1812 Копропоэма

Кутузов томно срал в генштабе
Смотрел на атлас и потел
Он рукоятку сжал кинжала
Посрать не мог, как ни хотел.

Повязку снял с пустой глазницы
Здоровый глаз перевязал
Чтоб, выпучась, не укатился
Последний глаз,
Кутузов ссал
Моча по капле простату миновав
Текла
На ножны сабли кровожадной
И барабана дробь трясла
Его седалище
Чресла
И перси графа,
И стекло генштаба.
В атаку дробь бурля звала
Пел рог
На бой войска сзывая
Кутузов срал
Кусок говна
Застрял,
Нейдёт, как пробка солевая.

Денщик устал уже держать
Походную ночную вазу
Он, плача, ржёт, как тут не ржать
Но и не плакать как тут сразу?

Науке издавна известно
Что стариковское дерьмо
Особенно по консистенции
На пуделиное похоже. Но
Кутузов дико высирал
Не пуделиную какашку
Он тщился выпихнуть барашка
Которого вчера у императора сожрал.
Генералиссимусу тяжко

Но тяжелее на редуте
Барклаю.

У барклая вздутие.
Поникнув наземь у лафета
Пердит барклай
Салфеткой
Нос заткнув.
Сердит барклай: ведь мёртвые французы
Лежат в испачканных рейтузах
Заблёваны манишки их.

Редут затих.
И от барклая бегут собаки
воют лают
и вестовые за пакетом
пакет наполненный секретом
о состоянии редута
Багратиону шлют.





Лобки полян полны шатрами
Солдаты бегают как вши
И кашу в котелки, ковши
Набрасывает резвый парень
Удал он, ус винтообразный
Всё норовит ужалить в глаз
Разжалован в солдаты за проказы
Гусар лихой.
 Бывало к Яру
Подъехав
Уже довольно пьяным
Цыган, медведя
 угощал ухой
и требухой

И заказав мозги свиньи
Мог выпить враз
Ведро свиной кутьи

А теперь про Багратиона

Война двенадцатого года
В наш местный пантеон богов
Святых внесла довольно многа
(костяна, пуделиху, дога)
Но среди них строкой особой
Барклай багратион то есть проходит
Безусловно,
Он всем пример
Он знамя нес.



В засаде ж партизан денисов
Крутил надменно свой пистоль
В лесах он круто изменился
Он стал как будто лев толлстой
Зарос он то есть бородою
И волосы не мыл водою
Не мыл и кое что ещё
Вернее и всё остальное
Денисов очень запустил
Зато задумался о боге
И постоянно размышлял
Когда капусту ел, когда решал
Отрезать ли кому чего, в берлоге
Денисов часто запирался
 
там ёб свинью,
С козой сношался

И утомившись, киселю
Денисов выкушать довольно
Изволил. Стих тугой
Великий партизан старался
Загнуть в строку дугой
Другой ломался, а какой
Пружиной лихо извитой
Крутил изящно эпиграмму
Тогда денисов улыбался.

И улыбался вместе с ним
Его командующий славный
Слуга царю отважный самый
Хрустел косьтьми
Ещё известный боле
Партизан давыдов
И пармезан глотал за кругом круг
Сей командир удалый.
Давыдов был хирург
Вдобавок ко всему умелый
Он ампутировал довольно смело
Десятки ног и рук
Гангреной
Конкретно поражённых.
Ну а поэт он был конечно
Гораздо более искусный
Чем денисов. Картечью
Рифм без устали он сыпал.
Да и готовить вкусно
Давыдов очень мог. Бывало,
Ничего в лесу припасов из съестного
Глядь – а давыдов варит суп
И фрикасе готов, жаркое, словом,
Обед на весь отряд озябший
Да что и говорить!
Давыдов настоящий
Волщебник. А щи, а каши?!
Простой народной кухни рецептуру
Он превознёс искусно будто маг
А как готовит он форшмак!
А заболеешь, так микстуру
Из шишек из подручных всяких средств
Соорудит такую! Не счесть
Всех благ его святой персоны но
Творится кое что в его кальсонах
Правдиво говоря яиц не пара там
А шесть
Ну а скорей всего десяток
Столовых волосатых
Как киви
И небольшие заросли крапивы
И пиво
Сочится из дыры ***












Покрылся анус маслом шоколадным
Как будто гений маленьким талантом
Не котяхом сухим, не котяхом - балластом
 А шоколадным маслом непролазным




Кутузов кал в ведре
мутузил
рожденный в длительных потугах
Где глаз стеклянный мой, случайно
я проглотил его за чаем
когда во рту свой глаз ласкал
Где глаз? В ведре один лишь
Да,
Помню –
томно срал в рейстаге,
 потел и корчился, к атаке
тогда сзывала всех труба,
на ратный подвиг в поле брани
Но гадкий окорок бараний
Застрял, нейдет, но вдруг о боже
Как будто оползень, тайфун,
Взрыв дамбы, будто день погожий
Завернут в черную рогожу
Бури