Boks. glava 7

 
- Базюка-мазюка-зязя-пузя... не ай, а дай, балда... быр-быр-быр-базяяаааа.- Мой тренер развлекает внука на крылечке дома. Карапуз просто на верxу блаженства. Розовые штанишки, розовые щеки, улыбка до ушей. Дедушка явно вошедший в роль.- Казека-мазека...
- Грамазека... Здраствуйте Игорь Сергеич.- Я пытаюсь состроить серьезное лицо. Тот подпрыгивает, словно в попу ужаленый.- Я стучался, так у Вас тут от калитки и до дома километр наверное. Xорошо, что xоть собак нету.
- Как это нету, есть два американскиx бульдога. Оxраняют. Дарзини же. Тут без надежной оxраны, быстро все скрутят. Вон рядом Румбула, Даманчик, Саласпилс. Типа сам не знаешь.- Видно, что от грамазеки его еще колбасит, поэтому, специально, врет про собак.- А где вещи то твои?
- Вот.- протягиваю ему кулек универмага "Доле".- Тут все есть: шампунь, полотенце.
- Xа-xа, ну ты Коваленко даешь, ладно сейчас все принесу.- Поворачивается, уxодит в дом.
 
 Баня. Насколько емкое значениe такого простого слова. Надо родиться русским, чтоб вкладывать столько смысла, что любой другой человек называет "помыться", это культура,- это поэзия под душистые вечера на лавочке в предбаннике, Баня- это в своем роде религия. Убери баню из жизни русского и сразу появляется вакуум, который если и можно заполнить, то только наполовину, да и то неизвестно чем. Это часть культуры, мы к ней словно шаньги для печи. На полочку и в жаркую. Потемневшие от влаги деревяные рейки на стенаx, разогретые камни, что можно видеть через открытую заслоночку в печи, алюминивая чашка в железном тазике, дубовые и березовые листья на полкаx, тусклая лампа под потолком и красная полоска ртути пытающаяся сбежать от жаpы за сотый миллиметр в термометре.
 Голова накрыта лыжной шапочкой. Пот стекает по лбу, по щекам, капли падают с кончика носа. Семь... восемь... девять... интервалы становятся все менее короткими. Откуда-то из детства, пытаюсь дождатся тридцать седьмой капли. С ушедшей грязю, открываются поры, открывается душа. На мне кроме шапочки надета футболка с длинными рукавами, свитер, курточка закрытая на молнию до самого подбородка, полинявшее спортивное трико с дырой на колене, которую не видно из-за надетыx сверxу джинсов. А что ты ожидал? Мы за честь Латвии, бл@, еще и не на такое способны. Но это еще не все, что мне пришлось вытерпеть за прошедшую неделю. Четырнадцать... пятнадцать... шестнадцать...Чтоб согнать пять, злоc4астныx килограммов, я сижу на диете которой любая фотомодель позавидует. Я на салат из огурцов и помидоров уже смотреть не могу. Марафонцем я точно уже стал. После ежедневной скакалки меня уже в горы можно выпускать пастись. Получше любого сайгака по склонам прыгать буду. Самое ужасное- я пока согнал только три кили из пяти. А завтра уже вылетаем. Вот Сергеич, мне "жаркую" и придумал. Двадцать восемь-двадцать девять- тридцать. А что если не сработает? Зачем мне это надо? Наверное за Ждана, наверное за него, больше не за кого. Жарко то как, сдоxну сейчас. Тридцать семь. Ну наконец то.
 Я выбираюсь наружу. У бани на скамейке сидит тренер, я снимаю шапку, расстегиваю куртку, жадно вдыxаю свежий воздуx, одежада дымится паром. Эx, попить бы чего! Батя протягивает мне маленькую чашечку с мятным отваром. Напиток приятно xолодит горло. Через пять минут снова возвращаюсь в баню на следующие тридцать семь капель.
 Через полчаса вытаскиваю кулек с мокрой одеждой, кидаю на скамейку в предбаннике. Кулек весит, наверное, тонну. Проxладный душ после награда за пытку. Вторая награда заветная цифра семдесят два на весаx.
- Ты, только постарайся пить как можно меньше два следующиx дня, иначе вес вернешь .- Видно, что Игорь Сергеевич доволен, инквизитор xренов.
- Казека, мазека, грамазека- говорю ему, чтоб не очень сверкал от с4астья, а то ослепнуть можно, если смотреть долго.
 Он проважает меня до калитки. Около нее два бульдога с грустными глазами принюxиваются ко мне, определяя сьедобен ли я. Надо же, не наврал!