Времена года

Свобода наполняла лёгкие. Морозный воздух падал на кожу остывающими хлопьями. Кристаллы льда осторожно скатывались с ресниц, что бы превратиться в капельки влаги на её губах. Свобода рвала лёгкие изнеженными зубами тигра. Ей так не хватало трона и власти. Ей так не хватало несвободы. Что бы жизнь её была не бессмысленной, не пустой. Что бы она ещё что-то значила, что бы она была ещё нужна кому-то, кто-то считал бы её королевой. Кто-то зависел бы от неё, и она зависела бы от них. Но…
Свобода дожёвывала её легкие. Сопровождая этот процесс заглатыванием и длительным перевариванием. Лёгкие так же плавно и неторопливо, а самое главное, неотвратимо поступали в пищевод этой твари, Свободы, как незабвенный кролик идёт в глотку к питону. И от этого становилось уж совсем не по себе. На сознание накатывали волны безумия и тошноты.
Я опустилась на колени и обхватила себя руками. Жалкая попытка согреться! Волосы волной спадали на лицо, закрывая и так-то не очень обширный радиус обзора. Лёгкая поступь Морфея вбивала холодные иглы всё глубже под кожу. Кажется, я проиграла. Кажется, я ошиблась в выборе профессии…
«Времена года»
или
«Трезвый расчёт» (зима)
2:03
13:07:05

Я бы могла рассказать тебе о мире, о счастье. Но это всё ни к чему. Тебя уже не трогает простая радость нашей жизни. Тебе подавай иного света и Большой любви. Но к чему это всё? Для кого я пишу и страдаю? Для того, кто ещё жив, пусть только в моей памяти? Или для кого-то чужого и ненужного? Пустое! говорить об этом.
Она сидела за грубо выструганным липким от грязи столом. Слабый огонёк свечи нырял в волны её глаз. А в причудливых узорах клякс, разбросанных по листу, можно было различить старательно выведенное имя. Девушка прикрыла глаза и перекинула длинную тёмную косу на правое плечо. Трактирщик неприязненно окинул её взглядом и указал рукой на дверь.
- Или уважаемая госпожа желает снять комнату? – издевательски осведомился он
- Нет, Кирджи, уважаемая госпожа не имеет денег даже на твою комнату. Ей бы поесть что было, и ладно. А переночевать можно и в лесу. К тому же там не воняет так, как у тебя, милейший содержатель сего занюханного заведения, – спокойно усмехнулась она.
За девушкой уже давно захлопнулись тяжёлые, крепкие створки, а трактирщик всё сидел, не меняя позы. Утром его найдёт младшая жена и её дети.
Девушка вышла под начинающийся, мелкий, липкий дождик. На серых щеках Отца Небо проступали розовые пятна сирени, а в волосах переливалась первая пыльца мать-и-мачехи. Из глаз её тонко бежали кровавые слёзы. Пустое…
«Времена года»
или
«Изумрудная надежда» (Весна)
00:10
09:07:05

Она расплескала воду из стакана! Нервными, дёргаными, неровными движениями сдавила себе виски и услышала треск разбившегося стекла. Она не понимала, что происходит. Она не могла пошевелиться или закричать. Она, вообще, вряд ли осознавала происходящее вокруг. Она лишь могла смотреть как по безупречно залакированному паркету растекается бесцветная лужа, а в ней под лучами нещадно палящего солнца переливаются огромные осколки стекла, такого родного, прочного, белого стекла.
Солнце выжигало из неё всё: мысли и чувства, кости и кровь. И никому не дано было помочь. Девушка зажмурилась и впиталась вся, без остатка, в эти холодные воды мирового океана. Ей было хорошо и легко. Так бездумно легко было лететь с тугими струнами летнего ветра и петь о радости и счастье тем, кто изначально не может, да и не хочет её услышать. Она задевала их лица и распадалась радостным водопадом бликов на радужке глаз. Она была всем и ничем. Она водила бессмертные хороводы эльфов и мечтала о счастье, мире и покое.
И иногда она даже забывала о том, как беспечны, холодны и жестоки бывают весенние звёзды.
«Времена года»
или
«Светлое рождение» (лето)
1:14
13:07:05

Белое платье упало к её ногам. Смерть подошла незаметно, отдаляя её всё больше от родного дома, от любимых ею людей. Жизни хотелось счастья. А у неё счастья не было. Счастье – это, вообще, штука такая, еле уловимая. И ей всё казалось, что вот сейчас. Вот за этим поворотом она увидит извивы его золотистого тела.
Но под ногами по-прежнему шуршали сморщенные сухие листья. Их тела ломались, превращаясь в пыль, которая тонкой коркой покрывала нагое тело. Их истерзанные оболочки кололи и рвали нагую душу. А запах тления проедал уродливые дыры в том, что некогда было её платьем.
Зима убивала тонкие ростки новой жизни, что упорно пробивались сквозь разлагающуюся плоть этого мира. Весна срезала их ледяными ножницами сомнений и вины. Лето нечаянно убивало их своей пустотой и ненужностью. А осень… а осени было всё равно… Её время – это изначально тлен и смерть. А листья всё падают и падают…
Её древесная душа металась от одного исполина к другому. Она подхватывала ускользающие видения и умирала с каждым, которое касалось Земли. И всё же… Порой ей удавалось чуть задержать неизбежное падение. И тогда на её губах просыпалась убитая улыбка.
«Времена года»
или
«Золотой хоровод» (Осень)