Артрозные парни

 
Многие не хотят смиряться со своей смертью, поэтому видят все совсем иначе.

У страха глаза велики
Поговорка

1

- Говорила я тебе: не стоит ехать на ночь глядя! – сказала слегка взволнованным голосом Дебби. – Что теперь? Ждать пока нас здесь найдут, ловить попутку, что, черт подери, Джонни, что?
Мужчина за рулем шумно выдохнул и, склонив голову, положил руки на руль. Он хотел попросить жену заткнуться, но, каждый раз, когда у него возникало такое желание (а возникало оно довольно часто), он решал погодить еще немного. Пусть говорит. Она все-таки женщина. Женщинам свойственно волноваться и нервничать, на то они и женщины. Как говорил Чарльз Буковски: «У женщин скандалы в крови. Они любят разбодяживать дерьмо по чанам». На что был бы похож их брак, если бы он столь же чутко реагировал на любой пустяк, случившийся с ними? Тут он ясно представил себе картину: машина глохнет, и, прежде чем жена успевает открыть рот и поинтересоваться в чем дело, Джонни с испуганным взглядом и подрагивающим голосом восклицает: «Что за черт, Дебби! Что случилось?!». Нелепая ситуация, подумал Джонни, и отогнал легкую улыбку.
- Чему ты улыбаешься? – спросила Дебби.
Не ответив, Джонни вылез из машины и подошел к капоту. Из радиаторной решетки шел жидкий дымок.
- Ты сможешь это починить? – Голова Дебби торчала из открытого окна.
Джонни тянул с ответом. Он не знал. В машинах он разбирался так же, как и его жена в кулинарии. То есть никак. Вот почему последние два года их совместной жизни они заказывали еду из ресторана, и по возможности пользоваться общественным транспортом.
- Джон?
- Я не знаю, Дебби, - спокойным голосом ответил Джонни.
- Что значит не знаешь? Что…
Стоит упомянуть еще один момент. Начать с того, что Джон никогда не испытывал тяги к автомобилям, как и не разделял всеобщую мужскую любовь к футболу, бейсболу и крепкому пиву. «Нам нужна машина», - заявила как-то его жена. «Но я же ничего в них не понимаю», - сказал тогда Джонни. – «Что я буду делать, если она сломается?» В тот раз Дебби просто отмахнулась и пробурчала что-то нечленораздельное. «В конце концов, ты мужик или кто? – закончила она». И вот вам, пожалуйста.
Джонни открыл капот и сделал вид, что пытается найти причину поломки. На самом же деле, ему хотелось таким образом избавиться от идущего из недр двигателя пара. И, чего уж тут скрывать, отгородиться поднятой крышкой капота от сверлящего взгляда жены.
В свои двадцать семь лет переплетенный трубками двигатель Джонни относил к разряду вещей, которые были недоступны его пониманию. Сюда также входили: операционная система MS-DOS, космические корабли и все, что касалось электричества.
- Вот ведь дьявол! - подумал он. – Застряли, черт знает где, а солнце вот-вот скроется за горизонтом. Может, мимо будет проезжать попутка и тогда обязательно найдется добрый водитель, который нам поможет. Обязательно.
Дебби вылезла из машины и встала у открытого капота.
- Ну?
- Ты же прекрасно знаешь, что я в этом не разбираюсь, так же как и ты, - ответил Джонни. Дебби надула щеки, но ничего не ответила. – Будем ловить машину.
Легко сказать – трудно сделать.
Джонни впервые оглянулся. Совсем недавно они свернули на проселочную дорогу, которая, по словам Дебби, должна была привести их на место в течение получаса. Вместо этого они застряли где-то посреди леса, позади них не было видно шоссе, с которого они свернули (обзор закрывал густой лес), а солнце благополучно клонилось к горизонту, растворяясь в верхушках елей.
- Солнце садится, - как-то отрешенно заметила Дебби, глядя перед собой. – Ты уверен, что мы сможем здесь поймать попутку?
- Нет, – ответил Джонни, и Дебби, словно придя в себя, посмотрела на мужа вопросительным взглядом. – Вряд ли тут вообще кто-то проезжает. Ты говорила, что до дома твоего дяди полчаса езды. Прошло минут двадцать с того момента, как мы свернули с шоссе, хотя я и не уверен. Может, пойдем пешком? При удачном раскладе мы доберемся до места через тридцать минут, может, меньше.
- А если нет? Что тогда? Будем ночевать в лесу?
- Тебе виднее, я здесь ни разу не был. Если ты уверена, что мы свернули в нужном месте, то переживать не из-за чего, так? И загородный дом твоего дяди, будь он неладен, находится прямо по дороге в каких-нибудь пяти милях.
- Думаю, мы свернули в нужном месте. Да. – Дебби покачала головой. – Уверена, мы успеем добраться к дому до темноты.
Джонни в который раз изумился самовлюбленности своей женушки, но вслух, естественно, ничего не сказал. Конечно, она уверена, а как же иначе? Она просто не может ошибиться.
Джон вытащил пару чемоданов из багажника, а Дебби взяла свою сумочку. Главное – успеть до того, как сядет солнце, и лес погрузится в кромешную тьму. С этой мыслью Джон закрыл двери машины, и они пошли. Сначала по дороге, потом все более углубляясь в лес, и, в конце концов, опять вышли на дорогу. Солнце уже скрылось за высокими деревьями, но дорогу все еще было видно; позади них сгущался мрак.
- Черт возьми, Джонни, уже порядком стемнело, ты уверен, что мы идем правильной дорогой? – спросила Дебби.
- Без понятия. Тебе лучше знать, я здесь впервые.
- В этой темноте я ничего не узнаю. У тебя есть фонарь?
Что ты здесь собралась высвечивать фонарем?
- Нет, - ответил Джон, – у меня нет фонаря.
Дебби ничего не ответила, но Джонни явственно почувствовал, как злится его жена, мечтая свалить всю вину на него. «Ты дурак, - говорила она с совершенно необоснованными обвинительными нотками в голосе. - Поехал в лес без фонаря, завел нас черт знает куда». Однако про себя она подумала: на кого она злиться? На мужа? На то, что все валится из рук и идет не так, как было запланировано, или на собственную раздражительность? Ответа не было.
Они опять свернули с дороги, наивно полагая, что идут вдоль нее. По самой дороге идти не представлялось возможным, так как после недавно прошедшего дождя она превратилась в одно сплошное болото.
- Надо вернуться, - сказал Джонни, и в его голосе впервые промелькнули нотки волнения.
- Куда? – парировала Дебби. - Позади меня сплошной мрак! Куда ты намерен возвращаться?
- Смени тон и не перекладывай всю вину на меня! – повысил голос Джонни, поворачиваясь к жене. – Если бы ты хоть раз была по-настоящему уверена в своих действиях! Почему ты не можешь признаться в своих ошибках? Это так зазорно? Почему нельзя сказать «послушай, Джон, кажется, мы не туда свернули», почему ты всегда говоришь «я уверена»? Чего ты боишься? Ведешь себя словно блондинка в компании таких же недотрог, которые собираются, чтобы похвастаться друг перед другом новой модной тряпкой, или обсудить свежий слух, при этом, не считая нужным говорить правду.
- По-твоему я во всем виновата? – В голосе Дебби звучали нотки презрения. – Это была твоя идея пойти пешком!
Джонни остановился и поставил на землю чемоданы.
- Но ты была уверена, что мы свернули в нужном месте. – Он взмахнул руками. - Была уверена, что дорога приведет нас к дому. Ты была уверена, Дебби, черт возьми! Я доверился тебе. Мы вместе принимаем решения, почему во всех неудачах ты винишь исключительно меня и никогда – себя?!
- Все. Не могу, - почти шепотом сказала Дебби, - дальше идти нет смысла. Переночуем под этой елью, а утром вернемся к машине и будем думать, как нам поступить дальше. - Она села спиной к массивному стволу дерева и руками обхватила колени. Вокруг ее головы закружили комары.
- Просто признай, что мы с самого начала не туда свернули, - настаивал Джон. – Ты просто не могла с этим смириться. Не могла допустить, чтобы я подумал, что моя жена такая безмозглая. Что она может облажаться в таком пустяковом деле, как поворот на нужную дорогу!
Дебби молчала.
- Я не буду бить тебя, Дебби. Я не буду кричать на тебя или винить и упрекать. Я просто хочу услышать, что ты признаешь свою ошибку.
Джонни посмотрел на жену и их взгляды встретились. На глазах Дебби выступили слезы. Из стервозной сучки она, наконец, стала превращаться в безобидную и обиженную девушку. Оборона пала.
Джон присел рядом с женой.
- Послушай, Дебби, сейчас мне главное - знать правду. Это поможет решить, что нам делать дальше. Если ты действительно уверена, что мы на правильном пути, тогда завтра мы продолжим путь в поисках дома твоего дяди. Если ты не уверена, что мы свернули куда надо, то завтра нам придется вернуться к машине и решать как добраться до шоссе. Мне нужно знать, в какой части страны под названием «нигделэндия» мы застряли.
Дебби тихонько плакала, опустив голову на колени.
- Ты ведь с самого начала заподозрила, что это не та дорога? – спокойно спросил Джонни, выдержав небольшую паузу.
Дебби кивнула, не поднимая заплаканного лица. Джон провел рукой ей по волосам, потом по плечу:
- Ладно, ничего страшного, - спокойным голосом сказал Джон и почувствовал себя великодушным завоевателем, проявившим снисходительность к поверженному врагу. - Завтра мы отсюда выберемся.
 Все-таки он любил свою жену. Только Джон Кризби не знал, что «завтра» как такового для них не наступит.

Джон привстал и оглянулся. Мрак сгущался на удивление быстро, сужаясь вокруг них плотным кольцом. Он взял чемоданы и поднес их к дереву, у которого сидела Дебби.
- Вот, сядь на чемодан. Не стоит тебе сидеть на холодной земле, - сказал Джон, устраивая для них обоих сидушки. - Спички есть?
У нее была зажигалка. Как кстати. Она даже на время забыла, что курит. Порывшись в своей сумочке, девушка достала пачку «Честерфильда» и зажигалку. Прикурив сигарету, протянула зажигалку Джонни. На ее глазах уже не было слез.
- Попробую развести костер, - сказал Джонни, сгребая из-под ног сухие еловые ветки и шишки. - Вряд ли он будет радовать нас своим теплом всю ночь, зато, по крайней мере, спугнет комаров. Этих тварей становиться все больше.
Словно в подтверждение своих слов Джон хлопнул себя по шее и издал сипящий звук.

Они просидели в тишине около тридцати минут, безучастно пялясь на огонь. В его пляшущих языках было что-то успокаивающее.
- Я замерзаю, - внезапно тихим голосом произнесла Дебби, не отрывая взгляда от костра. – Не знала, что летом в лесу бывает так холодно.
Джон подкинул в огонь немного веток. Языки пламени с радостью приняли их в свои объятия.
- Ночью будет еще холоднее. Надо достать какие-нибудь вещи и попытаться ими укрыться.
- Согласна. Думаешь, нам удастся поспать этой ночью? – спросила Дебби, взглянув на мужа благодарным взглядом. Джону этот взгляд понравился.
- Я не знаю.
Но он знал. Знал, что поспать не удастся, если только организм сам не отключится, отдавая тело во власть вечно голодных насекомых и ледяной прохлады ночного леса. Интересно, здесь есть дикие звери?
Дебби подсела поближе к мужу и прижалась к его плечу. На небе стали появляться первые звезды.
- Дорога совсем недалеко, - усталым голосом сказала девушка. – Если будет проезжать машина, мы ее обязательно услышим.
- Да, милая.

Ближе к полуночи, когда костер окончательно потух, тьма сгустилась настолько, что Джон не мог видеть даже носки своих собственных кроссовок. В городе сейчас, наверное, вечер, подумал он, стараясь мыслями уйти от назойливых комаров. В ночной тишине леса их писк превращался в настойчивый гул, сравнимый разве что с гулом высоковольтных проводов. О сне не могло быть и речи.
- Ты спишь? - и хотя Дебби не ответила, он знал, что нет. Каждые пять секунд она отвешивала себе легкие шлепки в область головы (иногда чрезмерно сильные) и чесала щиколотки. И это, несмотря на то, что голову она укрыла рубашкой Джона, которую он достал из чемодана, а джинсы заправила в носки. Постоянно отвлекаясь на комаров, трудно уснуть.

Ночью в лесу удивительно тихо. Лишь иногда можно услышать легкое шуршание листьев или скрип дерева, словно потревоженная птица вспорхнула в небо. Может, это сова вышла на охоту, подумал Джонни, или еще кто. Мало ли тварей живет в лесу. Джон съездил себе по лицу, размазав по щеке комара. Дикие комары большие, думал Джон, не то, что деревенские или городские. Почему Господь Бог не создал тварь, питающуюся комарами? Нет, не лягушек и прочих бездельников, толку от которых, как от козла молока. А настоящую, серьезную тварь, которая бы жрала комаров в огромных количествах. Есть же муравьед. Он парень толковый, поедает муравьев приличными порциями. А кто ест комаров? Птицы? Это несправедливо! А может, просто непродуманно, подумал Джон. Может Бог, создавая живность, не уделил должного внимания комарам? Вот бы его сюда, подумал Джон, на ночь в лес. К утру бы по лесу бегали стаи комароедов, и такие славные занятия, как сбор грибов и рыбалка превратились бы в райское удовольствие.
Перед его мысленным взором возник Господь Бог в человеческом обличии с опухшим от комариных укусов лицом и с расчесанными в кровь руками. Ничего конкретного. Просто мужчина с чистой и здоровой кожей лица, одетый в белое. Его глаза выпучены от напряжения, взгляд тревожен. Еще бы! Комары не давали спать всю ночь! Джон улыбнулся собственным мыслям.
Он попытался представить себе как должен выглядеть комароед, но не смог. Это должно быть что-то с крыльями, вроде большой стрекозы, чтобы умело ловить комаров на лету. Большая стрекоза с пышными крыльями и большим ртом вместо головы. Джона передернуло. Он отчетливо представил себе эту бесшумно порхающую тварь с зияющей чернотой вместо головы, засасывающей комаров. Представил, как она садится ему на шею, спутав его с деревом. Ее многочисленные лапки - наверняка цепкие, и больно впиваются в кожу. Размером с указательный палец и толщиною в два сантиметра, с полупрозрачным брюхом, в котором видны пойманные комары, переваривающиеся в собственном соку (и крови).
Вот здорово.
А глаза у нее на груди, и, когда она летит, то видит только то, что внизу. Выискивает комаров. С постоянно открытым уродливым ртом. Неудивительно, если такая влетит вам в лицо, когда вы будете бродить по лесу. Это будет ее недостатком, подумал Джон, у всех есть недостатки, даже у комароедов. Кто знает, может, Господь Бог тоже рассматривал подобный вариант, когда создавал «жителей» леса? А, решив, что это уже чересчур, оставил все как есть? Ухватившись за эту мысль, Джон Кризби уснул.

На какой-то миг ему показалось, что он ослеп или сошел с ума. Открыв глаза, он ничего не увидел. Мрак. Пустота. Он даже не сразу вспомнил, что находится в лесу. Ему вспомнился какой-то старый фильм ужасов, в котором главного героя хоронили заживо. Вспомнил, как испугался тот парень, когда открыл глаза и не увидел ничего кроме темноты, а руки уперлись в крышку гроба.
Джон выбросил вперед обе руки, готовый к тому, что сейчас наткнется на что-то твердое, обшитое шелковой тканью, и это что-то окажется непременно крышкой его гроба. Но вместо этого он прорезал руками воздух. Где-то под боком сопела жена, укутанная в одну из его рубашек.
- Что за черт! Дебби, ты спишь? – Джон локтем толкнул жену в бок. – Дебби?
Дебби неохотно что-то пробубнила. Ее голова была полностью накрыта рубашкой. Для воздуха она оставила небольшую щель.
- Я что-то слышал, - сказал Джон самому себе. – Голос.
Парень провел ладонями по онемевшему от комариных укусов лицу, спугнув десяток насекомых. Лицо опухло и сильно чесалось. Сколько он проспал: час, два? Если так, то до утра еще уйма времени. Что же это за наказание? Солнце, где же ты, когда ты так нужно?

Внезапно Джон осознал, что что-то слышит. На самом деле. Сначала он не понял, что именно, но по мере осмысления его охватил какой-то цепкий ужас, как лапки вымышленного им комароеда. Он весь напрягся, концентрируясь на слухе, а по телу пробежали мурашки, волосы встали дыбом. Джон шумно сглотнул. Я слышу речь, подумал он. Кто-то говорит.
Какого черта?
В глубине леса кто-то говорил. Джон не мог разобрать слов, казалось, это был не его родной язык, а какая-то белиберда. Монотонный, отрешенный монолог. Так бредила его мать на смертном одре, не осознавая, где находится. Он вспомнил ее пустой взгляд в никуда, обесцветившиеся голубые глаза, почти жидкие, похожие на яичный желток. Так бредят конченые психи, сидя за решеткой, или отчаявшиеся самоубийцы.
Из какой части леса доносилась речь, Джон определить не мог. Он был уверен, что это где-то в чаще, в стороне от дороги. Но как далеко сказать не мог.
- Дебби, проснись. – Джон вновь толкнул ее локтем. – Проснись же.
Он не осознавал, что жена только внесет паники в сложившуюся ситуацию, но не мог смириться с мыслью, что должен терпеть это в одиночку.
- Дебби!
На этот раз голос говорящего раздался гораздо ближе. От испуга в глазах у Джона пошли фиолетовые круги; его воображение стало судорожно рисовать картины, хотя перед глазами стояла сплошная мгла. Мозг требовал картинки.
Голос прозвучал как-то задумчиво, словно кто-то читал книгу и неожиданно для себя высказал нахлынувшую мысль вслух, затем раздался дикий бессмысленный смех, переходящий в душераздирающий крик. Где-то неподалеку вспорхнула птица.
Этого хватило, что бы Дебби пришла в себя. Сон как рукой сняло.
- Что это было? Что…, – зашептала девушка.
- Дебби.
- Джон, что происходит?
- Я не…
Вновь раздавшийся смех в глубине леса, поверг супругов в ужас. Было что-то не совсем естественное в столь бессмысленном смехе. Он не мог принадлежать психически здоровому человеку. Да и был ли это человек?
- Боже праведный, - выдавил Джон. Дебби сжала до боли его руку, и Джон практически увидел ее выпученные от страха глаза.
- Господи Иисусе! Что это?
- Дебби, надо уходить, - услышал свой голос Джон. Услышал и не поверил своим словам. Куда уходить? – Собирай вещи.
- Куда, Джон? – шепот сквозь слезы.
- Не знаю. Давай попробуем выйти на дорогу. Луна высоко, там мы, по крайней мере, сможем осмотреться.
- Джон, мне страшно.
- Мне тоже. Вставай, надо взять чемода…, - не успел договорить Джон, как совсем рядом, метрах в пяти хрустнула ветка. Что-то поднялось с земли и зашагало в их сторону. Джон не смог разглядеть, что именно. Дебби закричала и, вскочив с чемодана, бросилась бежать.
- Дебби! – крикнул Джон и, бросив вещи, кинулся ей вслед.
- Господи Боже! – кричала девушка.
- Дебби!
Джон Кризби бежал за своей женой в абсолютной темноте. Натыкаясь на кусты, поваленные деревья, раздирая руки в кровь, ничего не чувствуя, кроме всепоглощающего страха. Все о чем он мог думать – это о том, что в любой момент сзади может кто-то (что-то) наброситься и…Предательское воображение рисовало недоступные разуму картины, сменяя одну другой, повергая в ужас. Воздух, казалось, застрял в легких. Джон бежал. И бежал бы еще Бог знает сколько, если бы Дебби Кризби – его жена, которая была на два года моложе его…
 Что здесь делает моя жена? Что МЫ здесь делаем?
... не упала на землю, зацепившись за что-то ногой.
- Дебби! – Джон нащупал жену в темноте. Вблизи он смог различить синеву ее джинсов. – Это я, милая. Это я – Джон.
Ему пришлось закрыть ей рот рукой, чтобы прекратить нескончаемый поток крика. Лицо жены было влажное от слез, из носа вырывалось обжигающее дыхание.
- Тихо, милая! Кажется, мы оторвались, слышишь. Оторвались. Не надо кричать. - Дебби застонала, и Джон почувствовал, как затряслось в плаче ее тело.
- Мы выберемся, слышишь. Обязательно выберемся. – Джон обнял свою жену. – Я убираю руку, постарайся не шуметь, хорошо?
Рукой Джон почувствовал, как кивнула его жена.
- Что это было, Джон? - прошептала сквозь слезы девушка.
- Я не знаю.
- Они хотели убить нас!
- Они? Не говори ерунды. Какие еще такие «они»? Я слышал только один голос.
- Их там много, Джон! ИХ МНОГО!

Внезапно луч света прорезал участок леса, отделявший их от дороги, и супруги услышали гул мотора.
- Господи Иисусе! Машина! – не скрыл своего удивления Джон. - Дебби, ты сможешь идти?
Девушка встала с земли, и, взявшись за руки, супруги Кризби как могли быстро побежали в сторону света. Дорога была совсем близко. Если бы не эта жуткая темень и поваленные деревья под ногами, - они бы выбрались к ней уже через двадцать секунд. В итоге, на все про все у них ушло чуть больше минуты.
Свет фар автомобиля быстро смещался влево, были слышны всплески воды из-под колес. Джон выбрался на дорогу первым и сразу по щиколотку оказался в грязной жиже. Следом за ним в лужу шагнула Дебби. В лунном свете, заливавшем дорогу, грязная вода луж сливалась с пыльной поверхностью дороги, и казалась одним целым.
- Эй! – крикнула Дебби вслед исчезающей машине, – эй!
- Стой! – Джон замахал руками, – стой!
Это был фермерский грузовичок, от колес до крыши покрытый засохшей грязью, и с открытым кузовом, в котором, как показалось Джону, лежали полиэтиленовые мешки с землей, накрытые желтой, промасленной бумагой. Номеров не было, как и света в салоне, за исключением легкого свечения приборной панели, в котором едва угадывался силуэт водителя.
Машина скрылась из виду, так как дорога в том месте круто уходила вниз, и супруги побежали ей вслед. Не обращая внимания на кроссовки, полные воды, заляпанные грязью джинсы, кровоточащие ладони, они бежали, думая лишь об одном – «успеть». Добежав до того места, где дорога уходила вниз, Джон почему-то почувствовал, что за ними наблюдают. Иногда, когда за вами гонятся – возникает желание обернуться. Не для того, чтобы убедиться в реальности происходящего, а чтобы знать страх в лицо.
На долю секунды Джон бросил взгляд через плечо, и хотя на это ушло лишь мгновение, увиденное до конца жизни впечаталось в его память. На дороге, в том месте, где они с Дебби вышли из леса, метрах в двадцати, стояли два контура. Не человека, не существа. Два черных, как смоль силуэта (на их фоне даже лес казался не таким уж темным). По своим размерам и формам они напоминали…
Вместо крика из уст Джона Кризби вырвался хрип. Два невероятно черных силуэта мужчины и женщины. Их силуэты. Силуэты супругов Кризби.
Джон схватил жену за руку и побежал еще быстрее. Он молил, чтобы она не обернулась. Молил, чтобы не увидела. Это ее убьет, подумал он. Это убьет нас обоих.
Дорога снова шла на подъем и уходила вправо. Фермерский грузовичок ехал неспеша, упорно игнорируя лужи и нисколько не обращая внимания на крики догонявших его людей. Что довольно странно, поскольку в ночной тиши, особенно в лесу, звук разносится на большие расстояния.
- Да что же это! Почему он нас не слышит! – простонала Дебби, останавливаясь перевести дыхание.
- Мы должны двигаться дальше, милая.
- Джон…
- Я уверен, осталось немного.
Теперь он сказал это слово. «Уверен». Единственное, в чем он был уверен - так это в том, что за ними по пятам следовал настоящий кошмар, зло, что-то, чего не мог понять его разум, и у них не было времени на передышки. Джон захотел обернуться.
Узнать страх в лицо.
У моего страха нет лица, - пронеслось в голове.

Они шли следом. Шли, не отбрасывая тени. Рваными, дергаными движениями, словно аппликации, вырезанные из картона. Черного картона. Такие аппликации делают дети в детском саду, когда их просят изобразить родителей.
- Дебби, надо идти.
Джон взял под руку жену, и они спешно заковыляли по проселочной дороге.
Поднявшись в горку, грузовик стал сворачивать вправо, чтобы через несколько секунд исчезнуть из виду в кромешной тьме леса. Но у самого поворота послышался скрежет. Видимо машина зацепила грунт дном или выхлопной трубой, потом ее слегка подбросило, как бывает, когда машина наезжает на кочку, и из открытого кузова соскользнул один из полиэтиленовых мешков. Упав на землю, он как-то небрежно покатился вниз по склону, прямо на встречу супругам Кризби. Однако водитель грузовика этого не заметил, и уже через секунду потрепанный фермерский автомобиль скрылся за поворотом. Какое-то время сквозь деревья были видны габаритные огни, но и они скоро исчезли.
- Джон, что это?
Джон смотрел на катящийся им на встречу пакет, и в который раз корил себя за свое больное воображение. «Это просто мешок с землей, - говорил он себе. – Мешок с землей, ничего более. Что еще может выпасть из фермерского грузовика?» Но что-то подсказывало ему, что все совсем не так. Совсем не так.
- Не знаю. Нет времени выяснять, - сказал Джон. На самом же деле он просто не хотел ничего знать.
Пакет замер в трех шагах от супругов. Желтая промасленная бумага, укутывавшая мешок, содралась, и теперь осталась только полиэтиленовая пленка. Находившийся в мешке предмет был завернут в несколько слоев, но не надо было быть экспертом по удобрениям, чтобы понять, что в мешке вовсе не земля.
- Боже мой, что это?! – Дебби вцепилась пальцами в руку мужа, не сводя глаз с пакета. – Что это, Джон?
На какое-то мгновение Джон Кризби забыл о черных силуэтах, шедших за ними по пятам, забыл о том, куда и зачем они бегут, забыл о том, кто он и какой сейчас год. Он стоял на забытой богом дороге, в глуши дремучего леса и тупо пялился на полупрозрачный полиэтиленовый пакет, что скатился к ним со склона. Пакет, выпавший из заляпанного грязью фермерского грузовика.
Под тройным слоем полиэтиленовой пленки, перетянутой бечевкой, лежало человеческое тело. Но человеческое ли? Скорее оно было похоже на манекена из магазина модной одежды, которые стоят в витрине, демонстрируя новинки сезона. Лицо манекена казалось расплавленным, словно его как следует прогрели паяльной лампой. Волос на теле тоже не было. В остальном, он напоминал человека, как и подобает манекенам.
- Какая-то болванка, - задумчиво промямлил Джон, наклонился и надавил ладонью на тело. На ощупь оно оказалось теплым и водянистым.
- Мать твою! – вскрикнул он, отдергивая руку.
 Водяной матрац! Чертов водяной матрац, заполненный теплым молоком. Выпал…из…грузовика…
- Что здесь, черт возьми…
Джон замолчал на полуслове, увидев перекошенное в ужасе лицо жены. В свете луны оно казалось безумной маской, высеченной из мрамора. Дебби стояла, выпучив глаза, и смотрела за его спину. Ее губы двигались, но слов не было.
Через секунду Джон их услышал. Их невнятную монотонную болтовню на непонятном языке. Он обернулся. Два черных, как смоль, силуэта приближались с пугающей быстротой. Они двигались, подергиваясь, словно плохо анимированные персонажи какого-то дикого мультфильма, издавая при этом странные звуки, похожие на звук, с которым ломается оргалитовая панель, если ее переломить пополам. Отвратительный звук, повторяющийся при каждом их шаге.
Этот звук исходит от их коленей. Картон надламывается при ходьбе.
На их аккуратных плоских головах не было глаз, как и всего остального, но Джон мог поставить последний бакс на то, что они смотрят прямо на них. Смотрят, не отводя взгляда.
Джон попятился спиной, но, споткнувшись о тело манекена, упал.
- Дебби, беги! – крикнул он, придя в себя от удара о землю. – Беги!
Но она не побежала. Рот продолжал открываться и закрываться, выпученные глаза, не моргая, смотрели на приближающиеся картонные силуэты. Джон поднялся с земли и буквально сбил жену с ног, увлекая ее за собой.
- Бежим! – Он потянул ее за руку, и они побежали. Спотыкаясь, еле волоча ноги в горку, задыхаясь от страха. В такие моменты рассудок даже самого здравомыслящего человека превращается в маленькую горошину, которая плавает у самой верхушки черепной коробки, словно зрелая груша в бочке с дождевой водой. А под ней беспорядочным вихрем носятся мысли, ища вход в ваш крохотный рассудок в надежде найти ответ, как сперматозоиды ищут вход в яйцеклетку. Но все тщетно.
Будьте вы прокляты!
Все тщетно.
Супруги, задыхаясь и крича, выбрались в то место, где грузовик свернул в лес, и дорога становилась ровной, и как могли быстро побежали. Побежали прочь от кошмара. Куда глаза глядят, неважно куда.
Этот участок дороги не освещался лунным светом, и они бежали практически вслепую. Над их головами мелькали темно-синие пятна просветов, но дальше верхушек деревьев лунный свет не проникал. Их сердца колотились с бешеной скоростью, грозя проломить ребра и полопаться, словно воздушные шарики. В горле пересохло.
Джону показалось, что они бежали целую вечность. Несколько раз он поднимал с земли жену, у которой в истерике подгибались ноги, пару раз падал сам, но каждый раз вставал и заставлял себя двигаться. Их жизни не могли оборваться в этом гребанном лесу, думал он. Не могли и все! Рано или поздно мы нагоним тот грузовик. Найдем людей и вызовем…
…кого? Полицию?
Позовем на помощь.
Да брось! – заговорил внутренний голос. - Неужели ты решил, что кто-то вам поможет в этом захолустье? Вам? Двум оборванцам с обезумевшими лицами, орущими во всю глотку посреди ночи? А если твоя жена начнет бормотать, что за вами гонятся два картонных демона, хрустящих при ходьбе, как сильно обжаренный картофель…старик, могу спорить на твой последний бакс, что первые люди, которых вы встретите, сочтут за честь собственноручно пристрелить вас, как опасных для общества умалишенных.
Спустя какое-то время, когда супруги думали, что этот ночной кошмар никогда не закончится, а дорога будет вилять по лесу бесконечно, впереди замаячил какой-то свет. Габаритные огни фермерского грузовика.
- Джон!
- Слава Богу!
Бежать уже не было сил. Супруги, поддерживая друг друга руками, ковыляли, ориентируясь на две красные точки. В этом месте деревья зажимали дорогу в тиски, нависая над головами супругов, не пропуская тусклого лунного света, так что ориентироваться приходилось исключительно на габаритные огни. Машина стояла аккурат там, где заканчивалась дорога. А заканчивалась она совершенно внезапно: земля переходила в траву, которая в свою очередь терялась в кустах и деревьях. Передние колеса как раз стояли на границе травы и земли дороги. Двигатель автомобиля работал еле слышно, свет работающих фар выхватывал из темноты едва заметную тропинку, уходившую в глубь леса.
Дверь со стороны водителя была открыта, но внутри никого не было. Джон подошел к кабине и заглянул внутрь. Сиденья из черного материала, может кожа, а может какая-нибудь синтетика, винил. В салоне пахло сигаретным дымом, пепельница была переполнена и некоторые окурки валялись прямо на полу, соседствуя с парой бутылок из-под виски. У ручника лежала пара ржавых ключей и отверток, промасленная тряпка. Больше ничего.
- Джон, - раздался голос Дебби, - что там?
Она стояла у кузова и нервно оглядывалась по сторонам, реагируя на каждый звук, доносившийся из леса.
- Ничего. Хозяин ушел в впопыхах… даже мотор не выключил.
- Почему?
- Не знаю.
Может, хотел, чтоб фары автомобиля подсветили ему путь?
Джон хотел спросить жену на счет полиэтиленовых мешков с «болванками», но не стал. Он и так видел, что в кузове их нет. Разодранный полиэтилен валялся на земле у них под ногами.
- Пойдем, – он вышел на свет фар, протягивая жене руку, – я думаю, он пошел этой тропой.
- Но Джон! – Дебби неохотно сдвинулась с места. – Может нам следует сесть в машину и поехать к шоссе?
Это был не просто вопрос, это была мольба. В отблеске фар Джон заметил, что его рубашка все еще повязана вокруг ее шеи, и…ее лицо, он никогда не видел ее такой измотанной и напуганной. Наверное, ему следовало последовать совету жены, но что-то подсказывало, что уехать будет не так просто.
- Дебби, я не уверен, что это хорошая идея.
- О чем ты? – В ее голосе едва не проскочил смешок. – Это машина, Джон! Мы доедем до шоссе и этот кошмар закончиться!
- Нам не хватит бензина, - соврал он.
- Что?
- Мы можем не доехать. Бак почти пуст.
- Переночуем в машине. – Дебби говорила очевидное.
- А если эти твари набросятся на машину? Перевернут ее. Что тогда? – Джон даже не старался говорить убедительно, так как сам не знал, что в данной ситуации правильно, а что нет. На счет бензина он соврал только на половину. Его действительно было мало (он посмотрел на приборную панель, когда обследовал кабину), но доехать до шоссе они могли бы вполне. Так что же его останавливало?
Ты знаешь.
- Джон, пожалуйста, поедем. Мне страшно.
Чувствовалось, что у нее не осталось сил настаивать на своем. Их и не было. В конце концов, если они здесь погибнут, там, на небе или в аду (уж как получится) она во всем будет винить Джона. Уж тогда она на нем отыграется. Сейчас же ей не оставалось ничего, кроме как довериться мужу.
- Что ты думаешь?
- Думаю, надо пойти по тропе. В такой темноте хозяин машины не мог уйти далеко. Скорее всего, у него здесь дом. И мы его найдем. Попросим переночевать, а завтра…
Сначала Джону показалось, что он услышал шелест ветвей. Такой звук издает бревно, когда его катят по лесу. Множественный…
Множественный хруст. Звук ломающегося картона.
- Господи, это они! – взвизгнула девушка.
- Скорее! – Джон взял жену за руку и стал продираться сквозь кусты по едва различимой тропе.
Буквально через десять метров свет фар стал бесполезен. Он исчез за стволами деревьев и супруги вновь оказались во мраке леса. Звука работающего двигателя тоже не было слышно. Все, что они слышали – это стук собственных сердец, дико бьющихся где-то в висках. Но не только это. Еще они слышали этот мягкий, колючий, шелестящий звук, иногда резкий, но неизменно противный, как звук хрустящих суставов. Теперь он доносился отовсюду. Со всех сторон, создавая вокруг супругов невидимое кольцо.
- Боже мой, Джон, куда нам идти? – Дебби вновь говорила сквозь слезы, и Джон поймал себя на мысли, что если бы жена не плакала, то плакал бы он. Он не ответил на вопрос, продолжая на ощупь пробираться вперед.
- Джон..., – в нескольких метрах от них что-то отчетливо хрустнуло, и послышалось невнятное бормотание. Что-то поднялось с земли и пошло в их сторону. Дебби уже не плакала, она кричала. По лицу Джона потекли слезы. Он не мог поверить, что это конец.
Когда впереди замаячил свет, Джон Кризби подумал, что уже умер, а свет – это тот «конец туннеля», о котором талдычили люди, пережившие клиническую смерть. Однако Дебби его тоже заметила. Дрожащий свет свечи за плотно закрытыми ставнями.
- Дом, - вырвалось у Джона.
- Это дом! – сказала Дебби, не слыша мужа. Каждый из них был настолько потрясен, что фраза слетела с языка автоматически.
Супруги поспешили на мерцающий свет, словно мотыльки к уличному фонарю. Ветви кустов цеплялись за одежду. Казалось, сотни утопленников тянут к ним свои руки в надежде на спасение. Дебби осознавала, что в любой момент среди этих ветвей могут оказаться и руки этих адский созданий с картонными коленками, что они могут намертво ухватить ее за джинсы или футболку и тогда…
- Помогите! – что было сил закричала Дебби, – на помощь!
До дома оставалось каких-то сорок метров, но его очертания по-прежнему не просматривались. Невнятное бормотание нарастало, кое-где слышался дикий смех, переходящий в отчаянный вопль. Порою картонный хруст слышался так близко, что супруги буквально подпрыгивали от испуга. В воздухе почувствовался запах мочи.
Моя жена припустила в штаны, подумал Джон, или это я? Вполне могло оказаться, что и так. Все его тело горело. Джон не чувствовал ни ног, ни рук. Окружавшие их ветви кустов, казалось, вот-вот вспыхнут такой от супругов шел жар. Джон бросил взгляд налево и увидел четыре силуэта. Даже на фоне кромешной тьмы они выделялись своей чернотой. Они буквально ею светились, если такое, конечно, возможно. За ними еще три. И еще.
- Помогите! – визжала девушка. – Впустите нас! На помощь!
Пламя свечи было совсем близко и через пару шагов они уперлись в какую-то преграду. Дверь.
- Откройте, пожалуйста, – Джон заколотил в дверь. – Нам нужна помощь!
- Господи, прошу! – Дебби от плача не могла стоять на ногах. Оперевшись о дверь, она медленно сползла на землю. – Боже!
За дверью послышался шорох. Кто-то в нерешительности топтался по ту сторону, думая, что же ему делать. Судя по размеру двери, дом был совсем небольшой. Одноэтажная лачуга лесника или какого-нибудь отшельника.
Джон обернулся. Со всех сторон к ним приближались демоны. Картонные создания чернее ночи, рваными, дергаными движениями. Если на дороге он видел лишь двоих, отдаленно похожих на них самих, то сейчас он видел десятки этих тварей. Разного роста и форм. Все они что-то бормотали себе под нос и хрустели суставами.
Кошмар из Макдоналдса. Хрустящий, запеченный в масле картофель в форме человечков.
Дверь внезапно открылась, и Джон, стоявший к ней спиной, повалился внутрь. Чья-то рука схватила Дебби за волосы и грубо втащила за порог. Дверь со скрипом захлопнулась, в пазы заскользил мощный засов, и в следующую секунду послышался сильный удар в дверь. Словно кто-то с разбегу угодил в нее ногой. С дверного косяка посыпалась пыль, задребезжали стекла.
- Сучьи отродья! – прохрипел голос у двери.
Супруги отползли от двери на несколько метров и уперлись в стену. Выпученными глазами он смотрел на мужчину у двери. Худощавый, в каких-то лохмотьях с замызганной бейсболкой, сдвинутой на лоб. Джон не смог определить, сколько ему было лет. Еще не старик, но уже достаточно великовозрастный мужчина. Его лицо было испещрено глубокими морщинами, кустистые брови нависали над очками в толстой оправе с толстенными линзами, пожелтевшими от времени. На ногах старые армейские ботинки со шнуровкой, в руках огромное двуствольное охотничье ружье.
Дебби продолжала плакать, не осознавая, что происходит. Ее истерика начинала сводить с ума.
- Заткни рот своей шлюшке, пока я этого не сделал! - гаркнул мужчина, направляя ствол ружья на супругов.
Джон прикрыл рот жене рукой. Дебби непонимающе смотрела перед собой.
- Только женских соплей мне тут не хватало! Эти твари только и ждут, чтобы кто-нибудь из вас повопил.
- Что это за твари? - спросил Джон, испуганно глядя на ствол ружья, – что им от нас надо?
- Им нужны вы! – рассмеялся незнакомец. В лицо пахнуло гнилью и дешевым виски. – Ты и твоя девка! Ставлю свой последний зуб, что они уже нашли вам замену!
Опять смех.
- Замену, - пробормотал Джон.
Он вспомнил два картонных силуэта, шедших за ними из самого того места, где они в первый раз вышли на дорогу. Два силуэта так похожих на них с Дебби.
Джон убрал руку ото рта жены. Дебби беззвучно плакала. По щекам продолжали бежать слезы. Она вопросительно смотрела на мужчину, как наказанный ребенок смотрит на мать, ждущий прощения.
В дверь снова ударили. Казалось, что весь дом сотрясался, и если бы тут было электричество, то лампочка под потолком наверняка бы замерцала. Однако электричества не было. И лампочки не было. Ее заменяла свеча на кухонном столе, заплывшим жиром.
- Ничего, дверь крепкая, выдержит.
- Они будут ломиться, пока не доберутся до нас? – спросил Джон.
- Чем тише вы будите себя вести, тем быстрее они успокоятся. А если будете ныть, кричать, сопеть, пердеть, впадать в истерию, я сам скормлю вас им. Вряд ли мне это зачтется, но зато я спасу свою собственную шкуру. – Мужчина улыбнулся.
- А почему вы целитесь в нас своим ружьем? – спросила Дебби, придя немного в себя. – Что мы вам сделали?
- Вы кричали посреди ночи – вот, что вы сделали! - неожиданно громко вскрикнул он. - Вломились в мой дом, привели за собой целую стаю этих ненасытных чертей - вот, что вы сделали! И после всего, что вы сделали, вы все еще продолжаете реветь и задавать ненужные вопросы!
Он сделал шаг к ним на встречу.
 - Мне следует пристрелить вас на месте! – Маслянистый свет свечи отражался в толстых линзах его очков, окрашивая их в цвет расплавленного метала. – Но я буду так добр, что позволю вам самим заткнуться. Шум – это то, что мне сейчас меньше всего нужно, усекли? Завтра, если доживете до завтра, можете кричать и вопить сколько душе угодно, потому что утром их тут не будет. А пока… - Он повернулся к двери и приложился к ней ухом. – А пока соблюдайте тишину.
Супруги сидели на полу, прижавшись друг другу, и смотрели на хозяина дома. Теперь он стал не только хозяином дома, но и хозяином их жизней. Таких жалких и ничтожных в этом древнем лесу.
- Артрозные парни любят шум, - самодовольно заявил старик. Со спины он был больше похож на старика, чем просто на мужчину. Грязные, маслянистые волосы клочками торчали из-под темно-синей бейсболки. Зеленая клетчатая рубаха с закатанными рукавами была надета поверх белой майки, которая была белая лишь по определению.
- Артрозные парни? – переспросил Джонни.
- Да, эти ублюдки хрустят при ходьбе, словно древние старики, страдающие артрозом. Или ты был так занят спусканием дерьма в штаны, что не обратил на это внимания? – Старик отошел от двери, и в нее снова ударили.
По ту сторону было слышно невнятное бормотание и топтание. Потом в дверь постучали. Весьма отчетливо и сознательно. Дебби с силой вцепилась в мужа, которого изрядно колотило. Даже хозяин хижины слегка подпрыгнул на месте от неожиданности.
- Черт, и они здесь!
- Кто? – прошептал Джон.
- Заткнись! – старик целился в дверь, словно ожидал, что она вот-вот подастся нажиму снаружи. – Чертовы куклы и те здесь! Вот видишь, что вы наделали?!
Мужчина подпер дверь какой-то палкой и велел своим незваным гостям перейти вглубь дома. На всякий случай.
Они перешли короткий коридор и оказались в крохотной комнатушке. У стены стоял древний, как и все в этом месте, диван. И, как и все остальное в этом месте, он был замызган до неузнаваемости. Над диваном висела любительская картина, изображавшая распятого Христа. Приятная такая картина, нарисованная акварелью. Иисус умер за твои грехи, чтобы ты мог жить в дерьмовом лесу, в дерьмовой глуши, питаясь, черт знает чем, а по ночам прятаться от картонных демонов. Артрозных парней. Спасибо, Иисус.
- Можете с женой спать на диване, если поместитесь.
- А вы?
- Я спать не собираюсь.
Старик взял табурет и сел напротив дивана, прислонившись спиной к стене. Ружье покоилось у него на коленях.
- И что вы собираетесь делать? – спросил Джон.
- Я буду смотреть, чтобы ваши шаловливые ручонки оставались на своем месте! Я буду следить за тем, чтобы вы случайно посреди ночи не встали и не пошли за дверь отлить. Держите свое дерьмо при себе, срать тут негде. Если надо в туалет, можете использовать вон то ведро. – Он указал на ведро в углу. Одного его вида хватало, чтобы передумать о посещении туалета. – Любой ваш фортель может привести к неисправимым последствиям. Я буду следить, чтобы этого не произошло.
- Да, конечно. Можно подумать, мы какие-нибудь лунатики, чтобы бродить по ночам, - проворчала Дебби, снимая с ног заляпанные грязью кроссовки. Более они не напоминали обувь. Теперь они напоминали комки грязи со шнурками. Мокрые носки Дебби положила на пол.
- Ах, да я и забыл! - с насмешкой в голосе сказал хозяин дома. – Вы же уже сходили в туалет, пока мчались к моему дому!
Мужчина громко рассмеялся, закинув голову. В темном проеме рта показались подгнившие зубы.
Сколько лет он прожил в одиночестве? Двадцать, тридцать? Похоже, что любое общение с людьми было для него в диковинку, но, тем не менее, доставляло ему изрядное удовольствие. Вне всякого сомнения, этот пещерный человек чувствовал себя на ступень выше в сравнении со своими «гостями». Ну и пусть. Джон не собирался обижаться или доказывать обратное. Хочет быть главным – ну и пускай. Переживем. Завтра утром нас здесь не будет. И все это уже не будет иметь никакого смысла.
Дебби легла на диван и положила голову на колени мужу. Места для двоих там было маловато, поэтому Джон уступил место жене, а сам сел с краю. Девушка сняла рубашку мужа, что была повязана вокруг ее шеи и попыталась ей укрыться. Просить одеяло или какое-нибудь покрывало у хозяина она не стала. Похоже, он и так делал для них невероятное одолжение, скрывая их у себя дома. К тому же, подумала Дебби, вряд ли я смогу вынести запах от любой тряпки, что он мне предложит. Буду спать так. Если смогу.
Не выпуская из рук ружья, старик проковылял до кухни и вернулся с охапкой свечей. Одну он поставил рядом с Джонни на пол, другую рядом с ведром, у черного хода. (К слову сказать, дверь, служившая черным ходом, была закрыта лишь на шпингалет). Еще одну разместил рядом с собой на каком-то верстаке. Теперь, в свете этих свечей, его левая половина лица скрывалась в тени, отчего выглядела немного зловеще.
- А разве свет их не привлекает? – поинтересовался Джонни.
- Им на него плевать, как и мне на вас. – Холодный, равнодушный голос.
Наступила неловкая пауза. С другой стороны, она была не такая уж неловкая. Джон не имел ничего против тишины. Однако старик смотрел на него, не отводя взгляда, и парню это не нравилось. Было что-то жуткое в этом человеке. За пожелтевшими и изрядно поцарапанными линзами Джон так и не разглядел его глаз. Толи из-за старости линз, толи из-за их большого «плюса», глаза выглядели, как два темных размытых пятна.
Дебби начала потихоньку посапывать. Бедняжка, она столько натерпелась.
- У вас есть имя? – спросил Джон.
Старик смотрел прямо на Джона, на его лице застыла непонятная улыбка. Немного ехидная, немного презирающая. Так людоед смотрит на свою жертву, которая еще не знает, что ей собираются подзакусить.
- Я Джон. Мою жену зовут Дебби. – Джон немного помолчал, а потом добавил:
- Мы вам очень признательны, сэр. Спасибо, что помогли нам.
- Я помог в первую очередь самому себе. Если бы я не впустил вас, завтра ночью в мою дверь могли ломиться на две куклы больше.
Джон не сразу задал следующий вопрос. Он наблюдал за выражением лица собеседника, которое ничуть не менялось. И все-таки в нем начинало читаться что-то еще. Любопытство, нетерпение. Именно! Нетерпение. Старику не терпелось почесать языком, это было видно. После стольких лет, проведенных в лесу, бок о бок с демонами, ему было необходимо выговориться. Наверняка ему было о чем рассказать. Но чего же он ждал? Приглашения, просьбы, мольбы? Чтобы потом сказать: «Так и быть, расскажу вам». Джон решил, что попал в яблочко и слегка улыбнулся. Старик на это лишь хмыкнул.
- Эти куклы, - наконец произнес Джон, - кто они?
- Ты и в правду хочешь знать? Уверен, что тебе это надо? – Старик не отрывал от него взгляда. - Уверен, что потом сможешь спокойно спать? Ведь воспоминания об этой ночи будут преследовать тебя еще очень долго.
- Эти выходные уже в моей памяти. Мы с женой сегодня достаточно повидали кошмара…
- Кошмара? – резко переспросил старик, подавшись вперед. – Да что вы знаете о кошмаре?
Слова буквально просачивались через его немногочисленные зубы.
Вот теперь в его голосе звучало не только невыразимое презрение, смешанное с удивлением, но так же появились нотки безумия, которое копилось в нем годами. Теперь его не было смысла скрывать. Вот оно. Доказательство того, что годы, проведенные в этой глуши не сон, а реальность.
- Сынок, ты понятия не имеешь, что такое кошмар, – слова старика звучали зловеще.
Джон ему поверил. Он попытался представить себе, каково прожить в этом доме половину своей жизни, но не смог. Он даже не смог представить, что может быть хуже и страшнее того, что он уже повидал этим вечером. Он не знал, но верил. Он верил старику, что может быть гораздо хуже. Но что?
- То, что вы видели - лишь малая часть того, что есть на самом деле. Я расскажу, если хочешь.
Джон сидел в нерешительности, не зная что делать. Он уже сомневался, что хочет знать правду. Зачем? Но с другой стороны…
Узнать страх в лицо.
Старик сидел молча, ожидая вопроса. Джон выдержал недолгую паузу, посмотрел на жену, которая к тому времени уже крепко спала, и, собравшись духом, произнес:
- Я хочу знать, кто такие артрозные парни.

2

День. Через лес идут четверо. Это Лиза, Элмер, Кайра и Крис. Обычная американская семья. Муж с женой, их тринадцатилетняя дочь Кайра, которая в этом году закончила шестой класс, и маленький Крис. Знакомство со школьной скамьей ему предстоит лишь этой осенью. Глава семейства, тридцатипятилетний мужчина, одет в болотные сапоги, достающие ему до самого паха. В лесу сухо, дождь был неделю назад, в прошлые выходные, но он все равно в сапогах. За спиной короб для грибов. В руках палка. Его жена в камуфляжных штанах, закатанных поверх розовых сапог, в темно-серой болоньевой куртке с опущенным капюшоном и москитной сеткой на голове. Комаров не так много, но она все равно ее не снимает.
Дети одеты под стать родителям. В руках у обоих небольшие корзины. Маленький Крис в правой руке держит тонкую и длинную ветвь. Ею он «прорубает» себе путь сквозь папоротник. Он очень любит пинать ногами мухоморы. Мать говорит, чтобы он не баловался, но он все равно их пинает. В корзине его сестры меньше всего грибов. Поиск грибов ее не увлекает. На дне ее корзины пара груздей, лисичек и маслят. Довольно много маленьких грибов, совсем малюток. Отец говорит ей, чтоб она не срезала такие маленькие грибы, уповая на то, что им еще расти и расти. Но она все равно их рвет. Именно рвет, а не срезает. Каждый со своими причудами. Обычная такая семья.
- Элмер, может нам стоит вернуться? – спрашивает женщина. – Ты точно знаешь, куда мы идем?
- Знаю. Еще немного и пойдем назад.
- Я хочу домой, - говорит тринадцатилетняя Кайра, у которой уже появилась грудь. Ее больше интересуют мальчишки, а не грибы. – Я устала.
- Знаю, милая.
Маленький Крис самозабвенно рубит траву, стоящую у него на пути. Грибы для него не главное.
Глава семейства говорит:
- Давайте, обследуем вон ту опушку, а потом пойдем к машине. Идет?
Женская половина неохотно соглашается, издавая легкий синхронный стон. Крис продолжает воевать с травой.
Семья спускается в низину, образованную двумя холмами, и начинает подъем к опушке. Элмер сосредоточенно всматривается в траву, заглядывает под листья кустов, старательно не замечая недовольства со стороны своих женщин. Его короб уже наполнен до отказа и грибы он кладет в корзину жены.
Лиза думает о том, что всем им не мешало бы поесть. За спиной у нее сумка с термосом, бутербродами и куриными яйцами. Кайра думает о предстоящем учебном годе, о подругах, которые сейчас, наверное, неплохо проводят время и о мальчике из ее класса. Больше всего ей нравится думать именно о нем.
Маленький Крис, пуская слюни, рубит папоротник, который растет тут практически повсюду, представляя на его месте инопланетных чудовищ. Он – Люк Скайуокер – последний из рода Джедай. Какие к черту грибы!

Семья поднимается на освещенную солнцем опушку. Отец семейства чувствует, что они набрели на грибной рай. Он буквально представляет себе, как грибы виднеются из-под каждого куста. Его глаза блестят.
- Может, перекусим? – спрашивать мать.
- Вы ешьте, я не хочу, - бросает через плечо отец и направляется вперед. – Крис, ты со мной?
Маленький Крис пребывает в другой реальности, его увлекает совсем другое. Он на далекой планете. Его миссия – спасти принцессу Лею, его сестру. Он не хочет есть. Его зеленый лазерный меч, как у мастера Йоды, рубит врагов на части. Разрезает на куски этих чертовых имперцев, шестерок Дарта Вэйдера.
Мать с дочерью садятся в невысокую траву, подминая ее под себя. Лиза снимает с плеча сумку, накомарник, и, постелив на траве полотенце, раскладывает продукты. Кайра открывает термос, наливает горячий чай в крышку. Пьет. Это ее немного подбадривает.
- Элмер, дорогой, иди выпей чаю, - говорит Лиза.
Она говорит:
- Крис, не уходи далеко! Чтобы я тебя видела.
Опушка небольшая, поэтому все на виду. Элмер шарит в кустах, изредка слышится его голос. Когда он находит очередной гриб, то обязательно говорит вслух. Каждый гриб сегодня – произведение искусства. Им нужно восхититься. Какой хороший выдался денек, думает Элмер.
Маленький Крис, кажется, начинает уставать от постоянной рубки. Он в середине поляны. На его пути последние солдаты империи. Одним взмахом он срезает несколько листьев, они падают ему под ноги. Другие не срезаются, а лишь сгибаются и повисают, словно раненые в живот солдаты.
 Еще несколько взмахов и папоротник заканчивается. Впереди небольшая впадина круглой формы. Пятачок сырой земли радиусом метра два, окруженный травой. В центре, в углублении, что-то лежит. Какой-то кусок сожженного дерева, отдаленно напоминающий человеческую фигуру.
Крис кричит:
- Эй, смотрите, что я нашел!
- Что там, дорогой? – спрашивает мать.
- Кусок дерева, - говорит мальчик, – похож на меня.
- С этими Звездными войнами, - говорит мать вслух, - ему скоро начнет мерещится и не такое. Кто снимает такие ужасные, отвратительные фильмы?
Кайра говорит:
- Мама, есть фильмы и пострашнее. – Она улыбается наивности матери.
Этим летом Кайра впервые узнала, что такое порнография. Девчонки раздобыли кассету, и они всей гурьбой смотрели ее дома у одной одноклассницы, отец которой совсем недавно приобрел видеомагнитофон. После первых пяти минут их всех уже тошнило. Оказывается, крохотные крантики мальчишек могут быть просто чудовищно большими! Этим летом Кайра узнала, что есть вещи пострашнее Звездных войн.
Маленький Крис ставит свою практически пустую корзину на землю, которая, как и картонный силуэт, выглядит сожженной, и опускается на одно колено. Свой меч он держит наготове. Его отец – Элмер – бродит где-то неподалеку.
Крис смотрит на удивительно черную фигуру, которая, похоже, срослась с землей. Смотрит и ему становиться страшно. Он не знает почему. Может потому, что она напоминает ему самого себя. Очень уж похоже и по форме и по размеру. Крис оглядывается по сторонам, но растущая по периметру пятачка земли трава, скрывает его от взгляда родителей.
- Папа, – зовет мальчик, - иди сюда.
- Ты нашел гриб? – доносится голос отца.
Малыш ничего не отвечает. Ему страшно. Он говорит себе, что больше не будет смотреть страшные фильмы на ночь. Слишком много ассоциаций. Тут он понимает, что он их и не смотрит. Мать не разрешает.
Тогда что?
Он бросает взгляд на свой «меч» и вспоминает, что еще недавно был Люком Скайуокером. Он делает наигранный глубокий вдох, словно прогоняя страх, и в его сознании возникает образ его учителя. Оби Вана. Оби Ван говорит:
- Сразись с Дартом Вэйдером, Люк. Только ты сможешь одолеть его.
Оби Ван говорит:
- Да прибудет с тобой сила!
Маленький Крис открывает глаза и встает с земли. Принимает боевую стойку и издает звук включающегося лазерного меча.
- Дарт Вэйдер! – говорит Крис, смотря на черный силуэт. – Пришел твой час. Так умри же!
Едва мальчик произносит последние слова, как черный силуэт вздрагивает и в ту же секунду отрывает свою плоскую черную голову от земли. Неровности на ее краях вполне могут сойти за шевелюру Криса. Или за шлем Дарта Вэйдера. Мальчик пронзительно вскрикивает и, падая на землю, начинает отползать назад, быстро перебирая руками. Рот открыт, глаза вот-вот вылезут из орбит. Похоже, Крис будет заикаться всю жизнь.
Силуэт на земле делает дерганое движение плечами и те отрываются от земли. К ним приросла трава и обрываясь, она похожа на нитки. Словно кто-то пришил этого человечка к земле, а теперь грубо отрывает.
Мальчик кричит. Отец делает недовольное лицо и идет посмотреть, что случилось. Мать и сестра Криса, привыкшие к его выходкам, тоже идут посмотреть. Кайра держит в руке неочищенное яйцо, Лиза термос и стакан с чаем. По очереди они подходят к пяточку черной земли и застывают на месте. Сначала они не понимают, что происходит. Крис отползает в сторону, к ногам матери и, упершись в них, застывает на месте. Это ноги его матери. Теперь мальчик думает, что он в безопасности. Взрослые сами разберутся.
Удивительно черный силуэт, так похожий на их сына, рывками высвобождается от приросшей к нему травы, которая, судя по всему, успела пустить глубокие корни. Кажется, что его суставы при этом громко хрустят. Может даже ломаются.
Отец роняет на землю корзину (Короб он снял и теперь ходит с корзиной жены). Грибы высыпаются ему под ноги, как какие-нибудь новогодние игрушки из мешка Санта-Клауса. Элмер все еще не понимает, что происходит.
Тварь встает на ноги и теперь все видят, что это копия Криса. Кайра пронзительно кричит. От испуга мать роняет термос. Он падает рядом с Крисом и горячий чай с малиновым вареньем выплескивается на руки ее сыну. Мальчик вскрикивает от боли и поднимается с земли. Элмер – глава семейства – стоит, разинув рот. Похоже он в каком-то трансе.
Силуэт Криса делает шаг вперед и его суставы жутко хрустят. У него нет рта, но все слышат какое-то бормотание. Он идет к Крису.

На мгновение старик прерывает свой рассказ и смотрит на Джонни. По его виду можно сказать, что он знает, чем все закончится.
- О Боже, - шепчет Джон. – Неужели вы дали своему сыну погибнуть?
На лице старика никаких эмоций. Каменное лицо.

Крис поднимает свой лазерный меч и замахивается для удара.
Да прибудет со мной сила!
Силуэт подходит к мальчику на расстояние удара. Отец мальчика, похоже, приходит в себя. Он кричит:
- Крис!
Малыш с размаху опускает свою ветвь на голову чудовища. «Лазерный меч» благополучно ломается. Волшебство умирает. Темная сила вновь оказалась сильнее.
На мгновение голова твари откидывается на бок, затем медленно возвращается на место. Силуэт делает резкое движение вперед, протягивая вперед свои руки.
- Ой, - говорит мальчик, и его штаны темнеют в промежности.
Раздается хруст. Но не хруст картона, а хруст разрываемой одежды и человеческой плоти. Тело маленького мальчика взрывается на две половины, орошая густой кровью все вокруг. Голова повисает на тонкой полоске кожи и вместе с правой половиной тела падает в траву. Трава становится черной. На мертвом лице мальчика - гримаса удивления.
Секундную тишину нарушает крик Кайры. Ее запачканное кровью лицо, искривлено в ужасе. Силуэт, абсолютно черный, поворачивает голову в сторону девочки и его очертания начинают меняться. Голова становится продолговатой. Похоже на длинные волосы. Затем меняется талия, ноги. Силуэт становится выше ростом. Силуэт становится копией Кайры.
Мама, есть вещи пострашнее Звездных войн.
Мать хватает дочь за руку и бросается бежать. Они обе заходятся в крике. Пока только от страха. Горечь утраты придет позже, если им удастся выжить, а пока только от страха. Отец (на его болотных сапогах ошметки внутренностей сына) бежит за ними. Все они бегут. Бегут в никуда, наугад, все равно куда.


Джон приходит в себя и замечает, что сидит с открытым ртом. Он в шоке. Это могло случится и с нами, думает он.
- Тогда мне казалось, что ничего хуже уже произойти не может, - зловеще проговорил старик. – Я ошибался.
Джон шумно сглотнул и почувствовал, что в горле пересохло. Он взглянул на Дебби. Она по-прежнему спала. Грязные штанины ее джинсов прилипли друг к другу. Джон перевел взгляд на Элмера. Так ведь звали старика.
- Я ошибался, - повторил хозяин дома, уйдя в мысли. Его голос уже не звучал зловеще, он звучал отстраненно. Мыслями он перенесся в тот солнечный день двадцатилетней давности. – Как я ошибался.


Остатки семьи Стивенсонов бегут через лес. На лице Элмера – безмолвный ужас. На лицах женщин – вселенская паника.
- Машина! – кричит отец, – в той стороне!
Он кричит:
- Лиза! Машина в другой стороне!
Но жена его не слышит. Она вцепилась в руку дочери и, захлебываясь слезами страха, бежит вперед. Кайра больше не думает о мальчиках. Кайра ни о чем не думает. Ее ноги думают за нее.
В лесу стали появляться еще силуэты. Они возникали из ниоткуда. Просто вставали с земли, как какие-нибудь пьяницы у стен дешевого бара. Вставали и, бормоча что-то невнятное, шли следом за испуганными людьми.
Отец бежит чуть впереди, жена с дочерью следом. В руках у них ничего. Все свои вещи они оставили на поляне. Вещи и разорванного в клочья сына.
Внезапно из кустов протягиваются черные руки и хватают за штаны Кайру. Девочка падает на землю. Всеобщий крик. Атмосфера безумия. Из кустов встает силуэт похожий на дочь Элмера Стивенсона и тоже пронзительно кричит.
Эти адские твари как попугаи, копируют своих жертв. Наша речь им непонятна, они не могут ей овладеть, зато они могут подражать смеху и крику. Им нравится подражать крику больше, чем смеху.
Мать пытается вырвать дочь из рук демонов. Но все тщетно. Все новые и новые твари появляются из леса. Они выходят из-за деревьев, встают с земли. Сухая трава и опавшие листья скользят по их идеально черной поверхности, опадая им под ноги. Кругом стоит ужасный хруст. Во всем лесу ломается картон – хрустят суставы.
Девочка отчаянно вырывается. Она вьется в цепких черных пальцах демонов, словно сельдь, пойманная в сеть. Отец стоит в двух шагах, но ничего не может поделать. Он смотрит не на дочь. Он смотрит на черную тварь так похожую на него самого. Его силуэт проходит мимо кричащей девочки и ее матери, даже не замечая их. Идет прямо на него.
- Лиза! – кричит Элмер изо всех сил. Отчаянный крик. Ладони сжимаются в кулаки. Даже люди, которым нечего терять так не могут кричать. Последняя черта. Назад дороги нет. Безумие. Вот оно.
Мать падает на землю с клочком ткани в руках. Кусок рубашки ее старшей дочери. Она видит, как злейшие создания (Чьи создания? Господа Бога? Она больше не верит в Бога) дерут на куски ее единственную дочь, последнего оставшегося у нее ребенка. Глаза Кайры широко распахнуты. Она смотрит на мать непонимающим взглядом. Наверное, она до сих пор не понимает, что происходит.
Какая-то тварь с треском отрывает правую ногу девочки. Кровь брызгает обильным фонтаном, заливая пожухлые листья под ней. Кровь так же брызгает изо рта девочки, прямо в лицо матери, которая к тому времени постарела до неузнаваемости. Лиза Стивенсон проводит ладонями по лицу, размазывая кровь. Ее дочь мертва.
Тварь с детской ногой в руках что-то невнятно бурчит, а потом разрождается каким-то нелепым смехом. Кровь сочится из синеющей конечности. А потом она как будто говорит:
- Боже мой, девочки! Вы только посмотрите, какой он огромный!
Тварь говорит голосом мертвой девочки:
- Выключите! Меня сейчас стошнит! – А потом она вновь смеется нелепым смехом, словно радуется, что ей удалость правильно произнеси слова.
Мать покойных детей кричит, надрывая голосовые связки. Ее лицо напоминает картину Эдварда Мунка «Крик». Оно больше не напоминает лицо. Но Элмер не обращает на это внимания. Он уже в десяти метрах от того места. Он бежит. Бежит, отринув все. Все, что имело хоть какую-то ценность в его жизни. Инстинкт самосохранения – красная кнопка в его ядерном чемоданчике. Кнопка нажата, ракеты взмыли в воздух, обратного пути нет. Нет жены. Нет детей. Ничего нет.

Старик закончил рассказ и тупо уставился в пол. Может, зря он все это рассказал? Хотел высказаться? И что, тебе стало легче?
Джон хотел что-то сказать, но вместо этого издал лишь булькающий звук. Рассказанное стариком не укладывалось в голове. Подумать только: эти жуткие твари, что забрали жизни семейства Стивенсонов, бродили сейчас под окнами и стенами этого дома. Этой хрупкой хибары, черный ход которой закрывался на шпингалет! По телу Джона побежали мурашки, на глазах навернулись слезы. Ему вновь стало страшно.
- Моя жена, - вдруг сказал старик…и затих.
- Что ваша жена? – переспросил Джон.
- Моя жена…она…иногда навещает меня.
Джона передернуло. Он уже успел трижды пожалеть о том, что попросил старика рассказать ему о картонных демонах. Артрозных парнях. А теперь он пожалел о том, что не попытался заснуть вместе с женой. Сейчас он завидовал Дебби, которая спала, ни о чем не зная, лишь иногда подергиваясь во сне. Спи крепко.
- Ты ведь хотел знать правду?
Джон промолчал.
- В тот день я бежал, покуда было сил. Тогда могло случиться только две вещи. – Старик по-прежнему смотрел в пол. – Я мог умереть от страха. Или я мог попасться в руки этому хрустящему кошмару. Но случилось третье – я нашел этот дом.
В голове Джона завертелись мысли. Значит, старик и вправду прожил здесь два десятка лет! То есть ему сейчас 55! Бог мой, подумал Джон, он выглядит гораздо старше!
- Я остался в нем на ночь…, - в голосе Элмера звучала горечь, он казался расстроенным, – думал, что переночую, а на утро вернусь к машине…
Я, конечно, не хочу тыкать пальцем, - проговорил внутренний голос Джона, - но все это очень напоминает твою нынешнюю ситуацию, парень. Ты не находишь? Не пора ли задуматься о своем ядерном чемоданчике? – Голос нервно хохотнул.
- И что случилось? – голос Джон дрожал. Он не хотел знать, почему Элмер Стивенсон так и не вернулся к машине. Не хотел, но все равно спрашивал.
Это ловушка! Ты сам знаешь, почему он не вернулся к машине.
- Я заперся в доме. Дождался темноты. – Старик взглянул на Джона. – Когда ты спишь, они тебя не чувствуют. Конечно, можно тихо сидеть в темном углу, но это вряд ли поможет.
Смотри также: сидеть в темном доме.
Паника побежала мурашками по спине Джона, словно капли дождя по ветровому стеклу автомобиля.
Раскрой глаза! – закричал внутренний голос. – Открой свой чемоданчик и нажми на кнопку!
- Той ночью она пришла ко мне, - продолжал Элмер, не обращая внимания на состояние своего слушателя. – Но это уже была не моя жена. Это была кукла.
Ты же хотел знать, верно?
Джон чувствовал тяжесть головы Дебби у себя на коленях. Она спала. Джон слегка качнул ее.
- Дебби, - шепнул он, – Дебби, просыпайся.
- Она бродила вдоль стен дома до самого рассвета. Ее лицо…было, как будто оплавлено, а глаза – один сплошной белок. Я посмотрел на нее через щель в ставне, и она увидела меня. Мы встретились взглядами. Она сказала: «Элмер, дорогой, иди выпей чаю». Волосы клочками торчали из ее изуродованной головы, болоньевая куртка была аккуратно застегнута, под подбородком две белые веревочки завязаны бантиком. За спиной болтался на половину оторванный капюшон.
- Дебби! – Джон сильнее толкнул жену. Никакой реакции.
- Ночь я провел в этом доме. – Старик сделал паузу. На его лице вновь стала появляться эта странная улыбка. Помесь презрения и ехидности. А взгляд…именно так смотрят на жертву, которой собираются подзакусить.
Он врет! Он все врет!
- Утром в лесу никого не оказалось. Я пошел к машине. Блуждал весь день, но машины так и не нашел. – Улыбка стала шире, показались подгнившие зубы. – Я нашел то место, где мы ее оставили, но…
- Дебби! – Джон уже тряс жену. – Вставай! Просыпайся!
- …но дороги не было.
Джон тряс жену за плечи и поймал себя на мысли, что она какая-то…водянистая.
- И тропы не было.
- Дебби? – Джон почувствовал, как наворачиваются слезы, и начинает подрагивать нижняя челюсть. – Детка?
- Знаешь, друг, они могут это сделать, – старик улыбался. – Я имею в виду: они могут внушить тебе, что угодно. Страх, знаешь ли, отличный строительный материал! Леска, за которую дергают марионеток.
Элмер Стивенсон рассмеялся, запрокинув голову. И тут Джон впервые увидел его глаза. Глаза, которые казались такими темными и размытыми за толщей линз его древних очков. У него не было глаз. Зияющие чернотой проемы. Тьма. Отверстия для глаз, вырезанные из картона.
Мозаика начала складываться в цельную картину. В одно мгновение Джон все понял. Как муха осознает свой конец, попав в паутину.

Вспышка!
Маленький Крис опускается перед черным силуэтом на земле. Он НАПУГАН. Силуэт оживает. Даже небольшая порция страха…
Вспышка!
Джон Кризби с женой сидит под деревом и вслушивается в звуки леса. Им СТРАШНО. Небольшая порция страха…

- К этому дому нет дороги – вот, что я хочу сказать, - сказал старик. - И дома нет. Нет машины, нет Элмера Стивенсона, ружья нет. Даже съезда с главной дороги нет.
- Что?
- Все, что ты видишь – плод твоего воображения! – сказал старик восторженным голосом.
- Что вы такое говорите?!
- Вы хотели видеть дорогу, вы ее увидели. Хотели видеть машину, потому что надеялись на помощь людей, вы увидели машину! В последний миг, перед тем как умереть, вы так сильно желали увидеть дом, в котором можно укрыться, что не могли его не увидеть! В этом есть некое очарование, ты не находишь?
- Нет! – вскричал Джон. – Машина была! И дом есть! Я не мертв! Я знаю!
- Все это внушили тебе демоны. Ты так же мертв, как и я.
Старик помолчал, а потом продолжил:
- Мы питаемся людским страхом, знаешь ли. Любим его. Он дает нам жизнь. И ты тоже…
- Ложь!
- …вскоре станешь одним из нас.
- Дебби! – закричал Джон и заплакал.
- Вы так боялись свернуть не на ту дорогу, что в итоге свернули на нее, - демон рассмеялся. – Думаю, больше нет нужды подпитывать твои иллюзии.

- Ты сможешь это починить? – вдруг раздался голос Дебби. - По-твоему я во всем виновата?
Она приподнялась и села на диване. Растрепанные волосы небрежно рассыпались по плечам.
- Дебби? – Голос Джона звучал издалека.
Дебби повернулась. Белки ее глаз светились в свете свечей, как два дорожных указателя. Лицо оплавлено.
- В этой темноте я ничего не узнаю. У тебя есть фонарь?
Джон закричал, почувствовав, как лопаются крохотные сосуды в горле, и опорожняется кишечник. В воздухе запахло дерьмом.
Вокруг все стало меняться. Стены дома исчезли, открыв глазу предрассветный лес. Напротив него в кустах сидел картонный демон с человеческой рукой в обнимку. Не большим охотничьим ружьем, а человеческой рукой. Рукой Джона Кризби.
- У страха глаза велики, не так ли, Джон? – спросил картонный демон Джона его собственным голосом, и нелепо рассмеялся. Оторванная конечность в его объятьях казалась маленьким ребенком – так он ее держал.
Многие не хотят смиряться со своей смертью, поэтому видят все совсем иначе.
Джон вскочил на ноги и побежал. Краем глаза он увидел свою жену, которая тянула к нему свою теплую, водянистую руку. Она сидела на огромном муравейнике, муравьи облепили все ее тело, комары закрывали ее опухшее, оплавленное лицо. Но это не имело никакого значения. Она стала куклой.
Отринуть все. Все, что имело хоть какой-то смысл в твоей жизни. Инстинкт самосохранения лишь красная копка в твоем ядерном чемоданчике. Кнопка для тех, кто любит думать ногами, а не головой.
Джон бежал сломя голову. В лес. Не думая ни о чем.
Но куда?
Разве это имеет значение?
…не хотят смиряться со своей смертью, поэтому видят все совсем иначе.
Предрассветный лес был полон демонов. Артрозных парней и кукол. Все они смотрели на Джона. Если бы у них были лица, то на них читалось бы сочувствие.
- Теперь ты один из нас, сладенький, - услышал Джон у себя в голове голос своей мертвой жены. – Смирись.
- НЕТ!
Без рук, без половины туловища Джон бежал по лесу, выкрикивая одно лишь слово. «Нет». Он не чувствовал боли, а также не видел, что на месте оторванных конечностей появляются новые. Такие ровные и гладкие. Аккуратные, но в тоже время корявые, словно детская аппликация, конечности. Картонные конечности.
Теперь ты один из нас, сладенький. Смирись.
Перед тем, как лишиться дара речи и провалиться во мрак бесконечного кошмара, Джон Кризби услышал хруст. Хруст картофельных палочек, оргалитовых пластин, хруст картона. Хруст его новых конечностей.

 ПРОЛОГ

- Дорогой, ты уверен, что где-то здесь есть съезд? – спросила женщина мужчину, который сидел за рулем их старенького «бэнтли». Ее глаза вопрошающе смотрели на мужа.
- Именно это я и хотел сказать: съезд должен быть где-то здесь. – Правой рукой мужчина вытер со лба пот. Было заметно, что он нервничал.
Машина ехала медленно, супруги всматривались в обочину дороги, заросшую кустарником, в надежде увидеть искомый съезд. Женщина буквально прильнула лицом к окну.
- Надо было ехать со Стивом, - сказала она. – И с другими парнями. Ты же ни разу не был в их загородном доме. С чего ты взял, что сможешь найти его самостоятельно?
- Я знаю, этот съезд где-то здесь. Мы не могли его проехать. Я уверен. - Пот струился по лбу водителя, заливая глаза. Рубашка прилипла к спине.
- Если мы…
- Пожалуйста, не нервируй меня! – нервно огрызнулся мужчина. – Я знаю что делаю!
- Уверен?
- Да.
- Тогда ладно. – Женщина сделала глубокий вдох и отвернулась к окну.
Их дочь, четырехлетняя Нэнси, сидела на заднем сиденье. На коленях у нее покоился странного вида плюшевый медвежонок. Темно-коричневая шерсть выглядела грязной и слипшейся. Вместо глаз у него были пришиты две большие черные пуговицы с четырьмя отверстиями. Их пронизывали грубые коричневые нитки.
Девочка держала медведя руками подмышки и, то и дело, поднимала его в воздух. Казалось, что игрушка прыгает у нее на коленях.
- Не бойся, Руперт, - обратилась Нэнси к своей игрушке, - папа знает, что делает. Правда, па?
- Конечно, милая. Мы почти на месте. – Голосу папы не доставало уверенности.
- Смотри, вон там! – Женщина указала пальцем вперед. – Кажется, это съезд.
- Я же говорил! – облегченно сказал отец семейства, чуть не засмеявшись. – Говорил, что найдем дорогу. - На его лице отразилось непомерное облегчение. Жена тоже приободрилась.
- Вот видишь, - обратилась девочка к плюшевому медведю, - а ты боялся.
Семья хором засмеялась. Остатки стресса, растворяясь в смехе, выходили наружу и исчезали вместе с облегченными вздохами.
Старенький «бэнтли» свернул с трассы на проселочную дорогу и, старательно объезжая лужи, стал углубляться в глубь леса. Дело шло к вечеру, солнце начинало касаться верхушек елей…
- Смотри, милый, там машина. – Женщина указала пальцем.
- Вижу. Вполне новая, но… как она туда попала? Там же сплошные деревья, да кусты.
- Странно. – Женщина задумалась. – Спросим у Стива, может он знает?
- Наверняка знает. – Мужчина улыбнулся и посмотрел на жену. Последний раз он видел ее такой.

Плюшевый медведь радостно прыгал на коленях у девочки.
Старенький «бэнтли» ехал по проселочной дороге, старательно объезжая лужи.
Старенький «бэнтли» «ехал» по несуществующей дороге.