стекол. Под куполом, наверняка, был колокол.
- Эх, если бы все это отреставрировать, - вздохнула Маша.
Сережа лишь удивлялся ее фантазии. И пожалуй, не увидел бы здесь многого, если бы не эта девушка.
Не успел он оглянуться, она уже увидела ступеньки и поспешила к ним. Полуразрушенные ступеньки, как и все здание, а она не совсем не боялась шагать по ним. Поднявшись лишь на пролет, она заметила некоторую необычность стены. Межу внутренней и внешней стеной был проход.
- Видишь, как раньше строили! – поспешила тут же заметить Маша. – Даже без капитального ремонта и реставрации здание довольно долго стоит – до сих пор почти цело. Это же случайность, что здесь стена немного разрушена и мы заметили проем. Наверно, люди прятались здесь в случае опасности. Пойдем, посмотри, вдруг там спрятано сокровище?
Впервые за весь день он не захотел сделать того, что она предлагала. Сережа взял Машу за руку, останавливая:
- Не надо.
- Но неужели тебе неинтересно?
- Пусть это все останется с людьми, которые здесь когда-то были. А мне интересно с тобой и совсем не хочется, чтобы ты пострадала.
Понимаешь, что нужно, когда боишься потерять. Интересно бывает не только за углом.

Алька и Ваня шли из церкви с чужой свадьбы. Которая была пышнее их, что состоялась в этой церкви совсем недавно, но намного скромнее, под косые взгляды горожан – которые стали одобрительными лишь после оглашения священником о заключении брака.
- Прости меня, - сказала Алька, глядя под ноги, на снежную дорожку, по которой они шли. – Тебе не так повезло, как нынешним молодым.
- А мне понравилась наша свадьба, - с улыбкой ответил Ваня.
- Ну да. Меньше шума, меньше гостей. А эта невеста богатая и красивая, да еще и не из нашего городка, а самое главное – моложе мужа.
- А мне моя жена нравится больше, чем та невеста, что нынче была в церкви, - ответил он, все еще улыбаясь.
- Какой же ты милый, - вздохнула она. – Как же мне повезло.
Обгоняя их, пробежали дети.
Глядя на них, Алька подумала, что тоже хотела бы детей… и муж у нее будет превосходным отцом… а будет ли она хорошей матерью? Она не была уверена, что готова к детям. Кажется, боялась.
Глядя на пробегающих мимо детей, Ваня подумал, что хотел бы своих, хотел бы стать отцом, а из его жены выйдет отличная мать. Семья, о которой он мечтал. Уже давно.
Но он не собирался торопиться. Он собирался медленно завоевывать, а потом – долго наслаждаться победой. Еще в детстве, когда был мальчишкой, он полюбил ее, когда она уже была взрослой девушкой. И никого не было... кроме соседей, Альки и ее бабушки... когда его дом сгорел и погибли родные. Он сам заново отстраивал свой дом, только вот соседи помогали. Не за один год, наверно, но дом был устроен – и теперь они оба жили в нем, который оба строили, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Тогда-то, может, когда строили, и полюбил Ваня Альку, которая казалась доброй, красивой, недосягаемой, которая помогала, несмотря на насмешки детей и косые взгляды взрослых. (Когда-то она была выше его ростом, а теперь уже чуть доставала до его подбородка. Так и любовь. Сейчас он любит ее, но однажды она тоже поймет, что любит его, и они снова уравняются).

Сережа лишь удивлялся, как можно так много говорить, но при этом ничего не сказать. Вдруг с удивлением обнаружил, что впервые за много последнего времени день его не напрягает, даже в общем-то радует. Потому что день проходил спокойно, несмотря на нескончаемую трель из уст его спутницы, потому что никто его сегодня не учил жизни и не капал на мозги. Почему-то последнее время Сереже везло именно на советы. А Маша… она была другой, не такой, как другие.
Сколько Маша себя помнила, бегала за Сережей, как хвостик, как за старшим братом. А он не обижался и всюду водил за собой. Она привыкла к нему. Однажды поняла, что не представляет себе жизни без него. А он познакомил ее со своей девушкой. Маше он всегда все говорил первой, да и секретов от нее, наверно, не было.
- Не, ну правильно, кто ж здесь оставил бы сокровища, - согласилась Маша, спускаясь вниз по ступенькам, чем вызвала вздох облегчения у Сережи. – Но ведь здесь могут быть где-нибудь книги, хранящие записи браков и рождения детей!
- А могут и не быть, - с тихим вздохом отозвался парень. Но вовсе без злобы. – Зачем тебе это?
- А вдруг мы там встретим знакомые имена?!

- Давай зайдем на почтамт? – предложил Ваня. Их дорога как раз проходила мимо.
Нет, он не ждал писем. Уже давно не ждал писем. Теперь он собирал открытки, как это ни странно. Но Алька не была против, ей самой было интересно. Ей нравились эти разные картинки, а для него это было историей. Хотя Алька думала, что сначала Ваня начал собирать открытки взамен возможности путешествий и внезапно исчезнувших-пропавших родственников, именно когда он остался один.
- Нет, новых открыток нет, - ответил почтмейстер, который хорошо знал этого мужчину и еще лучше к нему относился. – Может, через две недели будут. Но я помню о Вас и отложу для Вас новенькие открытки.
Ваню здесь очень уважали. Когда-то почтамт был одноэтажным зданием, но город рос и одного этажа уже было мало. Собственный дом Вани был прекрасным образцом его труда. Но этот человек не просто посоветовал, как лучше достроить здание, не просто отдавал приказания рабочим, а сам принимал непосредственное участие в стройке, работая наравне с остальными. Здание достроили быстро и удачно, результат всех порадовал.
Алька смотрела на мужа и удивлялась, какой он замечательный человек и достался именно ей. Заслужила ли она такое счастье? Ведь хороший человек – это счастье. Он не был ни бедным, ни богатым.; но все в городе, казалось, уважали его. Заслуженно уважали. Алька и вовсе восхищалась им: когда случилось несчастье с родителями и братом и сестрой, не сломался, не затерялся на улице бродягой и нищим, а начал жизнь заново, стал человеком, уважаемым в городе человеком…

Неудачи ненайденных «сокровищ» не смутили Машу, которая, выйдя из церкви, двинулась дальше. Видимо, сегодня Сереже досталась роль верного рыцаря, и он смело и послушно двинулся вслед за своей дамой, усмехнувшись собственным мыслям.
Рядом с церквушкой по дороге стояли домики, обветшалые и грязные, но не разрушенные, от маленьких до относительно больших, то есть от одноэтажных до двухэтажных, отличающихся по габаритам-размерам и отделке. Но один двухэтажный дом значительно отличался от других, не был похож ни на один из домов, стоящих рядом. Маша подошла поближе к этому зданию. Ей на счастье сохранилась табличка на этом здании, пыльная, грязная, с разбитым стеклом, но все же читаемая – «Городской почтамтъ».
- О как! – выдала Маша возглас восхищения почему-то.
- Я чего-то не пойму, - задумался Сережа, - почему это здание так хорошо сохранилось в отличие от церкви и близлежащих домов?
- Ну все как обычно, - объяснила Маша то, что знала. – Решили разрушить маленький и немного обособленный городок, построить на его месте новый район и присоединить к другим районам города. Людей выселили, они переехали в новые районы далеко отсюда. А потом попытались разрушить городок, только строили-то раньше на совесть, сам знаешь. Церквушка, как и в других районах и городах, не рушилась, лишь немного повредилась. Дома близлежащие примерно так же. И может быть, все равно бы разрушили этот городок, да какой-то немаловажный человек во всем этом деле перепутал улицы и чуть не въехал на своей машине в болото, что ли. Оказалось, что городок построен на болотах и подземных водах, и только старожилы знали, где что и как можно строить. Параметры желаемого нового района немного не совпадают с параметрами старого городка. В общем, в состоянии аффекта, видимо, был отдан приказ о заморозке строки… или о запрещении дальнейшего разрушения… не знаю. Суть в том, что проект был остановлен и заморожен, и вот осталось то, что осталось.
- Да, разрушали у нас всегда много, - ответил Сережа. – Легко уничтожали труд других, не всегда строя… Разрушали сами или с помощью других, но не строили потом, оставляя разрушенность или недостроенность…
Она ничего не сказала, он опять сам себе все сказал. Что девушка подло… э, то есть не очень хорошо поступила с ним, помогла тем самым разрушить ему его собственную жизнь… Но девушка лишь помогла, а уж он сам все сделал, довел до конечного результата. Разрушить-то разрушил, а вот заново строить разве начал? Да, жил и работал после армии, но ведь это еще не все, что нужно… а вот сердцу больше не разрешал любить и верить, ну и надеяться. И коснулось это, похоже, не только девушек, но и друзей. Только вот с маленькой соседской девчонкой боле-мене общался… впрочем, уже давно не маленькой и не соседской… как-то он не заметил, как она повзрослела и превратилась в красивую неглупую девушку… Не слишком ли многому он позволил пройти мимо себя? Этот город все больше напоминал ему жизнь и говорил что-то и о чем-то.

Напротив почтампа стояла гостиница, в строительстве которой Ваня тоже принимал участие. Ирония судьбы: помогал достраивать почтамт и строить гостиницу, а родственники к нему так и приехали и письмом не ответили.
Зато вот на соседней улице стояло большое красивое здание, ни один кирпичик из которого ни коим образом не касался Вани. Это было здание Городской Управы. Алька не знала, радоваться этому факту или нет. Но если честно, для города было сделано много. Замостили дороги, освещали по ночам улицы (правда, отвечали за это хозяева домов – у каждого дом должен быть фонарь, включающийся ночью – тоже выход для ночной улицы), открыли учебные заведения (одно из которых, кстати, закончил ее муж, одновременно работая), построили театр, гостиницу… в общем, городок был небольшой, но вовсе не плохой. Альке нравилось здесь жить. И нравилось, что в этом городе жил и живет Ваня. Они вдвоем шли по городской улице, и почему-то было хорошее настроение, легкость какая-то… Хотя было морозно, много снега (больших белых сугробов), и очень ярко светило солнышко, жмуря глаза.
Алька улыбалась, идя по улицам этого городка. А для Вани главное было то, чтоб его жена была счастлива. Когда-то давным-давно он мечтал путешествовать, но вот влюбился, и остался в этом городе, похоже, навсегда – ну уж с этой девушкой точно. Но вот он шел вместе со своей девушкой по городу и понимал, что счастлив и мечты сбылись. И даже казалось, что путешествует: они шли, разговаривали, может, он говорил больше – он очень много знал о постройке зданий в городе, а здания хранили историю, историю города, в котором они жили, и историю других городов, которые тоже нашли свое отражение здесь. Ваня знал много и рассказывал интересно и хорошо. Ей нравилось его слушать, и она не скрывала этого.

А прямо напротив почтампа Маша увидела еще одно здание, отличающееся как-то от других. Тут же поспешила перейти дорогу, не забыв посмотреть по сторонам, забыв, что здесь не ходят машины.
- Это гостиница, - произнес вдруг Сережа.
- С чего ты это взял? – удивилась девушка, продолжая осматривать здание сверху вниз.
- Не знаю, - тоже удивился парень. – Но я надеюсь, ты не пойдешь внутрь. Что ты скажешь, если тебя спросят, в каком номере и насколько ты предпочитаешь остановиться?
Вот так вот. Он, сам того не заметив, не только принял правила игры, но и стал играть по ним.
- Ты прав, - тут же согласилась Маша и отошла от двери.
Ни один из них не подумал о том, что большинство зданий, и это тоже, заколочено – окна и двери, в смысле. Так что попасть внутрь, как в церкви, здесь нельзя. Они уже представляли, как когда-то это здания выглядели новенькими, покрашенными, с открытыми дверьми и стеклами в окнах, а не с досками на окнах, по улицам ходили люди, ездили лошади, наверно… И город был жив.

По пути Ваня с Алькой зашли еще в кондитерскую. У них была кухарка, но все же иногда Алька стояла у печи и что-нибудь готовила. Получалось очень вкусно. Но как-то принято было не самим готовить, а брать в дом служанок. Мы так часто зависим от чужого мнения, поступаем сообразно каким-то нормам… А кто их, эти нормы-правила придумал? А главное, для кого? С одной стороны, Ваня радовался этим людским пересудам и нормам – такое поведение людей дало ему жену, которую он очень любил; кто его знает, когда бы он еще решился на этот шаг и ответила ли бы она взаимностью. А теперь (и наверно, благодаря этой самой людской молве) бы счастлив с любимой девушкой и верил, что у них все будет хорошо. А с другой стороны, людская молва лишала каких-то удовольствий. Алька любила возможные пирожные, умела готовить их – заходила в магазинчик, спрашивала новые поступления и покупала то, что еще не пробовала, узнавала новые рецепты и появлялась на кухне в выходные. Наверно, если бы не людская молва, все было бы иначе. Хотя…
Алька вновь разговаривал с купцом, который стал им хорошим знакомым, обсуждая темы кулинарии. Ни для кого, наверно, не было секретом, что эта девушка знает немало рецептов – и пользовалась уважением людей. Знала рецепты, узнавала, находила, делилась. Но свою лавку не открывала… Альке казалось, что она очень много времени тратит на разговоры о еде (вот опять зашли к знакомому купцу и разговаривали о кексах), вместо того чтобы все свое время посвящать мужу. А он ничуть не ругался и оставался спокойным, наблюдая за происходящим с мягкой и теплой улыбкой. Жизнь распорядилась таким образом, что Алька несколько странно (неожиданно, спонтанно и прочее) вышла замуж. Но ничуть не жалела об этом. Где еще бы взять такого парня? Алька в очередной раз подумала, что ей очень повезло с мужем.

- Смотри, какой чудесный день! – закричала Маша, раскидывая руки, будто указывая на дома вокруг.
Сережа улыбнулся. Он привык считать ее ребенком, а она просто всегда была очень живая, любила жизнь и умела радоваться жизни. И, кажется, умела делиться этой радостью жизни… с ним. Он улыбался. Действительно, день был чудесный. Теплый, солнечный и… хороший человек рядом… с которым очень хорошо…
Последнее время всех почему-то очень интересовала его жизнь. Расспрашивали, сочувствовали, советовали… Сколько уже месяцев подряд? Сережа сбился со счета и даже думать об этом не хотел. Он просто устал. Сегодня был день, когда он отдыхал. Ото всех и с кем-то. Странное чувство. Чувство какого-то простого счастья, которого уже давно не было. Оказывается, счастье может быть простым.

Алька и Ваня завернули на следующую улицу, обходя самый большой, наверно, дом в этом городе. Купец, который здесь жил, для строительства своего дома позвал архитекторов и строителей из другого города. Как будто в этом городе не было талантов… или у него так много денег, что девать некуда…
У Вани не было так много денег и такого большого дома, тем не менее был дом и уютный, который был построен своими силами, тем не менее парень учился и стал мастером. Мастером своего дела. Человеком, которого в городе знали и уважали.
Человеком, который ничего не боялся, казалось Альке, который всегда помогал чем мог, не отказывал в помощи, не задумывался о мнении других и… полагающимся только на себя, на свои силы. Вот, наверно, как потерял семью, остался один в городе, так и привык быть самостоятельным. Порой казалось, что он все умеет. Как-то жизнь так сложилась… что пришлось быть сильным, все умеющим, знающим, бесстрашным… или казаться таким. Но он не был притворщиком, не умел врать. Нелегко ему пришлось в этой жизни. А жизнь решила преподнести ему еще один сюрприз – Альку, жену. Она не знала, смеяться ей или плакать.
Он не входил в список самых красивых мужчин города, мамаши подрастающих барышень не бегали за Ваней; и все же Альке он казался самым лучшим, и она просто не представляла себе жизни без него.
Вот так и стояли на одной улице разные дома – побогаче и победнее, дворцы и лачуги; хотя средних, невыделяющихся, похожих домов все же было больше. И их дом не выделялся особо среди других.
Ваня вновь посмотрел на Альку. Счастлива ли она с ним? В самом обычном доме с самым обычным парнем? Ведь она заслуживала лучшего. Или просто очень хорошего. Он и сам не знал почему. Наверно, потому что любил ее.
Они шли молча, и Ваня забеспокоился:
- Ты чего-то молчалива… Все хорошо?
- Все отлично, - улыбнулась она в ответ. – Просто задумалась…
Он любил, когда она улыбалась. Он любил, когда она смеялась. И даже в своей задумчивости она ему нравилась. А вот чтобы она ругалась (на кого-нибудь ил за что-нибудь), он не помнил. Но был уверен, что и такая она бы ему понравилась.
Многие родители, женя своих детей (чаще всего исходя из выгоды, конечно… или всегда?) были уверены, что стерпится-слюбится, что всякие первые любови забудутся и уйдут в небытие. Алька для Вани оказалась первой и последней любовью. Как влюбился еще мальчишкой, так и не смог забыть или найти другую. Так и не стал никто нужен, кроме нее. Весь мир, то есть город, был нужен лишь иногда, а эта девушка всегда. И наконец-то она была рядом… очень рядом… навсегда.

Маша так и замерла на месте (похоже, это она умела – удивляться):
- Ты только посмотри, какой дом! Замок просто… Быть не может, чтобы здесь кто-то жил, просто жил. Наверно, учреждение какое-нибудь было…
- Табличек не видно.
Вот в таком замке эта девушка и заслуживала жить, по мнению Сережи.
Она любила его, наверно, с детства. А он замечал ее лишь как соседскую девчонку и жил своей жизнью. Подруги удивлялись, смеялись… но она не предала своей любви. Почему-то.
Маша даже не знала, почему любила его. Ну, это обычная глупая история. В детстве они много вместе играли, потому как соседи, в школе он помогал ей делать уроки и ото всех защищал. Пока у него не появилось много других дел. А потом и вовсе ушел в армию. Самая обычная история, каких много, ничего нового. Именно поэтому Маша надеялась, что все будет хорошо. Если чужие такие же истории заканчивались взаимной любовью, разве у нее может быть иначе? Когда-нибудь Маша сделает себе прическу, красиво и модно оденется – и наконец-то будет выглядеть по-взрослому, а не младше своего возраста. Впрочем, с ее характером можно сомневаться, что она сможет выглядеть по-взрослому…
- Смотри! – прокричала она опять в восторге. – А вон туда поворачивает улица, там точно жилые дома были, люди там жили, самые простые люди. Смотри, вроде бы дома разные и вроде бы похожие…
- Наверно, они строились по одной схеме, - предположил Сережа, - а вот уже отделка у всех была своя…
- Может быть, - задумчиво согласилась Маша.
Небольшой городок, небольшие улочки, немного домов… так что, наверно, можно уловить одним взглядом все дома сразу. Почему-то Машино внимание привлек один дом. Больше всех понравился, притягивал…
- Пойдем…

Алька подумала, что не ждет с нетерпением весны, как другие, зима тоже вполне устраивала. Странное чувство. Главное, что есть Ваня. А когда он был рядом, и зима радовала. Все радовало. Они молча дошли до калитки во двор дома. Красивое слово – дом. А он там, где живешь, где твое сердце. И этот дом Альке нравился, и что этот дом ее, что здесь она дома, что здесь был этот замечательный парень, который был ее муж.
Они вошли во двор и пошли по расчищенной дорожке, по сторонам которой были сугробы снега. И вдруг Алька разогналась и столкнула в один из сугробов Ваню. В ее глазах искрился смех. Но парень, падая, потащил в этот сугроб и девушку. Они лежали в полушубках в сугробе и смеялись. Поднялись… и теперь уже Ваня кинул Альку в сугроб, а она потянула его за собой. И вдруг они перестали смеяться.
Он смотрел на ее губы, которые были так рядом, и до боли хотел поцеловать ее. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Не помогло. А кроме того, что он хотел ее поцеловать до боли, он до боли боялся обидеть ее, испугать, сделать больно…
Она смотрела на него и удивлялась: как же она раньше не догадалась? Обняв руками в варежках и рукавах полушубка его шею, спрятанную в воротнике полушубка, Алька притянула мужа к себе и поцеловала.
Ваня не знал, что сказать и что делать. Он знал, что хотел – но это совсем другое. Видимо, заметив растерянность на его лице, Алька сказала сама:
- Я люблю тебя, кажется. Нет, точно люблю. Кажется, ты тоже любишь меня.
- Люблю. Уже давно.
Он помог ей встать… А потом подхватил ее на руки, несмотря на их многочисленные одежды, которые им ничуть не облегчали дело, и понес в дом.

Калитка скрипнула от старости и стояния без дела, и все же Сережа ее открыл, и они вошли во двор дома, который так тянул к себе… если не их, то Машу, точно. Они вошли во двор… и замерли на месте.
- Дом, - произнесла Маша, констатируя факт. И как будто без задора, который был до сих пор. Будто что-то было не так. Или цель была достигнута, а путь пройден. И дальнейший путь был непонятен.
Как часто в жизни так бывает, что один путь пройден и нужно идти дальше. Только, наверно, нужно подвести какие-то итоги одному пути, прежде чем перейти к следующему – чтобы не повторить ошибок, пройти заново лишь интересное и приятное. Готов ли был Сережа выйти из города первым путем, который уже пройден, уже знаком и известен, или хотел выйти другим путем – может, не протоптанной дорогой, но с новыми впечатлениями? Сначала надо было кое-что понять…
А Маша молчала.
Он подошел к ней, обхватил за плечи и посмотрел ей в глаза.
- Маш, почему ты привела меня сюда?
Но он уже видел ответ в ее глазах. Она привела его сюда не для того, чтобы читать морали, давать советы и еще что-то там… Он смотрел в ее глаза, которые казались красивыми и притягивали, которые были так близко… слишком близко…
- Я просто хотела показать тебе… то, что я люблю.
Ответ был так прост. Иногда все намного проще, чем кажется. Ответ был просто и, наверно, очевиден. Как он не догадался раньше? Он наклонился к ее губам и поцеловал. И понял, что раньше не знал любви. Узнал теперь.
- Дашь мне шанс? – спросил Сережа.
- Я люблю тебя, - ответила Маша.
- Уже давно, - сказал он. – Я… только сейчас понял… И… я, кажется, люблю тебя… просто не знал…
Маша взяла его руку.
А потом можно будет по тропинке за домом выйти из города. Новой дорогой. Не забывая о старой. Сережа не хотел отпускать теплую и ласковую руку девушки.

Уже было темно, и все давно легли спать. Зимой звезды на небе видны лучше, чем летом. И небо было темнее. И земля белее. И вообще очень красиво.
Альке не спалось, и она вышла на улицу, присела на ступеньки крыльца и посмотрела на небо. За ней вышел Ваня, накидывая ей на плечи полушубок, о котором эта девушка даже не подумала – она всегда была непосредственной и, думая об одних мелочах, забывала о других.
- Чудесный день, - сказала Алька мужу.
- Да.
- Мне не хочется, чтобы он заканчивался.
Он улыбнулся:
- У нас будут еще другие чудесные дни. И не хуже. Может быть, и этот чудесный день когда-нибудь повторится. Кто знает? Ведь у нас впереди целая жизнь.
- Я люблю тебя, - произнесла Алька, улыбнувшись ему. Ей начинало нравиться говорить эти слова и слышать их.
- Я люблю тебя, - ответил Ваня.

Весь день, всю дорогу Маша разглядывала все дома, а в некоторые пыталась войти, и вдруг просто села, села на ступеньки крыльца и никуда не шла, ничего не осматривала. Сережа сел рядом с ней.
- Чудесный день, - нарушил он молчание.
- Да, - ответила она, улыбнувшись. – Мне не хочется, чтобы он заканчивался.
- Мы всегда можем сюда вернуться, - улыбнулся и Сережа.
- И повторить этот чудесный день? – задумалась Маша. – А почему бы и нет? Ведь у нас впереди целая жизнь.
Как он мог жить без нее, не понять, что любит ее и что она любит его? Ему начинала очень нравиться… эта любовь.
- Я люблю тебя, - сказал Сережа.
И ему хотелось, чтоб о его любви знали. И, хоть знал о любви, хотел о ней слышать.
- Я люблю тебя, - ответила Маша.